Танцовщица из Атлантиды - Пол Андерсон

Глава 3

В тот вневременной миг, когда Рида затянуло и унесло, все его существо в ужасе вопияло: «Нет-нет! Только не инсульт, когда я еще молод!» И тут же он отшатнулся от пустыни, которая заполнила его глаза, уши, легкие. Но отступать было некуда: пустыня была повсюду вокруг… В голове вспыхивали слова: «Я сплю! Я брежу! Я умер, и я в аду!»

Гремел ветер, раскаленный, сухой, как кожа мумии, и песчинки, шелестя, обдирали лицо.

В его голос врезались другие голоса, и он рывком обрел сознание. Трое! Светлобородый мужчина в остроконечном шлеме и кольчуге; приземистый всадник в кожаной куртке и меховой шапке на вздыбившейся низкорослой лошадке; высокая худощавая женщина в белом платье до колен. И Данкен Рид. Они, дрожа, стояли шагах в десяти — пятнадцати друг от друга и от неподвижного нечто.

Нечто… Сужающийся к одному концу цилиндр ярдов десяти в длину, с наибольшим диаметром около четырех ярдов, отливающий медным блеском, совершенно гладкий и ничем не примечательный. Разве? Над его поверхностью переливалось радужное сияние, не позволяя точно определить его очертания.

Всадник справился со своей лошадью и сразу же отцепил привешенный к седлу двурогий лук, выхватил стрелу из колчана рядом и натянул тетиву. Светловолосый взревел и занес топор, женщина обнажила нож из красноватого металла. Рид отчаянно пытался стряхнуть с себя этот кошмар, смутно заметив, что ноги его напряглись, готовясь к бегству.

Но тут мечущиеся глаза женщины задержались на нем. Она закричала, но уже по-иному, не с ужасом, а… как?.. Уронила нож и кинулась к нему.

— Э-эй! — услышал Рид свой осипший голос, бормочущий тихо и нелепо. — Я… Я не знаю… Кто вы? Где мы?

Она добежала до него, обхватила обеими руками и прижала рот к его рту с таким исступлением, что его губы раздвинулись. Он пошатнулся и едва не упал. Ее слезы смыли кровь и соленой влагой смочили его язык. Она всхлипывала и бормотала слова, которые он не понимал, хотя среди них словно бы повторялось его имя, что было уже пределом безумия. Мгновение спустя, когда он не обнял ее и не поцеловал в ответ, она упала на колени. Собранные в узел волосы полуночной черноты рассыпались и скрыли ее потупленное лицо.

Рид с недоумением уставился на мужчин. Они уставились на него. Видимо, пока женщина обнимала его, они чуть-чуть успокоились, решив, что, быть может, немедленная гибель им не угрожает. Бородач опустил топор, а всадник снял стрелу с тетивы.

Наступило молчание. Только свистел ветер и всхлипывала женщина.

Рид трижды глубоко вздохнул. Сердце у него еще колотилось, но не так неистово. Дрожь улеглась. И он обрел способность думать. Одно это было уже спасением.

Неведомое, наступая на него со всех сторон, удивительно обострило его восприятие. Очнувшийся мозг начал фиксировать факты. Сухая жара; солнце почти в зените раскаленного добела небосвода; спекшаяся земля, на которой лишь кое-где уцелели колючие кусты и пучки травы; несущаяся в воздухе пыль; неподалеку берег моря или огромного озера. Все это было незнакомым и непонятным, но все это существовало.

Как и женщина у его ног. Он увидел, что платье ее как будто сшито из домотканого полотна, а канва синевой обязана какой-то растительной краске. Он увидел, что ее сандалии сделаны из кожи, только из кожи, и удерживаются на ногах кожаной шнуровкой, немного не доходящей до колен. Он увидел свежую пыль и старые пятна, которые нетрудно было вывести с помощью химических средств. Она цеплялась за его ботинки. Он ощутил прикосновение ее рук и заметил, что кисти и ступни у нее большие, но красивой формы, ногти короткие, без следов лака, а на левом запястье надет широкий серебряный браслет с бирюзой, искусной работы, но совсем не такой, какие изготовляют для продажи туристам индейцы навахо.

Он не помнил другого такого детального сна — детального до последней пылинки. И все оставалось на месте. Он посмотрел на пучок травы — и пучок не превратился в жабу. В происходящем не замечалось ни ускорения, ни прерывистости. Все развивалось секунда за секундой, и каждая секунда была логичным продолжением предыдущей.

Реальное время?

А может ли присниться, будто ты видишь сон в реальности?

Но что бы ни случилось, действуя разумно, он ничего испортить не может. И, подняв руки ладонями вперед, Рид принудил себя улыбнуться обоим мужчинам.

Субъект в кольчуге не улыбнулся в ответ, но его нахмуренный лоб чуть-чуть разгладился, и он подошел ближе, держа топор руками в рукавицах наклонно перед собой и широко раздвинув локти. Шагах в трех от Рида он остановился, сдвинув ступни под прямым углом и слегка согнув колени. Он не актер, подумал архитектор. Он знает, как рубить этой штуковиной. Иначе он встал бы в позу дровосека, как сделал бы я до того, как увидел его. И оружие это побывало в деле — а то откуда бы эта зазубрина на лезвии и вон та царапина? Но где я уже видел такой боевой топор?

По его спине забегали мурашки. На Байонском гобелене, запечатлевшем битву при Гастингсе, именно такие топоры держали саксы.

Бородач что-то бурчал, видимо, задавая вопросы. Его язык звучал столь же чуждо, как язык женщины… Нет, не совсем. В нем чудилось что-то призрачно знакомое. Наверно, он был родственным какому-то из языков, которые ему доводилось слышать в кинотеатрах, где шли иностранные фильмы, или пока он отбывал военную службу в Европе. Бородач сердито указал на непонятный цилиндр.

У Рида так пересохло во рту, что он с трудом выговаривал слова:

— Извините, я… я сам тут впервые. Вы говорите по-английски? Parlez-vous francais? Habia usted espanol? Sprechen sie Deutsch?[1]

Это были языки, на которых он мог бы кое-как объясниться, но у бородача его вопросы никакого отклика не вызвали. Однако он, видимо, понял, что Рид такая же жертва, как и он сам. Хлопнув себя по груди, он объявил:

— Олег Владимирович, новгородец.

Он повторил это несколько раз, и Рид наконец разобрал отдельные слова. Они его ошарашили.

— Рус-ски? — произнес он, запинаясь, и тоже повторил несколько раз. В конце концов Олег кивнул:

— Да! Я, да! Новгородец. Подвластный князю Ярославу.

Рид с недоумением замотал головой.

— Советски? — спросил он затем.

Олег попытался ответить, но не сумел.

Рид обошел женщину и, настороженно приглянувшись, написал на песке «СССР» и посмотрел на Олега, вопросительно подняв бровь. Эти буквы кириллицы в мире знали все, а Советы претендовали на практически стопроцентную грамотность своих граждан. Однако Олег ограничился пожатием плеч и чисто славянским жестом развел руками.

Американец выпрямился. Они внимательно оглядели друг друга.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});