Храмовник - Александр Башкуев

Я стояла пред воротами городской тюрьмы и ждала - не знаю чего. Он, наверное, забыл про меня. Господи, он жил там - во Франции, учился в Санкт-Петербурге, знакомился с настоящими барышнями... Я не знаю, я никогда в жизни не видела "истинных барышень", но я читала про них у Пушкина, Толстого, Тургенева... И еще я видела - Лешеньку.

Я помню, как я встретила его в первый раз - у нас... У нас "забрали" пару преподавательниц (за то, что они когда-то работали на КВЖД), а среди года замены не было и из соседней "мужской" школы к нам пришел их директор - мой Лешенька.

Помню, как он вошел к нам в большой класс ("большой" потому, что в те дни "взяли" многих, уроки все "совместились и за парты набилось аж два класса девочек), положил на стол наши классные журналы и сухо спросил:

- "Какой это урок? Я что-то запутался".

Наш класс ответил, что - математика, параллельный - история. Директор "мальчиков" чуть кивнул, подошел к окну (был ноябрь и за окном было мрачно и сыро) и вдруг произнес:

"Я лютеран люблю Богослуженье,

Обряд их строгий, важный и простой

Сих голых стен, сей храмины пустой

Понятно мне высокое ученье..."

Я впервые в жизни слышала Тютчева и - разрыдалась. И многие тоже расплакались. Я вдруг поняла, что никогда в жизни более не увижу нашу учительницу математики. И "истеричку" тоже - никогда не увижу.

Тютчевская "дверь" за ними закрылась - раз и навсегда. Вернее кем-то закрыта. И еще я знала, что придет день и Лешеньку тоже "заберут". Ведь он - офицер. Офицер - той "царской армии". И что-то вроде князя для местных. А самое главное, - он наизусть знает запрещенного у нас Тютчева.

А Лешенька стоял и читал Тютчева и Есенина - пока не прозвенел звонок. А на другой день пришли и сказали, что теперь мы "временно" учимся "вместе с мальчиками". В "мужскую" не приходили. Говорили, что Лешенька якобы ходил куда-то и сказал так:

- "Я офицер и происхожу из дворян. Пару лет отсидел в исправительных лагерях. И в то же время я - директор школы. Ежели вы тронете любого из моих учителей, я напишу анонимку, что кто-то из вас сажает невинных, оставляя на свободе явного "контрика". Так что - вам придется арестовать меня первого".

Его не арестовали. В "мужской" учились дети всех "важных лиц" нашей "бывшей губернии". И "важным лицам" не захотелось терять - ни такого директора школы, ни такого Учителя Русского Языка и Литературы. Поэтому - в "мужской" так никого и не взяли...

В нашей школе было что-то вроде местного праздника, когда стало известно, что нас "объединили" со школой моего Лешеньки. Учительницы чуть ли не прыгали и - целовались, как девочки.

Я не решалась, я долго не решалась открыться ему. После окончания школы, я стала учительницей. Не совсем - настоящей, а... Ну, вы понимаете - многих "взяли", а учить детей надо и меня, как отличницу, "временно приняли" на ставку учительницы начальной школы, а на настоящую учительницу я стала учиться - заочно. Я решила стать учительницей Русского Языка и Литературы.

Потом... Потом наступил 1937 год и всех "важных лиц" тоже стали "забирать" по ночам. На Новогоднем празднике 1938 года Лешенька стоял совершенно один - всех его бывших покровителей уже "взяли", говаривали, что в тюрьме они наговорили на него - невесть что и самого Лешеньку возьмут со дня на день.

Все боялись к нему даже и подойти. А я... Вокруг него всегда вилось много женщин. Они были умнее, красивей, "тоньше" меня и я всегда страшно стеснялась. Подойти к Лешеньке было все равно, что прикоснуться к грозному Божеству - испепеляющему святотатцев.

Но в тот вечер он был один и я дождалась "белого танца" и пригласила его. Слово за слово, - я разговорила его, потом он пошел меня провожать. На прощанье он поклонился, церемонно поцеловал мою руку, и... Я не выдержала, я стала целовать его первой.

Я целовала шрам на его лбу, его рано поседевшие волосы, я прошептала, я стала умолять его - подняться ко мне в мою комнату в коммуналке... Он отрицательно качал головой и, вырываясь, шептал:

- "Нет... Не надо... Ты не понимаешь, - я - "Враг народа". Я всегда знал, я всегда видел - как ты глядишь в мою сторону. Я не могу... Из-за меня они "возьмут" и тебя!"

Он уже почти "вырвался", когда мне на ум пришли строки нашего любимого Тютчева:

"И гроб опущен уж в могилу,

И все столпилося вокруг...

Толкутся, дышат через силу,

Спирает грудь тлетворный дух..."

Лешенька будто замер, прислушиваясь, а я сказала ему:

- "Хорошо, тебя заберут. Что дальше-то? У тебя - Долг пред твоими Предками. У тебя должен быть Сын. У них должно быть - Продолжение Рода. Подари мне его. Я не прошу у тебя - стать твоею женой. Я хочу стать матерью твоего ребенка. Пошли ко мне в комнату. Я решилась...

Мама моя давно умерла, отца пять лет, как "забрали", а бабушка не пережила этого. Я знаю, как "забирают". Я не боюсь!

В день, когда ими разверсты могилы, единственное, что мы можем сделать - приготовить для нас еще одну колыбель".

Мы поднялись ко мне.

Затем были каникулы и я была месяц счастлива. Мой Лешенька жил у меня и мы были - женой и мужем. А взяли его - в феврале. Среди бела дня. Приехали на грузовичке, поднялись на второй этаж, вошли в его кабинет.

Как раз была перемена и по-моему вся школа смотрела на то, как его уводили. Он шел совершенно покойно и я почему-то видела на нем - не бесформенное пальто из непонятно чего, а шинель "царского офицера" и почему-то шпагу в дорогих ножнах. Мне даже привиделось, как у этакой лесенки в открытый кузов грузовичка один из энкавэдэшников отдал ему Честь, Лешенька как будто отстегнул от пояса шпагу, чекист принял ее, еще раз отдал Честь, они сели в грузовичок и уехали.

Знаете за что "забрали" его? В жизни не догадаетесь! Лешенька учился в Санкт-Петербуржском Университете и пошел добровольцем на империалистическую и служил в Русском Экспедиционном корпусе во Франции - вместе с Фрунзе, Якиром и Тухачевским. Был ранен в 1917 году и пару лет лечился по французским госпиталям. Поэтому и не воевал с "нашими".

Правда, - и вернулся он не сразу, а в конце двадцатых, когда здесь уже все решилось. Говорил, - "ностальгия замучила".

Именно из-за того, что он ни дня не боролся против Советской Республики, ему и дозволили стать учителем. Правда - сажали. На всякий случай. На сей раз его посадили за то, что он во Франции служил в одном полку с Тухачевским. Только - за это.

А у меня в конце февраля пришли месячные и я рыдала, как сумасшедшая. Я решила, что у Лешеньки и всего его Рода теперь никогда не будет Наследников.

Я ходила к нему в тюрьму, я носила ему передачи и в конце прошлого 1939 года мне вдруг сказали, что Лешенька "не сознался" и дело по нему будет закрыто. Все это время мне он него не было - ни единой записочки. И вот пару дней назад мне сказали, что сегодня - моего Лешеньку выпустят.

На все деньги я купила ему вкусненького, накрыла стол и пришла "забирать его" из тюрьмы.

Шел снег, печально и пасмурно. Я почему-то думала, что его выпустят чрез большие ворота, а он вышел из какой-то калиточки. В руках его был крохотный узелок с не пойми чем, Лешенька просто стоял, запрокинув лицо и снег падал на него пушистыми хлопьями.

Я увидала его и побежала к нему через улицу, Лешенька заметил меня и, как я поняла по его лицу, весьма удивился. Я повисла на нем, обливаясь слезами, а он только шептал:

- "Ты что же? Господи, ты ж молода, а я - старый. Зачем, Господи?! Зачем? Два года в твои лета - это Вечность! Не стоило тебе меня ждать... Я же ведь - Враг! Ты понимаешь? Я - Классовый Враг!"

Потом мы шли ко мне домой и я все рассказывала ему о том, - как дела у нас в Школе и про то, что у нас - не "забрали" почти никого и что его готовы принять назад - пока дворником. Ведь учителей не хватает и надо кому-то их заменять, а там, глядишь, месяца через два - из "дворников" его опять сделают нормальным учителем.

И про то, что хоть "прежних" пересажали, "новые" тоже учат своих детей в нашей школе и хотят, чтоб именно он - Лешенька опять стал Учителем Литературы и нашим Директором. Якобы они написали куда-то письмо и по этому письму Лешу и выпустили.

А он отвечал мне, что не получал от меня никаких писем, а передачи ему стали передавать только после того, как на место Ежова стал Берия и может быть "хоть теперь у них там наладится".

Да... Мы не сразу пошли домой. Я завела Лешу в ЗАГС, куда я загодя подала заявление, наврав, что мой жених в командировке. В ЗАГСе, конечно же - сразу же увидали справку об освобождении и статью, по коей Лешу задерживали.

Они спрашивали больше меня, чем его, - "Согласны ли Вы выйти за него замуж? Готовы ли Вы прописать его на своей жилплощади?"

А я отвечала: "Да, я - Согласна. Да, я - Готова. Да, я - Хочу взять Фамилию мужа. Да, я - знаю о его Происхождении".

Я отвечала и сжимала Лешенькину руку в моей, на самом деле боясь, что сейчас "придут" и все кончится. Но нас "расписали".

Мы вернулись домой и на столе уже стоял свадебный ужин. Так я стала Лешенькиною женой. И я знала - Господь пожелал, чтоб наши с ним дети были Законными. Несмотря - ни на что.