Ангел - Ла Рок

(Тем временем) Пункт досмотра «Корея Эйр».

— Впервые вижу такие украшения, — заявляет парень в чёрной форме и спрашивает свою напарницу: — Что там у этой с полным набором колец?

— Чисто, но костлявая как смерть, — насмешливо ответила широкоплечая девица, — ухватить негде! Пошла мода у молодёжи, заморят себя диетами, а потом еле ноги волочат, очками закрывая круги под глазами!

— Кругов под глазами не видел, — заметил парень.

— А футболку видел? — фыркает девица и передразнивает принт на одежде: — Ками-казе!

— Смело… — хмыкнул парень и взмахнул планшетом в руке: — Стоит занести в «Чек Лист»?

— Ну… Занеси, — отвечает заскучавшая девица, равнодушно пожимая широтой плеч, — он всё равно пустой… Хуже не будет… Почему бы и нет…

Парень согласно кивает чёрным беретом и внимательно изучает бумаги в планшете.

— Банзай! — резко выдала соседка, игриво толкая напарника бедром.

— Банза-а-ай! — зычно вторит парень.

Боец вытянулся в струнку. Он совсем недавно окончил военную службу и легко купился на невинный розыгрыш. Муштра глубоко засела в подкорке дембеля.

Крик вызвал недовольные взгляды персонала у ящика интроскопа и напугал пассажиров. Замерла очередь проходящих рамку металлоискателя.

— Почему так тихо, — весело заявила девица, — разделаю под орех на кумитэ. Татами будешь вылизывать!

— Сэмпай, опять ваши шуточки, — смущённо улыбнулся парень и чешет затылок: — посмотрим кто кого!

— Ха!

«Камикадзе»

Для современника камикадзе не более чем название пилота смертника, но само понятие гораздо древнее. Согласно средневековым представлениям, архипелаг являлся «Страной Божеств», которые защищали его от внешних угроз. Так дважды случилось с монгольской армадой, уничтоженной тайфуном на подступах к берегам Японии. Результатом стало зарождение представления о камикадзе, в дословном переводе «Божественный Ветер».

103

(26 ноября 18:33) Пограничный контроль. Аэропорт Ханеда.

Несколько беспокойных минут истекли быстро. Небольшая очередь торопливых корейцев отшумела рядом и осталась за спиной. Я шагаю кедами по дорожке и смотрю на жёлтые линии, отмечающие путь.

— Куда идём мы с Пятачком, — тихо напеваю, — какой большой секрет.

Ладненько. Сей тайны крупной нет! Впереди пост границы Республики Корея, где меня ждёт высокая будка из зеленых стенок.

— Знать бы ещё, — тихо хмыкаю, — кто такой Пятачок?

Забавное дело! Пассажиры снуют по широте свободных переходов, а стражи границ расселись в коробках, как обезьянки в клетках. Или Пятачки? А, может, там был Кролик? В норке. Какая, нафиг, норка?! Что за чушь и почему все прячутся? Ёкарный зоопарк! У меня точно «крыша» едет! Мне сложно понять задумку местных силовиков.

— Я тучка-тучка-тучка, — тихо напеваю и смотрю за стекло будки: — Я вовсе не…

Взор армейца обрывает песенку. Однако! Мелкий кореец в пятнистой форме не выглядит опасным. Может, неправильный пограничник? Пожилой вояка грустный и одиноко запертый в тесноте рабочего места. Совсем он не злобный. Мне его жаль немного. Может, зря трясусь за пересечение границы? Хочу верить!

Пограничник смотрит ленивым взглядом из-под козырька пятнистой кепки. В раскосых глазах унылый интерес, плоское лицо выражает скуку армейской службы.

По-моему, он что-то подозревает! Этож-ж-ж… Неспроста. Может, разбавим его скучную жизнь капелькой радости? Шевельнулись гаденькие мыслишки. Стоять-бояться! Тапок воли давит игривое веселье. Ну, позязя…

Прикусив губу, читаю важные надписи на стекле: «Приготовить документы! Предъявить в раскрытом виде! Ждать дальнейших указаний!».

Для особо одаренных, навроде меня, рядом изобразили необходимые действия. Картинками. Не забыли добавить жирную стрелочку. Для совсем отбитых. Знак указывает на узкое окошко под стеклом.

Ясно, понятно. Подчиняюсь и пихаю документы в щель. У меня такое ощущение, что вижу старый аусвайс последние мгновения. Обстановка тревожная и веселью не располагает.

Пограничник взял паспорт и внимательно изучает фотографию. Смотрит пристально, аж зенки щурит, зараза! Чего он такой озабоченный? Дурацкая ответственность азиатов: работу выполняй на все двести процентов! И ни грамма меньше.

— Очки снять, лицо открыть! — требует вояка на неплохом английском.

Зашибись… Моё сердце уходит в пятки. Отчётливо понимаю, что Корею можно забыть! Похоже, конечная. Несусь к станции Жопенция! Встречайте.

Сейчас этот сидячий полиграф увидит моё личико. И сравнит с паспортом. А снимок там старый! Ему офигеть сколько лет. С тех пор много чего поменялось!

— Очки убрать! — настойчиво повторяет вояка, стрельнув взглядом.

Нет, я не ерепенюсь! Фарэры покидают законное место. Я аккуратно заправляю чёлку за ухо и мило улыбаюсь важному пограничнику. Вижу, как пожилой армеец оторвался от изучения паспорта и поднимает взгляд.

— Ыщ-щ… — шипит вояка.

Раскосые зенки распахивает удивление! Кореец дернулся от разделяющего нас стекла и таращит глаза, открыто уставившись мне в лицо.

Сюрпра-а-айз! Мой левый зрачок узковат — дурацкое лекарство. Но данный рефлекс легко списать на внезапно снятые Фарэры. Бывает всякое.

Если бы не второй глаз… Верняк, причина излишне бурной реакции пограничника именно он! Мой правый зрачок полностью не от мира сего, просто чудовищно ненормален и слеп.

Хватка судьбы. Агась! Но я никогда не жалуюсь.

Я улыбаюсь шире. И огромным усилием воли держу рот закрытым. Стану сверкать зубами и это будет полный атас!

Обеспокоенный кореец часто моргает. Вернулся узкоглазый прищур. Пограничник прочистил горло и убирает руку с кобуры на поясе.

— Необходимо снять глазные линзы, — сипит вояка.

— А линз нет! — весело отвечаю.

Серьёзный армеец не понимает шуток юмора, которыми любит шалить судьба. Он снова изучает паспорт. Рутина проверки документов его успокаивает.

— Госпожа Тао, — придирчиво уставился вояка, — ваша внешность отличается от фотографии на удостоверении личности, — пожилой кореец щурит глаза, — объясните данное несоответствие!

Хмуро смотрю в недоброе лицо пограничника и думаю чего сказать. Жизнь помотала? Ха! Такое он точно не примет. Лезущая наружу шутка вызовет ещё большие подозрения, что меня дико бесит. Хватит хохмить! Всё слишком серьёзно.

— Э-э-э… — слабо тяну время и моргаю ресницами.

Дурацкое веселье приближает к безумию! Я жажду затолкать неуёмную радость прочь. Хоть ненадолго, тысяча чертей! Мне нужно собраться и, наконец, подумать.

— Старая фотография, — начинаю юлить и тяну вялую улыбку.

Так себе отговорка, но