Жнецы суть ангелы - Олден Белл

— Меня обучали кое-чему.

— Я была юной девушкой, когда началось это безумие. Тебя тогда, наверное, еще на свете не было.

— Вы правы, мэм.

— Представляю, каким странным и враждебным тебе кажется наш мир.

— Нет, мэм, он мне таким не кажется.

— Разве?

— Мир относится к тебе по-доброму, пока ты не начинаешь сражаться с ним.

Руби посмотрела на Темпл и, вздохнув, покачала головой. Она была пухленькой женщиной, с круглым лицом и милыми морщинками, которые собирались в уголках ее глаз при каждой улыбке. И еще Темпл нравилась ее прическа. Она никогда не видела ничего подобного. Волосы были собраны наверху в красивые узлы и ниспадали вниз спиральными прядками. Руби носила длинное бесформенное платье и сандалии. Ногти на ее руках и ногах были выкрашены в приятный оттенок бургундского красного. Темпл подумала, что такого же цвета становилась пролитая кровь, побывшая на воздухе минут пятнадцать-двадцать.

Голоса игравшей ребятни отражались эхом от мраморных стен коридора. Здесь находилось двадцать детей разного возраста. Закрашенные окна не позволяли слизнякам видеть их с других высотных зданий, иначе, как предполагала Темпл, они давно бы собрались в огромную стаю снаружи. По периметру коридора располагались большие желтые лампы. Они дополняли рассеянный солнечный свет, который проникал через тонкий слой коричневой краски. Темпл подумала о Малкольме и представила его среди детей. Конечно, он тут же захотел бы удрать отсюда… или сцарапал бы краску с окон, чтобы любоваться миром. Но с момента их расставания прошло два года. Теперь он был бы старше, чем многие из этих ребят.

— Сколько в вашей общине людей? — спросила она.

— Если брать в расчет все четыре соседства, то получится семьсот тринадцать человек. Ты будешь семьсот четырнадцатой.

— Соседства?

— Четыре небоскреба. Мы называем их соседствами.

— И это все дети, которые имеются в общине?

— Их большая часть. В наше время трудно обзаводиться детьми. Мы располагаем доктором, но медицинские припасы ограничены. И людям нелегко сохранять… оптимизм.

— Понятно.

Руби улыбнулась, словно хотела показать, как много у нее оптимизма.

— Мне нравится твоя шляпка, — кивнув на панаму, сказала она. — У нас таких в городе не найти.

— Спасибо. А мне нравится лак на ваших ногтях.

— Правда? Хочешь, я сделаю тебе маникюр? Многие наши женщины не заботятся о красоте своих ногтей, поэтому лак почти никто не использует.

Добрая женщина снова отвела ее в универсам, где в отделе косметики показала стойку с запыленными стеклянными бутылочками. На этикетках были указаны сотни разных цветов. Темпл выбрала розовый оттенок, который Руби назвала «сахарной ватой», хотя даже она не знала, что собой представляла эта сахарная вата, — скорее всего, какое-то подобие леденцов на палочке, изображавшихся на спортивных майках.

Затем они поднялись на шестнадцатый этаж, где ей выделили комнату для проживания. Маленькая комнатка с матрацем на полу. Стол, лампа и горшок с искусственным цветком.

— Туалет и душевая у нас общие, — извиняющимся тоном пояснила Руби. — Они находятся рядом с лифтом. Тебе придется делить их с другими женщинами.

— Спасибо вам за «колу» и лак для ногтей, — в ответ сказала Темпл. — За пищу и все остальное.

— Добро пожаловать в нашу общину. Я рада, что ты останешься с нами. Мы будем заботиться о тебе, Сара Мэри.

Темпл промолчала. Она попыталась представить себе жизнь в этом месте, в компании многих людей, и, к своему удивлению, обнаружила, что такая идея не вызывала у нее больших возражений. «Интересно, — подумала она, — неужели я повзрослела?»

— И еще один совет, — сказала Руби. — Ты можешь ходить где угодно, но лучше сторонись четвертого соседства. Там обитает большинство наших мужчин. Холостых мужчин! Тех, кто ходит в патрули. Это они привели тебя сегодня в крепость. Хорошие парни — вежливые и деликатные. Но иногда, собравшись вместе, они становятся немного грубыми. Я не хочу, чтобы у тебя сложилось неправильное впечатление о наших людях. У нас прекрасная община.

Руби ушла, и Темпл осталась одна. Она прогулялась к лифту, осмотрела общую душевую и вошла в отдельную кабинку, предназначенную для инвалидов-колясочников. Раздевшись догола и оставив нож гуркхов на краю раковины, она помылась под душем и вытерлась полотенцем, которое ей дала Руби. Затем Темпл долго промывала волосы в горячей мыльной воде. Причесавшись, она осмотрела себя в зеркале. Белокурые локоны и худощавое лицо с длинными ресницами и синими глазами. Она считала себя симпатичной девушкой. В компании других людей она старалась походить на девочку и повторяла мимику детей, надувая губы, опуская подбородок и приподнимая брови. Но ее грудь уже стала заметной, а ягодицы округлились. В гламурных журналах она видела женщин с такими телами и поэтому знала, что с фигурой у нее все в порядке.

Она надела новые трусики: хлопчатобумажные, с маленькими розочками. Руби дала ей и бюстгальтер, но Темпл отложила его в сторону. Вернувшись в свою комнату, она накрасила ногти розовым лаком с оттенком «сахарной ваты». В какой-то момент она поторопилась, лак попал на кожу, но такая оплошность не огорчила ее. Она блаженно вытянулась на матраце и, глядя в окно на темневшее небо, дала лаку высохнуть. Чуть позже включилось уличное освещение. Осматривая город, она поняла, что некоторые фонари имели автоматические таймеры, а мощные прожектора на высотках управлялись людьми.

Темпл прильнула к окну, и ее дыхание затуманило стекло. Она пожелала засыпавшему миру доброй ночи. У нее слипались глаза. Дремота навалилась, как тяжелый груз. Она легла на матрац, сложила ладони вместе и, прошептав молитву, прислушалась к тихому гулу большого здания. Через минуту или две ее сознание рассеялось во все стороны, и сны унесли Темпл в огромный запутанный космос.

* * *

На следующий день она прошлась по всем зданиям общины, вежливо улыбаясь и отвечая на приветствия людей. Они были рады видеть новое лицо. Они гордились тем, что их ряды увеличились еще на одного человека; что появился дополнительный кирпич в оплоте против волн смерти и нежити, бивших извне. Некоторые обитатели крепости рассказывали ей о тех местах, откуда они пришли. Старики плели сказки о прежнем мире. Она слышала много таких историй, но в основном в них говорилось о детях, катавшихся на велосипедах по улицам в часы вечерней прохлады; о пикниках в тенистых парках; о покупках в бакалейных магазинах и о встречах с приятными и добрыми людьми. Или о походах по диким местам, где людям ничто не угрожало, кроме укусов комаров и москитов.

Темпл относилась к таким историям с большим подозрением. Все это напоминало ей присыпанную позолотой ностальгию. Она на личном опыте знала, что счастье и печаль всегда находили свой путь к человеку, и не важно, кто кусал тебя — москиты или слизняки.

Она предложила свою помощь на кухне, где несколько женщин готовили изысканную, на ее взгляд, пищу. Они попросили ее очистить скорлупу с яиц — община имела курятники и даже сады на крышах зданий. Но когда кухарки увидели, как долго она возится с одной миской, они прогнали ее, сказав, что ей лучше пойти отдохнуть и познакомиться с другими людьми. Они обещали принять ее помощь в следующий раз.

Вечером она пошла в конференц-зал, переделанный в кинотеатр. Темпл сидела в темноте рядом с какой-то девочкой и смотрела старый фильм, который показывали на большом экране. Кинолента рассказывала о космических кораблях и пустынных планетах, а девочка, сидевшая рядом, держала в руках большую банку с попкорном. Затем, хрустя лакомством, они начали передавать эту банку друг другу.

На следующий день Темпл так скучала, что места себе не находила. Выглянув в окно, она увидела бойцов, уходивших на патрулирование. Отряд перемещался по улице в боевом порядке, словно юркая змея. Ей нравилась такая слаженность действий. Эти люди казались сильным и единым организмом, состоявшим из множества частей.

Тем вечером ей не спалось, и она бродила по безмолвным коридорам зданий. Бессонница ощущалась как недомогание. Когда тишина стала невыносимой, она перешла по закрытому проходу в четвертый небоскреб и на шестом этаже увидела людей, игравших в карты на таблетки. Они собрались в большом фойе, занимавшем два этажа. Высота помещения усиливала эхо их громкого смеха и резких голосов. Наверное, десятилетия назад здесь находилась приемная какой-то головной компании, — предположила она, — организации, которая занимала несколько этажей этого огромного здания.

Сначала мужчины были недовольны ее появлением, которое, судя по всему, вызвало у них легкое замешательство. Веселый смех затих, когда они — один за другим — заметили ее.

— Продолжайте игру, — сказала она. — Я просто не могу заснуть, вот и все. Не обращайте на меня внимания.