Хочу тебя жестко - Анна Шварц

работает в таком месте.

—О. — внезапно из кармана парня начинает играть мелодия, и он достает смартфон, посмотрев в экран, а после принимает вызов, поднося телефон к уху. — Вы пока проверьте, а я отлучусь... Да, слушаю тебя... Погоди. Ты решила вынести мне остатки мозга? Послушай, не ори, потому что я...

Он быстрым шагом удаляется в подсобку, закрыв за собой дверь, и его голос звучит настолько приглушенно, что уже нельзя разобрать слова. С его уходом ставшая дружеской атмосфера рассеивается, и я снова остаюсь в холодной и неуютной полутьме со своим профессором-садистом, глядя на небрежно брошенную на столе веревку.

“Проверить”?

Если бы этот парень знал о наших с профессором отношениях... вряд ли бы он такое сказал.

— Ну, давай, Цветкова. — внезапно произносит профессор, задирая рукава водолазки и являя миру красивые мужские запястья и крепкие мышцы на предплечьях. Я медленно поднимаю на него ошалевший взгляд. — Знаешь, как это делать?

— В-в-в-вы... — я начинаю заикаться от шока. — Вы что, серьезно?

— Ты пять минут назад предлагала проверить самому. Что такое, Цветкова?

Ничего такого. Почти ничего, за исключением того, что я чувствую себя так, словно мне кинули лассо и предложили самолично поймать самого бешеного жеребца Дикого Запада. Учитывая нрав профессора, я даже не знаю, что будет правильным - соглашаться на его требование или лучше вежливо отмазаться. Он уже завалил меня на прошлом зачете, и забраковал только что курсовую, и поиздевался за пару неверных слов, а если я его свяжу, не будет ли он после этого предельно жесток ко мне в институте?

О, Боже.

Еще я подарила ему резиновый член.

Мне кажется, я закапываю себя все глубже и глубже.

— Я не умею. — только и вылетает из моего глупого рта.

— Это легко. Если у тебя не получится - я буду еще сильнее сомневаться в твоим умственных способностях. Не может же у тебя работать один спинной мозг?

Я прикрываю устало глаза.

— Хорошо, так и быть. После этих слов я хочу вас связать целиком.

“И побить” — мелькает мысль. — "Может, спросить у блондинчика, что еще необходимо испытать из-за плохих отзывов?"

— Сначала справься с моими руками. — усмехается профессор, а я, скрипнув зубами, беру со стола веревку и растерянно смотрю то на нее, то на запястья мужчины, прикидывая, с чего начать. Он соединяет руки, перевернув ладонями вверх и протягивает их мне, продолжая: — Теперь складывай веревку пополам...

Глава 6

… — Цветкова, ты совсем плохо соображаешь?

Я вздрагиваю, отвлекшись от раздумий и глядя на два конца веревки в моих руках. Похоже, я снова запуталась. Куда сейчас какой конец нужно запихнуть?

— Я... эм... — произношу невпопад я, начиная паниковать. Да, я плохо соображаю последние пятнадцать минут. Вид даже небольшого кусочка тела профессора, связанного собственноручно, действует на меня сильнее, чем я ожидала. Настолько, что я делаю пометку “сходить к психологу и пройти тест на извращенность”.

Ведь мысль о полной власти над кем-то не должна же так заводить человека? Может, дело просто в том, что я связала самого говнистого и красивого человека института, хотя в обычные дни он даже приближаться к себе никому не позволяет.

Несмотря на бестолково перекрученную веревку, я ощущаю, как сердце бьется сильнее, стоит мне на секунду прикоснуться к обнаженным рукам мужчины. Ха-ха! Обнаженные руки! Я замираю, уставившись на те места, в которые врезается веревка. Парни моего возраста вечно обмениваются порновидео с полностью раздетыми людьми, и мои ощущения от их просмотра ни капли не сравнятся с эффектом от всего лишь закатанных рукавов водолазки мужчины передо мной.

Профессор устало опирается задницей об стол, запрокинув голову и вздохнув.

— Я вызываю службу отлова животных.

— Что? Зачем? — отмираю я.

— А ты как думаешь? Глупая бездомная собака забрела в мой магазин и принесла сплошные проблемы. Хочу найти ее хозяина.

— Прекратите. — я прикрываю устало глаза. — Вы сейчас далеко не в выигрышном положении, чтобы оскорблять меня.

— Да это точно. — я чувствую ,как профессор пытается пошевелить связанными руками. — Я сто раз сказал тебе делать узлы жестче, чтобы они не затягивались, когда не надо. На запястьях проходят нервные окончания и лучевая артерия, которую ты сейчас мне пережала.

— Простите, я сейчас развяжу. — спохватываюсь я, отпуская концы веревки. Потом растерянно дергаю узлы, и бестолково пытаюсь что-то подцепить своими пальцами. — Знаете, веревка правда распускается, отзывы не врали. Вот тут она пушится.

— Неудивительно. Ты крутила ее два часа. Любая веревка с таким бестолковым отношением не просто распустится, а вернется к первозданному виду - укоренившись в земле и пустив листья.

— Прекратите шутить. Я не могу вас развязать, узлы слишком затянулись. — шепчу я. — Дайте ножницы, я перережу.

— Они в ящике. — флегматично отвечает мне профессор, а я дрожащими пальцами выдвигаю ящик и хватаю увесистые секаторы. С ними моя паника отступает - такими можно перекусить даже корабельный канат. Приставив их к веревке, я нажимаю на ручки, и...

Секатор делает тихий “крак” разваливаясь на две части.

— А чего это он?... — выдыхаю я растерянно, глядя на эти бестолковые остатки в моих руках.

— Молодец, Цветкова. — в похвале профессора звучит смертельный могильный холодок. — Дать номер хирурга?

— Зачем? — я вздрагиваю. — Я сейчас как-нибудь вас развяжу, зачем сразу хирурга?

— Я не для себя. Пора тебе пересадить руки из задницы в плечи.

— Я нечаянно! А есть еще ножницы? — я роюсь в открытом ящике, но кроме скотча, клея, и прочей канцелярии, больше ничего не нахожу. Процесс моих хаотичных поисков прерывает блондин, вышедший из комнаты с телефоном возле уха и стаканчиком в руке. Он направляется к кулеру и набирает воду, а динамик телефона разрывается от чьих-то очень эмоциональных криков.

— Хватит орать. Я предупреждал тебя, что в этом месяце с деньгами у меня швах... — он ловит мой взгляд и делает “тсс” жестом, а я в ответ изображаю пальцами ножницами и тычу пальцем в связанные руки профессора. Блондин вздергивает бровь и качает головой. После достает из кармана сломанный ножик, как бы говоря “у меня только это”.

Блинский блин!

— И что делать? — вырывается у шепотом панический вопрос. Я осторожно трогаю руки профессора, пытаясь понять, не могу ли