Зам ректора, или Как выжить среди Темных (СИ) - Михаль Татьяна

— Впечатляет, — произнесла я безэмоционально и огляделась вокруг, продолжая осмотр, пока ректор всё ещё роется на своём столе в поисках клада.

Вдоль стен тянулись стеллажи, заваленные… О нет! Не книгами как должно было быть. Стеллажи были заполнены всевозможным хламом. Вот честно. Словно кто-то порылся на свалке и притащил всё сломанное, переломанное и испорченное вконец, нечто, и выставил это на всеобщее обозрение.

Хотя, может быть это какие-то артефакты магические, а я не сведущая тут рассуждаю…

Книги тоже были, но в основном, какие-то консервные банки, набитые какими-то вениками из трав. Банки с разноцветным песком, черепа животных, пустые бутылки из-под вина (опрокинутые набок). Обувь, видавшая времена и получше. Перекошенные часы времён царя гороха. Статуэтки с отломанными частями. И ещё куча вещей, которые при слабом освещении даже не смогла толком разглядеть.

Кабинет сам не очень большой. Средний такой, но мебели тут битком: стол самого ректора; кресло, на котором он сидит и скрипит (в смысле кресло скрипит); стулья, которые выстроились вдоль одной стены с изъеденной молью обивкой. Причём на стулья посидеть не удастся. Они все завалены тонной бумаги.

Ещё здесь имеется даже шезлонг. Вот уж для чего он его тут держит?

Хотя, предполагаю, что ректор на нём просто отдыхает. Вон даже подушечка имеется с торчащей из неё внутренностью, словно кишки вылезли.

Три чайных столика, торшер без абажура. На торшере увидела огромную паутину и не менее огромного паука. Паук дохлый, если что. Видать, жрать нечего и некого было.

Смотрю дальше.

Вешалка вот стоит с пятью крюками, а на ней три плаща болтаются, точно висельники, чёрные как смоль, и у каждого подол испачкан засохшей коричнево-серой грязью.

Ещё зеркало смотрю тут есть: треснутое везде где только можно. Как ещё не высыпалось из рамы?

В общем, мебель выглядит невероятно убого.

А всё помещение — это жалкая Пещера Аладдина, набитая не золотом и драгоценностями, а хламом, безделушками и один Бог знает, чем ещё.

И куда меня притащили?

— Нашёл! — хрипло воскликнул ректор, потрясая тонкой папочкой у себя над головой. — Вот, дорогая леди Чернова, это наш с вами контракт. Вот перо, кровавые чернила, поставьте на каждой странице подпись и можете идти. Петрос вас проводит.

— Ну уж нет, уважаемый господин ректор, — начала я пока ещё спокойным тоном. Хотя я в принципе никогда голос не повышаю, мне это ни к чему. — Сначала я должна изучить контракт и решить, подходят ли мне ваши условия или нет. Если нет, то будем обсуждать, менять и дорабатывать.

— Послушайте! — ткнул он пальцем в небо, точнее в серый потолок. — Это стандартная форма! По ней все в нашей академии работают!

Я хмыкнула.

— Быть может, вы хотели сказать «работали»? Господин Петрос Медрос кратко ввёл меня в курс дела и сообщил о гибели ваших помощников. Так что, простите, уважаемый, но без должного изучения документа, я ничего подписывать не стану.

— Но вы уже согласились у нас работать, леди! — довольно грозно произнёс Кобальт и прищурил свои чёрные провалы. — Вы не сможете отбыть назад. А если решитесь на это безрассудство, то умрёте.

— Так я же ни слова не сказала, что собираюсь назад. А тот факт, что я согласилась у вас работать, не означает, что я буду работать на условиях, которые меня не устраивают, — парировала в ответ.

Тиранский откинулся в кресле и потянулся к своему сколотому стакану и опрокинул в себя оставшиеся капли вина.

— Что ж, время всё меняет. И людей тоже…

— Это только поговорка, господин Тиранский, но это неправда. Время ничего не меняет, только поступки могут что-то изменить. Если ничего не делать, всё остается прежним.

Мужчина помолчал некоторое время, покосился на пустой стакан и как-то уж тяжело вздохнул.

— Изучайте, — разрешил он после долгих раздумий. — И подписывайте. Уверен, вас всё устроит, ведь условия работы самые замечательные.

— Сейчас посмотрим, — произнесла с сомнением.

— Только быстрее читайте! У меня дела!

Бухла пойти найти?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Уж как получится, господин ректор.

Тиранский что-то пробормотал себе под нос. Если не послышалось, то я распознала слово «стерва».

* * *

Ольга

С договорами мне особо дел иметь не приходилось, конечно, но дурой-то я не была.

Прочитала полностью документ и положила его на липкий и захламленный стол ректора со словами:

— У меня есть некоторые замечания, а также требования убрать и поменять несколько пунктов.

Кобальт Тиранский заметно скривился и проговорил:

— Но леди, это стандартный образец контракта заместителя ректора! Положено подписывать его именно в таком виде!

— Ну раз положено, так и положите куда-нибудь, места у вас много. А контракт требует правок. Извините, конечно, но я уважаю себя и не собираюсь подписываться на исключительно рабские условия, — возразила я совершенно спокойным тоном, хотя на самом деле я была возмущена и уже начала закипать.

Нет, ну это, просто ни в какие ворота!

Во-первых, должность заместителя ректора — это слова лишь на бумаге, а на деле, я не зам ректора, а курочка на побегушках, которая даже собственного кабинета не имеет!

Ректор посмотрела на меня, а я на него — глаза в глаза. Взгляд не опускаю, могу в гляделки играть очень долго. У меня глаза привычные, компьютером натренированные.

Ректор сдался и спросил таким тоном, будто я предложила ему сердце из груди вырвать и самому же его сожрать:

— Ну и что же вас не устроило?

— Начну с того, что я как ваш заместитель, просто обязана иметь свой личный кабинет. Всё-таки, должность зама — это не уборщица и не курьер, чтоб кабинет не иметь. Да я и академию представлять буду, и вас, собственно говоря. Да и вообще, я не представляю, как работали мои предшественники! Придут ко мне люди с вопросами, идеями, и где я их должна встречать и слушать? На лавочке в парке?

— А парк, значит, вас тоже не устраивает? Как и лавочки? — процедил вдруг Тиранский.

И ручки у него подозрительно затряслись.

Ага, признак алкоголизма во всём его проявлении.

Да ему лечиться надо, а не детей учить!

Петрос на адептов ворчит, а как говорится, рыба гниёт с головы. С таким ректором немудрено, что адепты с неуёмным запасом энергии распоясались.

— Парк я ещё не видела, как и лавочки ваши, поэтому ничего за них не скажу, — ответила невозмутимо. — Так что с кабинетом?

— Хорошо, выделю вам помещение под кабинет. Подписывайте!

— Нет, ну так не пойдёт, — покачала головой. — Нужно внести изменение в пункт: «Зам ректора не обеспечивается личным кабинетом» на «Зам ректора, в лице Черновой Ольги Дмитриевны, обеспечивается личным кабинетом, расположенном… и так далее».

— Ну и прежде чем описать этот самый кабинет, я должна взглянуть на него. А то мало ли, вдруг вы мне склеп, какой подсунете.

По выражению лица ректора мне вдруг подумалось, что у него возникли такие мысли.

— Хорошо-хорошо-хорошо! — замахал он трясущимися руками. — Скажу Петросу, чтобы показал вам несколько помещений в здании академии и выберете себе по душе… Всё?

В голосе у него появилась надежда, но не на ту напал. А руки у него затряслись сильнее.

Эге! Точно алкоголик. И как так? Маг всё же, или сия пагубная мерзость не лечится в магическом мире просто так по щелчку?

— Нет, не всё, господин Тиранский, — произнесла, стараясь не обращать особого внимания на его состояние нестояния.

Он вытер своим жабо вспотевший лоб и произнёс:

— Тогда погодите минутку.

Сам встал с кресла и начал открывать и закрывать дверцы многочисленных шкафчиков, громко хлопая и ругаясь себе под нос.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Минутка прошла, потом другая, третья, пятая, десятая… Наконец, из недр хлама Кобальт откопал-таки бутылочку с остатками чего-то зелёненького. Откупорил пробку и прямо так из бутыли и выдул эти самые жалкие остатки.