Маленькие сказки - Редьярд Киплинг

Звук з получился из рисунка, изображающего священного для тегумайцев зверя — бобра.

Некрасивый носовой звук н они хотели изобразить в виде носа и рисовали носы до тех пор, пока у них остались черточки, которые они продолжили вверх и вниз.

Пасть жадной щуки дала твердый звук д. Изобразив, как щука своей острой пастью натыкается на копье, они сделали рисунок для звука к, который всегда произносится с усилием, словно натыкаешься на препятствие. Когда они нарисовали кусочек извилистой реки Вагай, то получили картинку для звука в.

Таким образом, Таффи и ее папа нацарапали все звуки, какие им были нужны, и составили азбуку. Прошли тысячелетия, и люди пробовали применять те или другие знаки, пока не вернулись опять к той азбуке, простой и понятной, которую выдумали Таффи и Тегумай. По ней теперь учатся все детки, когда они уже в таком возрасте, что могут учиться.

Поэтому я стараюсь не забывать Тегумая Бопсулая, и Таффимай Металлумай, и Тешумай Тевиндрау, ее дорогую маму, и все то, что некогда происходило на берегах большой реки Вагай!

Вскоре после того, как Тегумай Бопсулай сочинял с Таффи азбуку, он надумал сделать волшебное азбучное ожерелье из букв, чтобы поместить его в тегумайском храме и сохранить на вечные времена. Все тегумайское племя принесло свои драгоценности и бусы, которыми и украшены были буквы.

Таффи и Тегумай целых пять лет трудились над этим ожерельем. Я прилагаю здесь его изображение. Оно нанизано было на крепкую оленью жилу и перевито тонкой медной проволокой.

Весит ожерелье один фунт и семь с половиной унций[6]. Черный фон кругом букв нарисован для того, чтобы они больше выделялись.

Как кит получил свою глотку

Некогда, милые мои, жил в море кит, и питался он рыбами и морскими животными. Он ел треску и камбалу, плотву и скатов, скумбрию и щуку, морских звезд и крабов, а также настоящих вьюнов-угрей. Он истребил всех рыб. Осталась в море только одна маленькая хитрая рыбка, но она всегда плавала около правого уха кита, так что он не мог ее схватить. Дошло до того, что кит приподнялся на хвосте и сказал:

— Я есть хочу!

А маленькая хитрая рыбка лукаво спросила:

— Не случалось ли тебе, благородный и могучий кит, отведать человека?

— Нет, — ответил кит. — А разве он вкусный?

— Вкусный, — сказала маленькая хитрая рыбка, — только он очень прыткий.

— Ну так добудь мне несколько штук, — приказал кит и, взмахнув хвостом, высоко взбил пену на гребнях волн.

— В один присест хватит и одного, — сказала хитрая рыбка. — Если ты поплывешь дальше, то под пятидесятым градусом северной широты и сороковым градусом восточной долготы ты найдешь человека, сидящего на плоту среди моря. На нем синие холщовые шаровары и подтяжки (не забудьте про подтяжки, милые мои!), а в руках у него складной нож. Это моряк, потерпевший крушение и, надо вам сказать, необыкновенно умный и рассудительный человек.

Кит плыл да плыл к пятидесятому градусу северной широты и сороковому градусу восточной долготы. Плыл он изо всех сил, и вот наконец среди моря он увидел на плоту человека в синих холщовых шароварах и подтяжках (помните особенно о подтяжках, милые мои), со складным ножом в руках. Это был моряк, потерпевший крушение. Он сидел и болтал ногами в воде. (Ему мама позволила болтать ногами в воде, иначе он не стал бы этого делать, так как он был необыкновенно умный и рассудительный человек.)

Подплыв ближе, кит так разинул пасть, что она у него чуть не дошла до хвоста, и проглотил моряка, потерпевшего крушение, вместе с плотом, на котором он сидел, с синими холщовыми шароварами, подтяжками (о которых вы не должны забывать) и складным ножом. Он отправил все это в свое глубокое, теплое, темное нутро, причмокнул и три раза повернулся на своем хвосте.

Но как только моряк, человек необыкновенно умный и рассудительный, очутился в глубоком, теплом, темном нутре кита, он тотчас же принялся прыгать, шмыгать, скакать, плясать, кувыркаться, брыкаться, топать, хлопать, толкаться, кусаться, кричать, вздыхать, и кит почувствовал себя очень нехорошо. (Вы не забыли про подтяжки?)

Кит сказал хитрой рыбке:

— Ужасно прыткий этот человек. Он вызывает у меня икоту. Как мне быть с ним?

— Вели ему вылезть, — ответила хитрая рыбка.

Кит гаркнул в собственное нутро моряку, потерпевшему крушение:

— Выходи и ступай куда знаешь. У меня икота.

— Ну нет! — сказал моряк. — Не на таковского напал. Доставь меня к родным берегам, к белым скалам Альбиона[7], и тогда я еще подумаю, выйти мне или нет.

Это — изображение кита, когда он глотает моряка с его необыкновенным умом и рассудительностью, с его плотом, складным ножом и подтяжками, о которых вы не должны забывать. Пуговки, которые вам видны, находятся на этих подтяжках, а рядом с ними торчит нож. Моряк сидит на плоту. Впрочем, плот покосился набок, и его трудно разглядеть. Беловатая штука около левой руки моряка — это бревно, которым он пытался грести перед тем, как появился кит, а потом он его бросил. Кита звали Приветливый, а моряка — мистер Генри Альберт Биввенс. Маленькая хитрая рыбка прячется под брюхом кита, а то я 6 и ее нарисовал. Море так волнуется оттого, что кит втягивает в себя воду, чтобы вместе с нею проглотить мистера Генри Альберта Биввенса, плот, нож и подтяжки. Пожалуйста, не забудьте про подтяжки!

Здесь кит ищет маленькую хитрую рыбку, которая спряталась под воротами экватора. Имя хитрой рыбки было Пингль. Она забилась между корнями высоких водорослей, которые растут против ворот экватора. Я нарисовал ворота экватора. Они закрыты. Они всегда бывают закрыты, потому что всякие ворота надо закрывать. Веревочка поперек рисунка — это и есть экватор. Штучки, похожие на скалы, это великаны Мор и Кор, охраняющие экватор. Они нарисовали теневые картины на воротах экватора, а под воротами выцарапали резвящихся рыб. Одни из этих рыб — остроголовые дельфины, другие тупоголовые акулы. Кит не мог найти хитрой рыбки, пока не успокоился его гнев, а потом они снова сделались друзьями.

И он принялся скакать пуще прежнего.

— Доставь уж его на родину, — посоветовала хитрая рыбка. — Я забыла тебя предупредить, что это необыкновенно умный и рассудительный человек.

Кит плыл, плыл, плыл, работая плавниками и хвостом настолько быстро, насколько ему позволяла икота. Наконец он увидел перед собой родину моряка и белые скалы Альбиона. Он до половины выскочил на берег и, широко разинув пасть, сказал:

— Здесь пересадка на Винчестер, Ашулот, Нашуа, Кин и другие станции Фитчбургской дороги.

Как только он произнес «Фитч…», моряк выскочил из его пасти. Однако, пока кит плыл, моряк, который действительно был необыкновенно умным и рассудительным человеком, взял свои нож и разрезал плот на узкие дощечки, которые крепко связал подтяжками. (Теперь вы понимаете, милые мои, почему не надо было забывать о подтяжках!) Получилась сквозная решетка. Моряк ее втиснул в глотку кита, где она и застряла. Тогда он произнес двустишие, которого вы, конечно, не знаете, а потому я вам его скажу:

«Решетку я тебе всадил,Чтоб ты меня не проглотил».

Хитрец был этот моряк! Он вышел на берег и отправился к своей матери, которая позволила ему полоскать ноги в воде. Потом он женился и зажил счастливо. Кит тоже. Однако с того самого дня, как у него в горле застряла решетка, которой он не мог ни выплюнуть, ни проглотить, он не мог питаться ничем, кроме мелких рыбок. Вот почему киты и теперь не едят ни взрослых людей, ни маленьких мальчиков и девочек.

А маленькая хитрая рыбка спряталась под воротами экватора. Она боялась, что кит на нее очень рассердится.

Моряк взял домой свой нож. Он вышел на берег в своих синих холщовых шароварах, но подтяжек на нем уже не было, так как он ими связал решетку.

Вот и сказке конец.

Как носорог получил свою кожу

На необитаемом острове, у берегов Красного моря, жил да был парс[8]. Он носил шляпу, от которой солнечные лучи отражались с чисто сказочным великолепием. У этого-то парса, который жил около Красного моря, только и было имущества что шляпа, нож да жаровня (такая жаровня, каких детям обыкновенно не позволяют трогать). Однажды он взял муку, воду, коринку, сливы, сахар и еще кое-какие припасы и состряпал себе пирог, имевший два фута[9] в поперечнике и три фута толщины. Это был удивительный, сказочный пирог! Парс поставил его на жаровню и пек до тех пор, пока он не зарумянился и от него не пошел аппетитный запах. Но лишь только парс собрался есть его, как вдруг из необитаемых дебрей вышел зверь с большим рогом на носу, с подслеповатыми глазками и неуклюжими движениями. В те времена у носорога кожа была совсем гладкая, без единой морщинки. Он как две капли воды походил на носорога в игрушечном Ноевом ковчеге, только, конечно, был гораздо больше. Как тогда он не отличался ловкостью, так не отличается ею теперь и никогда не будет отличаться. Он сказал: