Одинокий. Злой. Мой - Новикова Татьяна О.

– Нет, просто живут не здесь. – Крылья его носа трепетали, говорить подробнее он был не намерен. Свет в комнате вдруг замигал, но почти сразу вернулся в норму.

“Интересно, проводка тут тоже новая, как и сантехника? Есть смысл беспокоиться?”

– Ладно, хорошо, – смысла спорить я не видела. – Тогда дай мне пару минут, я переоденусь и лягу спать где-нибудь в друго… что ты делаешь?

Платон медленно поднял телефон, переводя взгляд то на экран, то на кресло. Что-то щелкнул, снова посмотрел на экран.

– Всё в порядке? – уточнила я.

– Да, в полном. Просто галлюцинация. – И, произнеся это словно нечто само собой разумеющееся, он развернулся и вышел из комнаты.

«Просто галлюцинация», – эхом повторила я, с подозрением уставившись на кресло. Новый знакомый вызывал всё больше и больше подозрений.

«Псих какой-то…»

Забрав свои вещи и кусочек мыла, чтобы постирать их, я юркнула в соседнюю комнату. Она оказалась почти калькой предыдущей, разве что без покрывала и фотографии.

Сначала я подумывала прогуляться по дому и осмотреться – все-таки нельзя недооценивать моего временного союзника. Кто знает, вдруг мне придется искать укрытие от самого Платона. Да и просто первое правило человека в бегах: знать местность как свои пять пальцев.

Тем более Адрон сам дал разрешение шляться по комнатам. Вон, хотя бы даже библиотеку найти.

Но, закончив с одеждой и развесив ее там, где нашлось место, я вырубилась, едва добравшись до кровати. Сил куда-то идти попросту не осталось. Лучше встану пораньше.

Глава 3

– Посмотри на себя. – Серп смотрел прямо в упор, сидя в своем любимом кресле в привычной позе – нога на ногу. – Ты жалок. Куда делся сын, которым я гордился?

В первое мгновение Платон опешил. Следующим порывом было призвать силы – даже свет в комнате замигал.

– Ну давай, напугай девчонку. Пусть сбежит, заодно сдав арбитрам, что ты выходил из моего имения. Отправишься прямиком ко мне. – Мужчина наклонил голову, неприятно скалясь. – Или можешь свернуть ей шею прямо сейчас. Убей ее, пока она не сдала тебя. Убей.

«Точно. Отец не может быть здесь. Он в тюрьме. В “Теневерсе”. Мне все это только кажется», – глубокий вдох, выдох. На всякий случай Платон достал телефон и сделал фото. Так и есть. На фотографии стояло только лишь пустое кресло.

– Всё в порядке? – забеспокоилась Марьяна.

Как всё-таки удачно с ней получилось. Она в бегах и вряд ли откажется помогать ему. При этом кто надумает искать ее в фамильном имении Адронов? Правильно, никто. Идеально.

– Да, в полном. Просто галлюцинация.

«Галлюцинации могут быть побочным эффектом проведения ритуала…» – рассуждал он про себя. Нужно немного отдохнуть, закинуться парой пачек снотворного и поспать. Чтобы никаких снов, никаких мыслей, никаких чувств.

– Так и оставишь ее тут? Слабак! – рявкнул Серп ему вслед, но Платон уже не слушал. Ему нужно отдохнуть перед тем, как начать второй раунд лечения. – Она сбежит и сдаст тебя, идиот!..

…Проснулся он рано. Хотя, учитывая, что ложился еще до шести вечера – получилось, что проспал беспробудно больше двенадцати часов.

Отличное снотворное. Ну и что, что с его метаболизмом пришлось принять всё то, что док приносил на месяц. Надо сказать, чтобы принес еще.

Платон умылся и, пребывая в кои-то веки в приподнятом настроении, пошел завтракать. Даже солнце за окном выглянуло. Кажется, первый погожий денек за всю эту паршивую осень.

Мужчина уже предвкушал, как закончит первый этап лечения, а потом наконец выйдет, чтобы раздобыть нужные ингредиенты для ритуала, который сорвался в прошлую вылазку. Также неплохо было бы для себя приобрести некоторые препараты для восстановления. Док о них и слышать не хотел, так как, видите ли, «слишком токсичные».

Марьяна оказалась на кухне.

Она придирчиво осматривала содержимое холодильника, но, услышав позади себя шаги, напряглась всем телом. Девушка вообще остро реагировала на любые мелочи – Платон заметил это с самого начала. Неосознанно озиралась, словно пыталась выхватить всё вплоть до деталей. Первым делом, оказавшись в доме, она взглядом нашла окна и двери, а уже потом начала рассматривать предметы – что не укрылось от Платона.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Всё это выдавало в ней беглянку, которая никогда подолгу не задерживается на месте и привыкла анализировать ситуацию быстрее, чем запахнет жареным.

Оно и к лучшему, если вдуматься. С такой будет проще найти общий язык. Ей нужна защита – он предоставит. А в обмен попросит не так уж и много: беспрекословно выполнять его поручения. По крайней мере, пока аура не восстановилась.

Платон с самого начала понимал: док рано или поздно откажется. Это был лишь вопрос времени, когда он заартачится.

Теперь у него появился неплохой заменитель. Почему-то Платон не сомневался: внимательная Марьяна запомнила всё, что нужно.

– Доброе утро, – кивнул он ей.

– Доброе.

Девушка отодвинулась от холодильника. В руках она держала кастрюлю с мясным салатом. На столе дымилась полная тарелка с густым супом-гуляшом. Марьяна не привыкла к легкому завтраку. Она питалась так, чтобы надолго утолить чувство голода – как любое существо в бегах. А ещё Платон готов был поклясться, что она стянула небольшой кусочек буженины с хлебом и завернула его в салфетку, которая теперь оттопыривала её карман.

Видимо, сказывалась привычка прятать еду на случай, если той не будет.

Платон тоже не страдал отсутствием аппетита, поэтому разделил со своей новой знакомой и суп, и салат, ещё и несколько пирожков добавил. Лишним не будет. Организм должен восстанавливать резервы.

– Тебе стало лучше? – опасливо поинтересовалась девушка, бросив быстрый взгляд на Платона.

– Да, значительно.

– Это хорошо. Ты и выглядишь очень бодро. А как твои силы?..

– Не надейся, – с ухмылкой покачал головой мужчина. – Тебе придется повторить всё, что делал вчера доктор.

– Насчет этого…

Он приложил палец к губам, призывая её к молчанию.

С женщинами всегда сложно. Слишком много опасений, самокопания. Слишком много чувств. Платон как никто другой знал, как эмоции бывают опасны. Потому в своих союзниках предпочитал хладнокровие. Наверняка Марьяна всю ночь думала о том, как будет причинять боль Платону – и заранее корила себя за это.

Поэтому он и предпочитал работать только с мужчинами. Те меньше подвержены морализаторству.

Но Платон надеялся, что такая девушка, как Марьяна, сможет правильно взвесить “за” и “против”. На чашу весов поставлена её безопасность – неужели женские предрассудки возьмут верх над желанием спасти свою шкуру?

– Я гарантирую, всё пройдет нормально. Ты не сделаешь ничего, чего бы я сам не попросил.

– Звучит как какое-то очень непристойное предложение, – нервно хихикнула девушка.

– Если бы. В том, о чем я прошу, нет ничего противоестественного или плохого.

– Бить током – не плохо?!

– Лечение бывает болезненным, такова его суть. Как насчет такого сравнения: чтобы остановить сепсис, нужно ампутировать конечность. Так что ты предпочтешь: мучительную смерть от заражения или ампутацию?

– Глупое сравнение… – пробурчала Марьяна, но больше ничего не сказала.

Ответ был очевиден.

Она принялась намывать тарелками. Платон хотел напомнить, что как минимум есть посудомоечная машина, а как максимум – на дом наложены чары самоочистки. Но решил, что ей нужно привести мысли в порядок.

Ему было не привыкать к такому. Мать много готовила, когда волновалась – а затем тоже собственноручно намывала гору посуды. Предложить ей помощь в такой момент было равносильно смертельной обиде.

Вот ещё одно странное женское свойство: напрягаться физически, чтобы заглушить переживания душевные.

– Кстати, ты осмотрелась?

Он скорее не спрашивал, а утверждал. Платон понимал: бдительная Марьяна должна была излазить дом вдоль и поперек. Пусть лазает, если так ей будет спокойнее. Какое-то доверие между ними всё же должно сложиться, а проще всего заполучить его, продемонстрировав: мне нечего от тебя скрывать.