Путь "Чёрной молнии" - Александр Теущаков

— Сейчас я зачитаю список лиц, и кто здесь указан, останутся на месте, а остальных, кто не попал в этот список, прошу покинуть зал.

Собравшиеся мужики зароптали:

— Вы что здесь выдумали, по какому такому праву заперли нас?

— Отставить разговоры, — приказал Новиков, — капитан Михеев, Вас прошу пройти в соседнюю комнату.

Илья, переглянувшись с родственниками, поднялся и, пролезая между рядов лавок, шепнул своему отцу:

— Я сейчас узнаю, в чем дело.

Он прошел в комнату, где стоили пять столов и увидел НКВД-эшников, разместившихся на стульях. Новиков и Романов, оставив молодого лейтенанта в зале, прошли за Михеевым.

— Оружие имеется, — спросил Илью сержант и приказал ему поднять руки.

— Вы что себе позволяете?! — возмутился Илья.

— Капитан, выполняйте приказ, иначе мы наденем на Вас наручники.

— На каком основании?

Новиков раскрыл папку и прочел вслух:

— По имеющимся материалам в Томском горотделе НКВД, Вы гражданин Михеев Илья Тимофеевич являетесь участником офицерской кадетско-монархической к-р (контртеррористический) повстанческой организации, существующей в городе Томске и других районах ЗапСибКрая. Организация имеет цель вооруженного восстания и свержение Соввласти в момент нападения иностранных государств на СССР. Вы также замечены в подстрекательстве против высших чинов в армии, а так же среди младших офицеров и солдат.

— Вы с ума сошли!! — вскричал Михеев, — что за чушь вы тут городите?!

— На основании вышеизложенного, по приказу начальника горотдела г. Томска, товарища Овчинникова и согласия прокурора, гражданин Михеев Илья Тимофеевич подлежит немедленному аресту и отправке в Томск для привлечения его к ответственности по статье 58 — 2-10-11 УК РСФСР. Романов, арестуйте Михеева и снимите с него знаки отличия.

— Сергей, что это все значит? Ты же знаешь меня — это недоразумение.

— Гражданин Михеев, сдайте все имеющиеся документы и ценности, — приказал Романов, — конвой, арестовать его.

Щелкнули наручники на запястьях Ильи. Романов сорвал петлицы с воротничка гимнастерки и шевроны на рукаве Михеева.

— Как ты можешь, сволочь! Мы же были друзьями, — со злобой произнес Илья.

Удар в солнечное сплетение заставил замолчать Михеева.

— Мы никогда с тобой не были знакомы, и не пытайся меня дискредитировать. За подобные вещи я буду беспощаден к тебе. Гад, ответишь перед Советской властью за все. Ишь, контрик, пригрелся в армии, ну, ничего ты нам всех своих сотоварищей выдашь, — гневно сказал Романов и еще раз удалил Илью в живот.

Тем временем в зале капитан Новиков зачитывал список:

— Коростылев Егор Тимофеевич, обвиняется в участии заговора против Советской власти, состоит в организации «Союз спасения России».

Коростылев Петр Тимофеевич, обвиняется по ст.58-2, КРА (Антисоветская агитация).

Коростылев Михаил Егорович, обвиняется по ст. 58-2 КРА.

Михеев Матвей Петрович, обвиняется по ст.58-2, КРД (Контрреволюционная деятельность).

Михеев Тимофей Васильевич обвиняется в участии заговора против Советской власти, состоит в организации «Союз спасения России».

Итого: 38 человек подлежат аресту и будут отконвоированы в трюм баржи. В том числе по списку зачитали фамилии трех женщин.

Возмущения и громкие возгласы раздались повсюду:

— Это все ложь! Нас обговорили, мы не враги Советской власти. Мы будем жаловаться — это произвол.

— Разберемся, наши органы просто так не проводят аресты, всех невиновных мы отпустим, — ответил лейтенант.

В зал вошли прибывшие с баржи вооруженные бойцы с собаками и принялись тщательно обыскивать арестованных людей. Тут же среди НКВД-эшников сновали: председатель, активисты и бывший сторож скотного двора Монитович.

Теперь арестованные понимали, что означало экстренное «собрание», все было заранее согласовано с органами, и правление до последней минуты скрывало от жителей деревни о готовящейся операции НКВД. Написавшие доносы обвиняли мужчин в различных видах преступления: в воровстве колхозного скота, в уничтожении мини-заводов по производству пихтового масла и подготовке терактов в виде взрывов на лесопильных участках.

Но многие обвинялись в участии в заговоре против Соввласти и не совсем понимали трагичность своего положения, ведь в основном им грозила 1 категория — расстрел, и только счастливчикам, возможно, удастся попасть под 2 категорию.

Видимо слух об аресте просочился и взбудоражил население деревни. Женщины с ребятишками и старики подходили к управлению, но встреченные вооруженными военными, остановились. Кто-то побойчее из стариков, спросил:

— Что такое происходит, почему наших сыновей арестовали?

— Не велено объяснять, государственное это дело, — буркнул сержант и, взяв в обе руки винтовку, преградил путь старикам.

Люди возмутились и угрожающе надвинулись на солдат.

Тогда сержант скомандовал:

— Отделение, три шага назад! Товьсь!

Солдаты подняли стволы, направив их в грудь возмущенных людей. Видимо услышав шум на улице, в открывшуюся дверь на крыльцо вышел капитан, он осмотрел собравшуюся толпу и громко сказал:

— Не волнуйтесь граждане, отпустят ваших мужиков. По области идет общая проверка, что напрасно глотки рвете?

— В связи с чем, проверка?

— А вы разве не слышали, что в Новосибирске и Томске раскрыта сеть опасных организаций, политическая сторона вопроса такова: мятежники пытались свергнуть существующую власть, но вовремя наши доблестные органы раскрыли заговор. Так что не обессудьте, проверять будем всех, даже женщин, и не нужно бояться тем людям, кто поддерживает Советскую власть. Пусть страшатся белогвардейская нечисть да кулацкое отродье, а колхозники нам не враги.

— Коли так, то конечно, — соглашались старики, — а когда отпустят наших?

— Как прибудем в Томск, после проверки сразу же отпустим.

— А еду им можно передать, вещи там какие?

— Ничего не нужно, их покормят, и обратный путь домой оплатит государство. Граждане, расходитесь по домам, не толпитесь здесь.

Перед тем, как прозвучала команда выводить арестованных на улицу, Илья обратился к Романову:

— Сергей, не позорь меня, прикажи снять наручники. Люди на улице что подумают: офицера Рабоче-Крестьянской армии под конвоем, да еще закованным ведут под арест.

— Ты сбежишь, а за тебя потом отвечай, нет уж, оставайся в наручниках.

— Сергей, тебе самому-то не совестно? Неужели наше землячество и общение не оставили в тебе хорошего следа, — пытался надавить на чувства Илья, и подойдя близко, тихо сказал, — ты же понимаешь, что я буду вынужден дать показания следователю: с кем, когда, о чем? Я могу промолчать о наших с тобой разговорах, а могу и не промолчать…

Романов злобно зыркунул на Михеева и тихо сказал:

— Не докажешь.

— Когда пытать начнут, не то еще скажу.

Романов о чем-то задумался и кивнул сержанту:

— Освободи ему руки, но глаз с него не спускай, — затем поманил его пальцем и, отведя в сторону на ухо прошептал, — Григорьев, нужно так сделать, чтобы арестованный Михеев попытался бежать. Не сейчас, разумеется, а на барже, когда ночью пойдем вниз по реке. Ты понял меня?

— Сергей Михайлович, что-нибудь придумаю, не доплывет эта «контра» до Томска.

Романов утвердительно кивнул и сделал громкое заявление:

— Слушайте мою команду: арестованным во время конвоирования все разговоры запрещены, идти строго по двое, руки держать за спиной. Шаг влево, шаг вправо будет расцениваться, как попытку к бегству, конвой стреляет без предупреждения. Выходим по одному на улицу.

Возле дома управления всем приказали построиться в два ряда. Михеев Илья оказался между Петром и Матвеем Коростылевыми, сзади пристроился Миша.

Негромким голосом, не шевеля губами, Илья тихо сказал:

— Петро, Матвей, как только отплывем от берега метров на тридцать, начнем раскачивать лодку. Прыгаем и плывем в сторону «Черной» (приток Оби) речки. Ждите моего сигнала, я кашляну три раза. Миша, ты с нами?

Коростылев шепотом ответил:

— Вы бегите, меня отпустят.

Оглянувшись, Илья укоризненно посмотрел на Мишу, и тяжело вздохнув, безмолвно кивнул. Родственники, каждый для себя определились, как им поступить в дальнейшем.

Не особенно люди поверили словам капитана, что задержанных скоро отпустят, кто-то из женщин успел сбегать домой и собрать наспех вещи, еду, но конвойные близко не подпускали, тем более начальство строго запретило передачи. В толпе нет-нет раздавались всхлипы и плачь, нервно вели себя старики, вставляя гневные, крепкие словечки. Ребятишки, встревоженные состоянием матерей, плакали в голос.

Раздалась команда о начале движения колонны: тридцать пять мужчин и три женщины, прощаясь взглядами с родными, побрели к берегу Оби к лодкам для отправки на баржу. Пока вели арестованных, председатель колхоза Паршин, и несколько колхозных активистов с лейтенантом и солдатами, произвели обыск в отмеченных домах. Что толку было возмущаться людям, когда заранее под документами стояла подпись прокурора. В сопроводительных документах на каждого подозреваемого присутствует ордер на обыск и арест.