Игра теней - Наталия Рощина

– Осуждают. Они не понимают, что скоро сами захотят выбраться отсюда, – утверждала Сима, прикуривая очередную сигарету. Она щурила свои миндалевидные глаза и пророчески изрекала: – Они созреют для этого в тот момент, когда выезд станет еще более проблематичным. Вспомнишь мои слова, Дашуня!

Она считала, что в жаркой Австралии у нее и Олега все сложится как нельзя лучше. Сима была уверена, что там она сможет раскрыться полностью, применить все полученные знания. Ей было важно, чтобы и Пырьев дотягивал до ее уровня. Он был достаточно умен, но, учитывая стремление Симы к совершенству, находился не на пике своих способностей. Она умела замечать чужие недостатки. И Олег не был исключением, ему здорово от нее доставалось. Она не могла терпеть ошибок, совершаемых Пырьевым. По ее мнению, он не имел на них права. Новая среда должна помочь раскрыться его природным способностям. Она считала, что Олег тоже сможет уверенно чувствовать себя в чужой стране. Он освоится, она ему поможет, а в своих способностях Сима не сомневалась.

Она вообще могла быть очень самоуверенной, любила уколоть того, кто не ладил с языком: поправить ударение, не всегда по-доброму посмеяться над ошибкой в написании. Она делала это из природного желания всегда и везде демонстрировать свой интеллект. Даша несколько раз ссорилась с ней из-за этого, но человеческую натуру невозможно переделать. Скрыть, не выставлять напоказ – максимум. В определенной ситуации характер все равно себя проявит. Поэтому Даша не обращала внимания на прорывающееся желание Симы блеснуть. Так было легче сохранять дружеские отношения, ведь у каждого свои недостатки. И наверняка Сима не предполагала, что Даша с обидой воспримет ее решение бросить кафедру, аспирантуру и уехать строить новую жизнь за океаном. В этот момент она меньше всего думала о том, что два года назад заняла место на кафедре, на которое претендовала и Даша.

Время пройдет, и от обиды ничего не останется. Теперь у Даши было тяжело на сердце от одной мысли, что Сима так далеко, и кто знает, суждено ли им будет встретиться? Как обидно, что нельзя поговорить, как в старые добрые времена. Услышав Симкино обязательное «я предупреждала…», Даша приняла бы даже такое откровенное проявление давления. Километры не позволяли надеяться даже на это. Расстояние, которое разлучает, выдвигает непреодолимую преграду, заставляет ждать писем и вчитываться в красивый, ровный почерк Пырьевой – за пределами разума. Но Симка счастлива, и это главное! Письма ее пока полны восторженных отзывов о новой жизни. И впечатлений столько, что Даша получила целых два послания. Понятно, что со временем они станут приходить все реже, но огорчало то, что ни сейчас, ни через месяц у Даши не появится ни одной новости, заслуживающей внимания. Ей нечем ответить подруге на ее вопрос «что нового?». Что у нее может быть нового, когда жизнь словно проходит где-то в параллельном мире? Там она кипит страстями, а Даше уготовлен удел одинокой, отгороженной от мирской суеты жены Станислава Викторовича Дубровина. Он слишком рьяно заботится о том, чтобы для нее лишь ожидание его прихода было важным событием. Нет, она не может писать об этом в далекую Австралию. Этот сор не должен так далеко выйти за порог их внешне благополучного дома.

Даша пыталась утешить себя тем, что все складывается, как должно. Это просто недопонимание, элемент затянувшейся притирки, выяснения главенства в семье. Ей нужно еще раз взять себя в руки и не делать трагедии из обычной размолвки между мужем и женой. Дубровин боится потерять ее – в этом вся причина. Он обставляет этот страх массой придирок, требований. Нужно дать ему понять, что нет причин так ее ограничивать. В ее жизни он занимает очень важное место, и никто не сможет занять его. Неужели он этого не видит? Кажется, она не давала повода усомниться в своей верности, любви. Он хочет быть главным – она и на это согласна. Ей всегда был нужен мужчина, способный принимать решения, но не истерически контролирующий каждый ее шаг. Этим он только отталкивает. Странно, что такие элементарные вещи ему, взрослому мужчине, прожившему в два раза больше, чем она сама, нужно объяснять! В эти минуты Даше казалось, что это она старше, что она прожила долгую жизнь и у нее есть веское оружие – жизненный опыт, делающий человека мудрее. А Стаса словно подменили. Он выбрал не ту роль, она ему не подходит. И если он не захочет меняться – это конец. Ему нужна любящая женщина, готовая раствориться в его желаниях и взглядах на жизнь. Это оказалось не так просто. Даша поняла, что не готова на такую жертвенность. Она не может быть отгороженной от мира, довольствуясь тем, что дает ей любовь мужа. Хотя его желание посадить ее в клетку их огромного дома трудно назвать проявлением любви. Он окружает заботой и холит Дашу, но все чаще ей становится невыносимо душно, тревожно и одиноко. Она задыхается в этих слишком крепких объятиях. Не хватает очень важного – доверия и свободы. Она не согласна потерять их.

Даша зябко повела плечами. Ветер пробирался под полы куртки, мягкие складки шарфа. Стало темнеть – мысленное общение с подругами затянулось. Силуэт Стаса то и дело появлялся то у одного, то у другого окна. Сквозь неплотно закрытые жалюзи было видно, как он мечется, не находя себе места. Даша покачала головой: сколько еще она простоит на холодном ноябрьском ветру? Уже ощущается приближение зимы. Так и заболеть недолго. Ей нельзя болеть. Она ненавидит это состояние, когда тело становится непослушным, вялым, а она чувствует себя разбитой и злится на весь мир, требуя к себе внимания. Она привыкла к этому, живя с мамой, но со Стасом такие вещи не проходят. Он не любит, когда Даша выходит из строя. Ухаживать, жалеть – это не его. Рядом с ним должна быть железная леди, к которой не пристают болезни, неудачи, плохое настроение, наконец. Даша нахмурилась. Почему он, собственно, не позволяет ей быть слабой? Ведь ему только это и нужно. Вообще-то все понятно: ее болезнь не дает проявлять должного внимания к нему. Он эгоистичен до предела. Однако Дашу беспокоило даже не это.

Сегодня Стас позволил себе не просто повысить на нее голос, он замахнулся и чуть было не ударил ее. В последний момент что-то остановило его. Это была ужасная картина: он с перекошенным от злобы раскрасневшимся лицом стоял и, тяжело дыша, испепелял ее взглядом своих почерневших глаз. В этот момент Даше показалось, что настал конец света. Еще мгновение – и все упадет в бесконечность этой чернеющей бездны. Тело перестало быть послушным, с ним что-то случилось, и Даша не могла пошевелиться. Дубровин вдруг устало провел рукой по лицу и еле слышно прошептал:

– Господи, Дашуня, я не знаю, что со мной происходит.