Полная стенограмма разговора главы МИД России с журналистами «Комсомолки» - Сергей Лавров

— Перейдем к вопросам нашей аудитории и репликам, которые звучали в ваш адрес.

— Вопрос от нашего читателя. Вы в тройке самых уважаемых политиков России. Есть ли планы на перспективу?

С. Лавров:

— Знаете, я никогда, вот честно скажу, я в своей жизни никогда планов не строил. И, наверное, так случилось, что все как бы шло само собой. Мне все предлагали работу в одном месте, потом в другом месте. Но все это в рамках МИДа, но сначала предложили работать в Шри-Ланке, после Шри-Ланки предложили работать в Управлении международных экономических организаций. После этого предложили, Владимир Федорович Петровский, покойный, царствие ему Небесное, был замминистра, когда Козырев ушел еще в МИД РСФСР, в 1990 году, мне предложили занять место начальника Управления ООН. Потом после… Еще, кстати, в ходе этих событий после путча и до Беловежских соглашений, наверное, это уже не секрет, я думаю, что Андрей Козырев не будет слишком обижен, он меня пригласил на Старую площадь, я тогда сидел в МИД РСФСР, осенью 1991 года, и предложил стать его заместителем. Я сказал, что я не готов и не испытываю такого желания. Он говорит: почему? Я говорю: я всего год работаю начальником управления. Я людей привел с собой, которых я знал, на которых я опирался. А ты, говорит, всех приводи с собой в МИД РСФСР. Они не пойдут. Почему? Я говорю: ну потому что они присягали державе. И не пойдут они туда. Он стал достаточно так эмоционально говорить, что вот вы все там спрятались за эту советскую вывеску и там сидите и не знаете, что произойдет, перепугались. А у нас тут полно… Тогда, помните, РСФСР обхаживали, вообще все республики обхаживали западные визитеры. У нас, говорит, здесь столько делегаций. Я говорю: пожалуйста, у нас есть вот решение, которое тогда Горбачев с Ельциным тогда совместно приняли, что МИД СССР оказывал помощь МИДам союзных республик. Хочешь переводчиков — он тебе присылает переводчиков. Транспортом помочь — пожалуйста, помогаем транспортом. Действительно, республиканские МИДы были очень маленькие. Конечно, они не справлялись. Но мы им помогали. Но тогда я вышел из его кабинета, он был достаточно обижен или расстроен, не знаю.

Тем не менее, после того, как все произошло, в апреле уже 1992 года, меня никто не уволил, а в апреле 1992 года меня и Чуркина Виталия в один день назначили заместителями министра. Тоже без каких-либо обращений. А потом… Единственный раз я отказывался от предложения, это мне Евгений Максимович Примаков, когда я уже уехал в Нью-Йорк, через полтора года стал… не уговаривать, а стал уже говорить: ты переезжаешь в Вашингтон. И тут я с ним вынужден был поспорить. Великий человек, но немножко…

— И поехали в Нью-Йорк?

С. Лавров:

— Нет, я уже был в Нью-Йорке. Из Нью-Йорка в Вашингтон переехать. Когда я стал отказываться, он говорит: ты вообще политически неграмотный, ты ничего не понимаешь. Я говорю: а почему меня? Ну ты у меня как бы лучший, считается. Я говорю: тогда за что в Вашингтон? А это главная точка. Я говорю: Евгений Максимович, вот здесь позвольте не процитировать величайшего мыслителя Примакова Евгения Максимовича. Что формируется многополярный мир, который будет противовесом одностороннему миру. И этот многополярный мир, конечно, я сказал, формируется не в Вашингтоне, где, если тебе нужно чего-то сделать, ты должен записаться на прием, а там примут тебя или нет, а формируется он в Нью-Йорке, где ты вошел в здание ООН, и тебе навстречу бегут все, и информация, и те собеседники, которые тебе нужны, и так далее, и кому ты нужен. И там можно играть, поскольку в Совете Безопасности все-таки 15 человек. И есть пятерка постоянных, а есть десять непостоянных. Есть Генеральная Ассамблея, где можно какие-то свои идеи вбрасывать и напрямую, и через кого-то. Он действительно великий человек, Евгений Максимович, он согласился со мной и оставил меня в Нью-Йорке. А потом уже вы знаете…

— Вопрос от одного нашего радиослушателя. «Добрый день, меня зовут Сергей Шеин. Я из города Перми. Как нам транслировать те успехи во внешней политике в политику внутреннюю? Считаете ли вы, что нужно установить памятник Евгению Максимовичу Примакову, но стоять он будет не в столице, а в регионах? К примеру, в городе Перми?»

С. Лавров:

— Во-первых, вы знаете, насчет сочетания, взаимосвязи внутренней и внешней политики, конечно же, для нас прежде всего важно обеспечивать с точки зрения дипломатии, внешнеполитической работы обеспечивать безопасность и максимально благоприятные экономические условия для развития нашей России. И это главное, что у нас есть в концепции внешней политики. И это то, что сохранится и в новой редакции концепта внешней политики, над которой мы сейчас по поручению президента работаем. Это означает, что мы создавать должны условия, чтобы не дискриминировали наш бизнес, чтобы наши граждане, когда они путешествуют по миру, не подвергались дискриминации, не подвергались каким-то противоправным действиям. К сожалению, это не всегда удается сделать. Потому что та же практика американцев, когда буквально воруют наших людей, в нарушение законов тех стран, на чьей территории это происходит, это и Бут, и Ярошенко, и Селезнев, и еще с десяток других людей, которых из Европы и из других стран вытаскивали. Но я убежден, что эта работа будет приносить результаты. Она уже начинает давать результат. Мы добьемся того, чтобы вот эти вопросы когда возникают у кого-то… У нас тоже, понимаете, если арестовывают какого-то кибермошенника, мы ж последние, кто будет его выгораживать. Это же люди, которые деньги воруют и в России, и в других странах. Но мы должны его слить. У нас с американцами есть консульская конвенция и другие документы, которые предполагают передачу друг другу преступников, подозреваемых в совершении каких-то противоправных действий. Но это большая проблема. Конечно, вопросы в целом безопасности наших граждан, которые ездят с туристическими поездками или просто по частным делам, это серьезный блок нашей работы.

Второе направление — делать все, чтобы в странах, где у нас есть интересы, правительства благоприятно, благожелательно относились к российскому бизнесу. И здесь тоже есть конкретные результаты. Конечно, здесь должно быть движение взаимное. Бизнес должен захотеть. Когда у нас «Росатом», например, он активнейшим образом работает практически по всему миру, и рекордное количество заказов, и это сразу же создает долгосрочную, устойчивую и очень прочную почву для развития отношений стратегического характера с соответствующей страной. Потому что атомная отрасль — это надолго, это крупно, это охватывает и стройку, и обучение, и потом распоряжение отработавшим ядерным материалом, и так далее. Поэтому мы в этом видим свою способность и возможность помочь внутренним реформам. Естественно, внутренними реформами и внутренним развитием все-таки занимается не Министерство иностранных дел.

А что касается Евгения Максимовича Примакова, у нас уже даже есть проект памятника. Мы об этом подумали сразу, когда случилось это несчастье, когда он ушел из жизни. И в дополнение к тем решениям, которые уже принял президент об увековечивании его памяти, есть медаль Примакова, есть стипендия Примакова в МГИМО и в МГУ, есть… имя Примакова присвоили Институту мировой экономики и международных отношений. Но мы считаем, хорошо было бы памятник сделать. И я планирую такое предложение президенту представить. Что касается места, где он мог бы быть установлен, Евгений Максимович ведь был и председателем правительства, и директором Службы внешней разведки, и министром иностранных дел, и академиком. Есть дом, где он жил. Но мы все-таки хотели бы, чтобы это произошло на Смоленской площади, на скверике, который между двумя этими — «Белградом» и Министерством иностранных дел. Мне кажется, это было бы такое место, где люди всегда могли бы видеть, отдавать дань памяти Евгению Максимовичу. Но, повторю, вопрос пока не рассматривался. Я фактически сейчас его озвучил в первый раз. Может быть, надо было сначала все-таки официально доложить эту идею.

— Чтобы закрыть вопрос про перспективу. Люди спрашивают, есть ли у вас президентские амбиции?

С. Лавров:

— Я уже ответил.

— Вы сказали, что вы плывете по течению.

С. Лавров:

— Нет, я не плыву по течению. Я считаю, что если мне доверяют эту работу, то я себя чувствую на своем месте. Может, это нескромно, но я по-честному отвечаю.

— А можно личный вопрос? Вы добились для себя права в ООН курить там, где ходите. А в МИДе вы можете курить или нет?

С. Лавров:

— Я не могу нарушать законы Российской Федерации, но считаю, что эти законы немножко пошли дальше избыточно по сравнению с тем, что делают в Европе и в других сопоставимых с нами по уровню развития странах. Есть масса способов предаваться этой, конечно же, вредной привычке без создания каких-либо проблем для окружающих не курящих. И я думаю, что надо в нашем законодательстве эти способы все-таки предусмотреть.