Оборотни - Эдди Шах

— Порядок, — любезно сказал он в ответ.

— Еще кофе?

— Хватит. Надо идти.

Он вынул из кармана долларовую бумажку и оставил ее на столе, надел теплую куртку с капюшоном, на спине которой красовалась эмблема «Шелл», и приготовился покинуть уютный ресторанчик у входа в отель.

— Увидимся, Лу.

— Непременно.

Открыв дверь, он ступил в черноту ночи, в колючие двадцать градусов ниже нуля. Та комната не была освещена, темным оставался и примыкавший к ней номер. Убедившись, что за ним не следят, он вынул общий ключ, украденный много лет назад, и двинулся к двери.

У комнаты 17 он остановился. Все было тихо. Осторожно постучал и подождал, убеждаясь, что никто не отвечает достаточно долгое время, за которое спящий мог бы проснуться. Теперь можно вставить в замок общий ключ и распахнуть дверь.

Он почти проскользнул в комнату, когда рядом раздался незнакомый голос:

— Извините.

Ханс с изумлением увидел высокого мужчину в пальто, стоявшего рядом с ним на пороге теперь уже открытой двери номера 16.

— Что вы хотите? — спросил Ханс, пытаясь скрыть волнение и как можно меньше шуметь.

Человек ничего не сказал, а только протянул Хансу скатанную трубкой газету.

— Что вы хотите? — повторил Ханс, все более тревожась странным появлением незнакомца.

— Читали сегодняшние новости? — послышался приглушенный голос с восточноевропейским акцентом.

— Какие новости?

— Вы попали в заголовки, товарищ. Ханс Путилофф ушел из жизни.

И прежде чем Ханс среагировал на это, незнакомец придвинул газетную трубку почти вровень с его носом и резко ее встряхнул. Последовал тихий хлопок, сопровождаемый как бы звоном разбитого стекла.

Ханс Путилофф, добросовестный шпион, вдохнув смертоносные пары ружья Сташинского, упал мертвым на покрытый снегом боковой проход. Все произошло точно и быстро. Не было стонов, не было крови, никаких следов насильственной смерти.

Убийца моментально подхватил безжизненное тело и втащил его в комнату 17. Прикрыв дверь, он отправился ловить аэропортовский автобус, чтобы попасть на самолет компании «Эйр Нова Скотиа», следовавший рейсом до Галифакса, Новая Шотландия. Ружье свое он выбросил. Кого могли бы заинтересовать свернутая в рулончик газета и металлическая трубка длиной в девять дюймов? Они стали частью повседневного мусора, совершенно естественного для быта Счастливой долины и ее городка Гуз-Бея.

Не ведая о том, что произошло за восемь тысяч километров к западу от Москвы, председатель КГБ отдыхал на заднем сиденье своего «ЗИЛа», который вез его со службы на площади Дзержинского домой, в один из пригородов столицы.

Давно прошли времена, когда вся коммунистическая номенклатура имела загородные государственные дачи. Теперь Российская Республика и Содружество Независимых Государств переживали тяжелый кризис, а в их руководстве шла внутренняя борьба.

Он предвкушал возвращение домой. Несколько давних и доверенных товарищей собирались прийти к нему, чтобы выпить чаю и водки, переброситься в картишки. Они встречались регулярно раз в неделю, на протяжении по крайней мере пятнадцати лет. Это стало знаком их дружбы и общей судьбы.

Перед ним цепочка машин прокладывала себе путь из города. Хорошие настали времена, думал он. Враг стал теперь нашим другом, хотя ему все равно не доверяют. Ему вспомнилось недавнее совещание в Центральном Комитете, посвященное вопросам безопасности. Это была обычная рабочая встреча, и от нее не ждали многого, нужно было лишь слушать, как члены комитета бессвязно твердили, что русским следует научиться работать с американцами, постоянно сохраняя при этом бдительность. Его американские коллеги, вероятно, получили такой же сценарий.

Сфера разведки внезапно пересеклась со сферой дипломатии. Это затруднило жизнь. Вдруг не стало ни явных врагов, ни преданных друзей, которым следовало доверять.

— Ох! — вздохнул он. — Так уж получается в нынешнем мире.

И неведомо было ему, когда он откинулся на сиденье и закрыл глаза, что смерть Ханса Путилоффа где-то у черта на куличках подвергнет суровому испытанию новый дух сотрудничества между разведывательными службами российского Содружества и Соединенных Штатов.

Кто-то пытался раскачать лодку, и КГБ не имел возможности противостоять этому в ближайшее время.

Лондон

Англия

Эдем Нихолсон никогда не интересовался проблемами КГБ и ЦРУ.

Его раздражала глупость собственных начальников.

Через двадцать минут после того, как он мелькнул на первой полосе газеты «Таймс», они выдворили его из Северной Ирландии.

И фотография-то относилась не к самому Эдему, снимали его коллегу с семьей, которые стали непреднамеренными жертвами взрыва бомбы в Белфасте. Но на заднем плане снимка оказался Эдем в военной форме с ясно различимым знаком его капитанского чина. Ситуация, конечно, нежелательная для секретного сотрудника 14-й разведывательной части САС в Северной Ирландии.

После выяснения обстоятельств его отослали домой в Лондон, в четырехнедельный отпуск, который должен был начаться немедленно.

— Мы хотим, чтобы вы на время исчезли с глаз долой.

— А я думал, что просто ухожу в отпуск.

— Мы не хотим, чтобы вас узнавали. Они могут попытаться разыскать вас. Пребывание в Лондоне не гарантирует вам безопасности.

— Я не собираюсь прогуливаться по главной улице Килберна. — Килберн слыл убежищем для членов Ирландской республиканской армии (ИРА) и их сообщников. — Лондон же велик.

— Вам объясняют положение дел. Возможен перевод вас в другое, совершенно изолированное безопасное место. Едва ли вам понравится такой вариант.

Эдем пожал плечами и направился к выходу.

— Я еще не кончил! — рявкнул опрашивавший его офицер.

Подойдя к двери, Эдем обернулся.

— Есть еще вопросы? — отчужденно спросил он.

Офицер повторил устало:

— Поймите, вам действительно необходимо на время исчезнуть.

Когда Эдем уехал из казармы на бронетранспортере, беседовавший с ним офицер облегченно вздохнул. Хотя Эдем и был одним из лучших в армии тайных агентов, его поведение шокировало многих. Меньше всего начальство хотело, чтобы этот самонадеянный шалопай слонялся без дела по казарме, сбивая с толку солдат пренебрежительным отношением к воинским традициям и армейской дисциплине.

Его посадили в армейский вертолет, и в тот же день к трем часам он вернулся на свою лондонскую квартиру с небольшой спортивной сумкой в руке.

Возвращение домой было ему приятно, хотя он и сожалел, что никогда больше не сможет оказаться в Белфасте. Эдем пробыл там почти два года и был доволен своей работой. У него была явная потребность испытывать ощущение опасности, поэтому пребывание в Северной Ирландии представлялось ему сейчас лучшим периодом его служебной карьеры. До этого была война в Персидском заливе, где работа в тылу противника научила его полагаться только на свои собственные силы. Прекрасно усвоенный урок несколько раз потом спасал ему жизнь. Нечего говорить, там, в песках пустыни, были хорошие денечки, игра шла ва-банк. Затем последовало короткое пребывание в Германии под видом военнослужащих и их семей, там они пользовались стрелковым оружием и минами-ловушками. Невозможность выкорчевать местную организацию террористов заставила его почувствовать себя беспомощным и бесполезным. Он научился говорить по-немецки, но это не пригодилось ему в ирландских провинциях. Там он получил представление об армейской жизни.

В тридцать два года Эдем представлял свое будущее только в униформе, вне какой-либо канцелярии. При этом он сознавал, что его военная карьера не будет успешной и продолжительной. Свою постоянную страсть к приключениям надо будет удовлетворять каким-нибудь другим способом.

Эдем распознал неприязнь в глазах опрашивавшего его офицера во время их короткой встречи. Он был доволен сознанием того, что все его ненавидят. Такому положению он отдавал предпочтение. Он сознательно культивировал в себе пренебрежение к окружающим с самых ранних школьных лет. Свой жизненный курс он определял самостоятельно. Это его устраивало, он никому ничего не был должен и жил так, как хотел. Постепенно идеальный имидж стал неотделим от реальной действительности. Он чувствовал себя чужаком и одиноким человеком. Как говорил один его сослуживец, «Эдем не совсем приятный человек и не совсем обычный парень».

Многое определялось тем, что он был богат. Родители Эдема погибли в автомобильной катастрофе, проводя отпуск в Испании, когда ему было всего лишь девять лет. Отец, преуспевавший торговец недвижимостью, создал для своих двух сыновей специальный фонд, который с годами вырос настолько, что Эдем мог вообще не заботиться О деньгах. Близнец его, Маркус, родившийся вторым, погиб вместе с родителями. Из родных осталась только стареющая бабушка, которая не намного пережила отца с матерью. Она умерла через три недели после их похорон. Эдем всегда помнил, как он стоял между адвокатом отца и его бухгалтером: этим людям было доверено будущее мальчика. Даже в том возрасте он понимал, что они меньше всего думают о нем. Когда он повзрослел, ему пришлось обнаружить, какое огромное вознаграждение установили они себе, выполняя роль опекунов и воспитателей.