Уездный врач - Сергей Анатольевич Куковякин

«да-нет», «хорошо-плохо», «дай-на». Сам же, как губка, впитывал манеру местного вербального и невербального общения. Хорошо, что попал я в русскоязычную среду, но всё же говорили здесь не так как дома.

Практическая часть моей здешней профессиональной деятельности меня не волновала. Провести вскрытие трупа и освидетельствование живого лица я сумею. Причем, даже лучше, чем уездный или городовой врач из этого времени. Но! Бумаги! Нужно же ещё правильно акт вскрытия или освидетельствования составить. Для этого мне и требовалось попасть в архив, посмотреть в нем, как оформляются сии документы.

К свежим кипам бумаг меня сразу не допустили. Велено было с приказных времен работу начать.

Черт! Черт! Черт! На кой-мне эта древность сдалась! Мне бы документы текущего года…

Однако, с палатным надзирателем не поспоришь. Быстренько он душевнобольному в моем лице по рогам надает. Это за сим типусом не заржавеет.

Ладно… Война план покажет…

Начал я разбирать сплошной антиквариат и уже через час мне весьма интересный документ попался.

«Свидетельство. Вятской нижней расправы заседатель Илья Ардашев находится в своей квартире, болен венерической, т.е. французской болезнью за которой болезнью не может должность править. В чем я и расписуюсь. В Вятке на докторском месте. Карл Брандт. 31 мая 1784 года».

Интересно, но совсем для меня бесполезно. Вон, оказывается, как давно на Вятке судебно-медицинская деятельность практикуется! Это же акт освидетельствования живого лица аж восемнадцатого века! Но, какой мне от него толк? Теперь-то тут этот документ совсем по-иному пишут…

Так и потянулись у меня день за днем в архиве больницы. После утренней визитации лечащего врача, где я симулировал медленное, но прогрессирующее улучшение своего психического состояния, я и палатный надзиратель отправлялись в архив. Мой страж сидел и клевал носом, а я бумажной пылью дышал и шаг за шагом двигался к полкам, где лежало мне нужное.

Скучное это дело — в старых бумажках копаться, а куда деваться? Надо, Сергей Анатольевич, надо…

Глава 7

Глава 7 Работа в архиве как подготовка к новой жизни

Постепенно, не сразу, а как-то незаметно я втянулся в дело перебирания старых бумаг. Даже нравиться мне это стало.

История, это ведь не руины, а фундамент. Не зная прошлого — невозможно понять настоящего, отчего и как мы к сегодняшнему дню пришли.

Бумаг в подвале больницы было много. Тут и переписка, и финансовые документы, и даже книги, присланные в губернскую больницу как дар от известных ученых и врачей из университетских городов. Встречались даже нераспечатанные конверты и посылки. Получили их, а потом так и бросили — нечего всякой ерундой голову занятым людям себе забивать.

Всё, что касается судебной медицины, я складывал в отдельную стопочку. Мелочей в нашем деле нет, лучше что-то больше знать, чем меньше.

Я развязал бечевку на очередной пачке пожелтевших документов. Палатный надзиратель, приставленный за мной следить, уже спал. Да, спал! Сегодня он какой-то старый, пованивающий тулуп притащил, прямо на полу подвала его расстелил и дрыхнуть завалился. Совсем не мотивирован он на работу. Платят здесь им совсем мало, вот он и трудится спустя рукава. Ещё и всякую шваль на эти должности набирают. Не знаю, как в других отделениях, а в психиатрическом они пациентов обижают, еду даже у них отбирают.

Так, что здесь? Несколько листов, что лежали сверху, моего внимания не привлекли, а вот этот, я внимательно просмотрю…

«Свидетельство. 1793 года генваря 18 дня Вятский нижний земский суд обще с уездным стряпчим Вятской округи подгородных деревень, деревни Луковициной крестьянина Ивана Шихова найденное в проруби на Вятке реке мертвое тело свидетельствовали. По свидетельству оказалось на оном знаки на носу и на лбу небольшие сапинки. На левом боку два небольших пятнышка. Свидетельство подписано стряпчим и четырьмя заседателями».

Сапинки? Что, за сапинки такие? Непонятно…

Стоп. Что, не врач труп свидетельствовал? Только члены суда? Интересненько… Они ведь такого насудить могут на основании подобной экспертизы!

Да уж… Чудили предки…

Это ладно. Бумаги на полках в подвале иногда были по годам перепутаны, лежали вперемешку. Буквально вчера пришлось мне разбирать раритеты уже из стоящего тут на дворе девятнадцатого века. Раскопал я, приводя их в порядок, что в одном из уездов губернии длительное время исследовал трупы… землемер! А что не почтовый служащий? Или ветеринар? Последнему даже такая деятельность ближе будет…

Мой надзиратель, между тем, храпел так, что мыши, жившие в подвале, поседеть должны были. Перегаром ещё от него немилосердно тащило. Валенки моего стража воздух так же не озонировали.

Мыши… Мыши тут водились. Многие пачки бумаг ими было от души погрызены.

Спи, детинушка, спи, а я вот эту книжечку к рукам приберу… Когда ещё такое попадется!

Самым злодейским образом я, разместив под нижней рубахой, лишил архив Вятской губернской земской больницы брошюрки аж 1828 года «О введении в действие наставления для врачей при судебном осмотре и вскрытии мертвых тел».

В данном наставлении подробно излагался порядок вскрытия при замерзании, огнестрельных повреждениях, рубленных ранах… Эти древние правила уже предписывали обязательное вскрытие трёх главных полостей человеческого тела.

На кой-мне эта книжица? А, пусть будет. Так мне мой внутренний голос шепнул.

Про — пусть будет, это я говорю шутейно, не всерьез. Медицина — это один из самых регламентированных видов человеческой деятельности. Приказы, стандарты, протоколы со всех сторон доктора окружают, его руками двигают. Шаг вправо, шаг влево — расстрел. Но, не всегда новые указующие документы бывают лучше вышедших из употребления. Работать в данном случае приходится по-старому, а отписываться по-новому. Пишем-то мы для прокурора.

Похожая ситуация со старыми монографиями и книгами. У классиков иногда столько полезного выцепишь, что половины в свеженькой, только что из типографии, книжице не обнаружишь. Писали раньше всё просто и понятно, от жизни, а не мудрствуя лукаво.

Сам я столько всего у старых авторов почерпнул, что не раз им в ножки кланялся.

Так и тут, перед занятием профессиональной деятельностью, будет мне совсем нелишне и данное наставление к сведению принять. Тем более, что в нем —