Солнце на парусах - Александр Розов

Другое дело — существовал ли мотив для развития технологии. Вряд ли первобытные люди стали делать это просто из удовольствия. Значит, была какая-то причина, заставлявшая развивать технологию, т.е. в определенных обстоятельствах или в определенные периоды такое развитие было необходимым условием выживания.

В официальной истории в качестве причин такого рода принято называть борьбу с крупными хищниками, а также исчерпание традиционных ресурсов (в первую очередь — пищевых), и конкуренцию за них между соседними племенами. Что касается крупных хищников — то немедленно после овладения самыми наипростейшими технологиями, первобытный человек прошелся по ним, как чума. Археологические данные показывают, что в Северной Америке (по которой человек начал расселяться только в 15–10 тысячелетиях до н.э.) означенные представители фауны исчезли за какую-то тысячу лет. Что же касается исчерпания ресурсов и конкуренции за них, то при численности населении планеты 5–10 млн. человек, эта проблема просто не могла быть актуальной. Первобытные племена были слишком разрознены для того, чтобы всерьез конкурировать за какие-то территории или ресурсы. Такой плотности населения соответствует состояние, которое европейцы в XVII–XVIII в. застали у аборигенов Австралии, где межплеменные конфликты там не воспринимались в качестве метода получения монопольного контроля над территорией и ее ресурсами. Сама идея такого контроля казалась аборигенам совершенно нелепой. Тысячи лет здешние племена жили своей первобытной жизнью и очень неплохо себя чувствовали, пока англичане и прочие европейцы не принесли им то, что сейчас принято называть цивилизацией.

Та же ситуация имела место в Новой Зеландии, Новой Гвинее, центральной Африке и многих других регионах: аборигены жили технологически на различных уровнях первобытности — в интервале от раннего палеолита до энеолита и их это вполне устраивало. Они совершенно не собирались прогрессировать и не стали бы этого делать в обозримом будущем — если бы не приход европейцев. Впрочем, дело не только в разрозненности и отсутствии конкуренции. Страны Юго-Восточной Азии, создавшие свои цивилизации одновременно с Египтом, Критом и Месопотамией, «застряли» на технологическом уровне античности — опять-таки до прихода европейцев. Даже достаточно высокая плотность населения, частые территориальных конфликты и войны (а их там хватало — взять хотя бы знаменитую «войну трех царств» в Китае) ни разу не вызвали характерного для финального средневековья Европы «взрывного» прогресса.

Европейцы примерно до XV в. н.э. жили на том же античном уровне и, казалось бы, не проявляли никаких признаков стремления к прогрессу. Южноевропейского крестьянина, ремесленника, солдата или лэндлорда, живущих в V в. н.э. можно было бы переместить на тысячелетие в прошлое или в будущее — и они не заметили бы существенной разницы.

Вдруг, за какое-то столетие, все резко изменилось. Политики и коммерсанты, похожие на пиратов, и пираты, похожие на политиков и коммерсантов, вырвались на просторы морей и океанов. А моря и океаны ворвались в застывшую сухопутную жизнь, с легкостью сметая с лица земли государства, правительства и социальные институты, казавшиеся вечными. Началась эпоха «великих географических открытий» и европейской морской экспансии, эпоха машин и социальных потрясений. Эпоха, которая породила «машинный» технологический прогресс и, как следствие — современное состояние цивилизации.

Итак, все началось с моря.

5. Конечная остановка

С пола упасть нельзя.

Один из законов Мэрфи

С точки зрения современной палеоантропологии, все началось примерно 8 миллионов лет назад, на восточном побережье Африки, немного южнее экватора. Сейчас здесь находятся государства Кения, Танзания и Мозамбик, недалеко от берега — масса мелких островков и более крупные острова Занзибар и Пемба, несколько дальше — Коморские и Сейшельские острова и Мадагаскар. Позже мы увидим, что все эти географические подробности крайне существенны.

В отношении вопроса «как» — начнем с неожиданного на первый взгляд утверждения: человек — это почти амфибия. Предок человека сначала стал двуногим, прямоходящим, безволосым и всеядным, уже потом — разумным, и лишь еще позже научился изготавливать орудия. С полуводным образом жизни и склонностью к животной пище водного происхождения связаны основные отличия человека от человекообразных обезьян. Основные отличия таковы: двуногость и прямохождение, широкие стопы и ладони, голая кожа, длинный нос и слабая дифференциация зубов, врожденная способность нырять и толстая жировая прослойка, особенности строения половых органов и молочных желез, конструкция грудной клетки и разворот верхних конечностей. Ни одна из человекообразных обезьян не умеет сколь-нибудь прилично плавать (а уж нырять и вовсе не способна — просто в силу устройства носоглотки). Человек не просто способен без усилий нырять и плавать под водой, а также держаться на воде в неподвижном состоянии — человек способен к этому от рождения. Впервые на все это обратили внимание два биолога — Элистер Харди и Ян Линдблад. Линдблад предположил, что примерно 10–12 млн. лет назад от какой-то разновидности африканского рамапитека произошел т.н. гидропитек — обезьяна, ведущая полуводный образ жизни, с анатомией, характерной для млекопитающих-амфибий (более подробно — в его работе «Человек — ты, я и первозданный»).

Гидропитек питался, скорее всего, моллюсками, ракообразными, земноводными и рыбой. Высокая чувствительность пальцев, бинокулярное цветное зрение и координация движений, способность к быстрому распознаванию и сложным реакциям, позволяла гидропитекам находить и ловить руками съедобную, но достаточно подвижную водяную фауну.

Примерно этим он и занимался бы по сию пору — если бы не прискорбное (для него) или наоборот удачное (для нас) обстоятельство. Около 8 миллионов лет назад климат экваториальной Африки изменился в сторону более сухого. Площадь сплошных систем мелководных водоемов стала сокращаться и гидропитекам пришлось, с одной стороны — приспосабливаться к жизни по периметру рек, озер и заливов, с другой стороны — мигрировать в поисках мест, богатых такими водоемами.

Наряду с массой неприятностей, которые поджидали на твердой земле, бесшерстное прямоходящее двуного-двурукое существо, не обладающее клыками и когтями, были и маленькие радости. Например, способность прицельно бросать тяжелые предметы (глазомер + координация + конструкция плечевого пояса). Или возможность спасаться в воде от крупных сухопутных хищников — гидропитек, совершенно беззащитный перед ними на суше, становился в своей родной среде смертельно опасным противником для любого сухопутного существа. Не исключено, что гидропитеки охотились на мелких копытных у водопоя — просто утаскивая животное под воду, где оно уже совершенно самостоятельно захлебывалось (примерно так охотятся крокодилы). Так или иначе, гидропитеки эволюционировали в направлении, позволяющем размножаться, выживать и убивать на суше (хотя и вблизи воды). Никто не знает, когда предки человека стали пользоваться огнем и орудиями охоты — соответственно, никто не может определить, когда где проходит граница «очеловечивания». Так или иначе, примерно 4 миллиона лет назад, появляется кениантроп — существо, слишком сильно похожее на человека, чтобы называть его «питеком», а примерно 2 миллиона лет назад возникает homo erectus (прямостоящий человек). Палеонтологические исследования дают основания предполагать, что около 1,5 миллионов лет назад он начал расселяться по планете, давая начало различным человеческим расам (некоторые из которых существуют по сию пору). Homo erectus, он же — палеоантроп, был уже настолько человеком, что сохранись он по сию пору — его без колебаний признали бы отсталым африканским племенем и в два счета приобщили бы к благам цивилизации (таким, как среднее образование, денежное обращение и организованная преступность). Но в те далекие времена сделать это было просто некому, так что homo erectus постепенно учился всему сам, под влиянием природных обстоятельств. Вопрос: НАСКОЛЬКО БЫСТРО он учился.

В конце XX в. научная общественность испытала очередной шок вследствие опубликования результатов исследования немецкой группы археологов во главе с проф. Цигертом (Zigert). Исследования проводились в ливийской пустыне, провинция Феззан. 400–200 тыс. лет назад здесь находилось древнее южноливийское озеро (или внутреннее море) площадью немногим меньше современного Черного моря.

Кроме собственно поселений палеоантропов (Homo erectus), были обнаружены почти окаменевшие пласты золы от сожженного тростника, толщиной до 2,5 метров. То ли прибрежный тростник выжигали в целях безопасности (от крупных хищников и ядовито-кусачей мелочи), то ли для расширения площади произрастания съедобных растений (и тогда речь идет уже о прототипе сельского хозяйства). Помимо растительных культур, палеоантропы кормились охотой на околоводных птиц и травоядных, а также рыболовством (причем ловить рыбу они выходили на лодках или плотах). Как известно, у тростника острые кромки листьев, способные наносить глубокие порезы — и, как оказалось, палеоантропы носили защитную одежду из шкур. В отношении инструментальной культуры — палеоантроп изготавливал и использовал более 20 типов инструментов, каждый из которых был предназначен для конкретной цели и соответствовал определенным «стандартам».