Самое ужасное путешествие - Эпсли Черри-Гаррард

Это привело к трагедии. Санную партию на пути домой у вершины полуострова, около скалы Касл, застала метель. Они успели поставить лагерь и могли бы, поев горячего, переждать бурю, лежа со всеми удобствами в спальных мешках. Но примусы не разжигались, и, промерзнув в кожаной обуви и недостаточно теплой одежде, путешественники решили покинуть палатку и идти к судну – чистое безумство, как мы теперь понимаем. Пробираясь ощупью сквозь завывающую метель, многие из них спотыкались и падали на крутом скользком склоне высотой в несколько тысяч метров, заканчивающемся ледяным обрывом, нависшим над морем. Это место и в тихий летний день труднопроходимо, а во время метели оно, должно быть, ужасно. И все же только один человек, Винс, сорвался со склона и улетел в пропасть, а оттуда в море. Как выбрались остальные – известно одному Всевышнему. Матрос Хейр отстал от группы и остался лежать под скалой – очнулся он через тридцать шесть часов, занесенный снегом, но в полном здравии и без обморожений. Маленький крест на мысле Хат увековечил память о гибели Винса. Среди участников партии был простой матрос по фамилии Уайлд.

Речь идет об известном полярнике Фрэнке Уайлде, сыгравшем особую роль в экспедициях Э. Шеклтона. Ф. Уайлд принимал участие в походе Э. Шеклтона к Южному полюсу в 1908–1909 годах, возглавлял зимовку Западной партии экспедиции Дугласа Моусона на шельфовом леднике Шеклтона в 1912–1913 годах. Был оставлен Э. Шеклтоном во главе экипажа экспедиционного судна «Эндьюранс», высадившегося на остров Элефант после гибели судна, в то время как сам Шеклтон совершил плавание в шлюпке к Южной Георгии поперек моря Скоша в поисках помощи. После смерти Э. Шеклтона на борту экспедиционного судна «Квест» в 1922 году закончил намеченные исследования в антарктических водах.

После гибели Винса он повел пятерых оставшихся в живых. Впоследствии в экспедициях Шеклтона и Моусона он также нередко брал на себя руководство; немного, наверное, найдется на земле таких, как он, врожденных полярных путешественников.

Эрнст Шеклтон – один из самых крупных исследователей Антарктиды первой четверти нашего века. Первым в 1908 году обнаружил проход через Трансантарктические горы по леднику Бирдмора на ледниковый покров Антарктиды в окрестностях полюса, до которого не дошел 180 км. Позднее разработал план пересечения Антарктиды. Попытка осуществления плана в 1914–1916 годах привела к гибели экспедиционного судна «Эндьюранс». Умер на борту экспедиционного судна «Квест» в 1922 году.

Я так много внимания уделил промахам первых санных походов экспедиции «Дисковери», чтобы показать, насколько важен для путешественников по Антарктике опыт, как свой собственный, так и чужой. В 1902 году Скотт и его люди были пионерами. Свой опыт они приобретали ценой, которая могла бы быть и выше, и каждая последующая экспедиция добавляла к накопленному опыту свой. Самое главное, чтобы ничто из приобретенного не пропало. Поэтому одну из основных задач этой книги я вижу в том, чтобы как можно подробнее рассказать о методах, снаряжении, провианте и рационах в экспедиции Скотта на благо грядущим экспедициям. «Главная цель рассказа о полярном путешествии – облегчить путь будущим экспедициям; автор прежде всего должен исполнить долг перед своими последователями»[6].

После осенних неудач участники экспедиции «Дисковери» взялись за подготовку к двум предстоящим летним сезонам. Проявленные ими при этом способности к адаптации, находчивость и изобретательность доказали, что им по силам справиться с любыми трудностями. Скотт признавал, что «еда, одежда – все не отвечало условиям, вся система была неправильной»[6]. Но он сделал все возможное и невозможное, чтобы научиться на своих ошибках и разработать стройную методику исследований в Антарктике. После решительной реорганизации, проведенной зимой, 2 ноября 1903 года он отправился с двумя товарищами – Уилсоном и Шеклтоном – в первый поход на юг.

Я не собираюсь подробно описывать это путешествие. Собаки сдали – может быть, норвежская вяленая рыба, взятая им на корм, протухла при пересечении тропических широт, – так или иначе, они все заболели, и даже тех, что не подохли, пришлось забить до окончания похода. Через две недели после старта партия перешла на челночный способ: переносила часть груза вперед и возвращалась за следующей порцией, и так на протяжении тридцати одного дня.

Провианта не хватало, и вскоре они начали голодать, но только 21 декабря Уилсон сообщил Скотту, что уже некоторое время замечает у Шеклтона признаки цинги. 30 декабря, находясь на 80°16' ю. ш., они решили возвращаться. К середине января симптомы цинги резко усилились, Шеклтон был серьезно болен и харкал кровью. Его состояние внушало все большее беспокойство; 18 января он слег, но потом собрался с силами и поднялся на ноги. Он то шел сам рядом с санями, то его везли на них, во всяком случае, он выжил – Скотт и Уилсон спасли ему жизнь. Путешественники дошли до судна 3 февраля, покрыв за 93 дня 1500 километров. Скотт и Уилсон были крайне истощены и тоже серьезно больны цингой. Поход был очень плодотворным, среди его географических результатов – нанесение на карту еще одного отрезка береговой линии протяженностью около 500 километров и новые сведения о Барьере, по которому шли путники.

Пока Скотт ходил на юг, была предпринята организованная попытка исследовать горы и ледники, лежащие по другую сторону залива на западе. Эта партия достигла расположенного за горами плато и поднялась на высоту 2700 метров, а там, «впереди, насколько хватал глаз в западном направлении, повсюду расстилалось ровное плато, на севере и юге виднелись отдельные нунатаки, а позади возвышались высокие горы, через которые они перевалили», – так был найден путь на запад.

Я ограничусь описанием этих двух, самых важных из множества походов, предпринятых в тот сезон; не буду задерживаться и на плодотворных научных исследованиях этой девственной земли, не прекращавшихся ни на миг. Тем временем подошло спасательное судно «Морнинг». Предполагалось, что как только морской лед, заточивший «Дисковери», взломается, освободившееся судно уйдет из антарктических вод. Но к исходу февраля стало ясно, что ледовая обстановка сильно изменилась по сравнению с предыдущим годом. 8 февраля «Морнинг» еще отделяли от «Дисковери» 13 километров твердого льда. Ко 2 марта судну с большой осадкой, каким являлся «Морнинг», стало уже опасно оставаться в заливе, и оно ушло. К 13 марта надежд на освобождение «Дисковери» в этом сезоне не осталось.

Вторая зима прошла примерно так же, как и первая, а с наступлением весны возобновились санные походы. Эти вылазки на Барьер, при дневном солнечном освещении и круглосуточной низкой температуре, были связаны с большими неудобствами и, что еще хуже, с недосыпанием, обморожениями, быстрым накоплением влаги в одежде и спальных мешках: приходилось теплом своего тела оттаивать большое количество льда, чтобы почувствовать себя более или менее уютно. Две недели были предельным сроком для такого похода, но обычно партии его не выдерживали; в то время весеннее путешествие считалось ужасным испытанием. «То ли еще будет в весеннем походе», – пугали нас старожилы. Они и помыслить не могли, чтобы зимой предпринять путешествие, которое бы длилось втрое дольше весеннего. Будущим исследователям я советую совершать такие походы только мысленно.

Самый трудный поход того года предпринял Скотт с двумя моряками, о которых будет говориться в моем рассказе. Их имена Эдгар Эванс и Лэшли. Целью похода было исследовать плато еще западнее. По леднику Феррара они достигли больших высот на покрове льда, преодолев серьезные неприятности, из которых не последней была утрата необходимых навигационных таблиц: они содержались в прекрасной книге «Советы путешественникам», унесенной ветром. Тут впервые стало ясно, что дополнительные трудности создаются климатом и положением этого высокого покрова, который, как мы теперь знаем, простирается до самого полюса и, вероятно, занимает большую часть Антарктического материка. Было начало ноября, то есть наступало лето, а условия работы мало чем отличались от тех, в каких проходили весенние вылазки на Барьер. Температура[15] опустилась до – 40 °C, но больше всего досаждал не утихавший встречный ветер с запада – в сочетании с низкой температурой и разреженным воздухом он чрезвычайно затруднял передвижение в санной упряжке. Вспомогательная партия вернулась, а трое людей в одиночестве продолжали тащить сани на запад, в неизведанную снежную пустыню, суровое однообразие которой не нарушали никакие ориентиры. 1 декабря они повернули обратно, но везти сани оказалось очень трудно, а хуже всего было то, что они не знали своих точных координат. Приближаясь к горам, путешественники попытались сориентироваться на местности в просветах, но все время был туман. Ждать, пока туман рассеется, было невозможно – мучил голод; так что им оставалось только продолжать двигаться на восток. Среди нагромождений льда, характерных для верховьев ледника, партия брела вслепую сквозь густые хлопья задувшей метели. Вдруг Лэшли поскользнулся – через мгновение вся партия неслась вниз, набирая скорость. Плавный спуск внезапно оборвался, и, пролетев какое-то расстояние по воздуху, они оказались на покатом снежном склоне. Поднявшись на ноги, они увидели над собой на высоте 100 метров ледопад, с которого свалились – там по-прежнему мело, – но вокруг них все было тихо, и виднелось голубое небо. Только тут они узнали свой родной ледник со знакомыми приметами и дымящуюся вдали вершину вулкана Эребус. Это походило на чудо.