Стены станции «Азило» - Варвара Мадоши

И на этих экранах…

Шевелящаяся узорчатая масса; розовые отблески, желтоватые пятна, прозрачный зеленый свет. Какие-то черные комья, белая паутина трещин.

В панике, не соображая, что ее всю трясет, Агата достала из аварийного шкафа скафандр. Руки не сразу попали в рукава, пальцы — в перчатки. Застегивалась она, кажется, целую вечность, и внутрь скафандра по ноге залезла Перки. Агата не стала ее выгонять: во время обходов станции в последние месяцы Перки часто сопровождала ее, приспособившись тихо сидеть в кармашке для счетчика пси-излучения.

Пока Агата ждала, когда выровняется давление во временном шлюзе, она ни о чем не думала. О чем тут думать?.. Агата была уверена, что ее жизнь закончится, стоит удалить папку. Разве она — не оживший сгусток информации, порожденный остаточным полем Земли? Разве не нужно ей было умереть, чтобы мир возродился?

«Либо у меня не вышло, — подумала Агата, — либо я окончательно свихнулась и слишком много на себя взяла».

На станции было пусто и тихо. Обвисшие провода. Деформированные стены в пробоинах и трещинах. Под ногами хлюпала коричневатая в свете нашлемного фонаря вода, но никаких других галлюцинаций не было. Даже рисунки со стен куда-то подевались.

По приставной лестнице Агата вылезла к аварийному люку — до основного идти слишком далеко — и вскарабкалась в шлюз.

Автоматика аварийного шлюза почему-то не сработала — наверное, сдохла от времени. Чертыхаясь, Агата вручную отворачивала тяжелые затворы. Перки, которой передалось волнение хозяйки, возбужденно попискивала, щекотала хвостом разом вспотевшую шею и цеплялась когтями за плечо. В шлеме стало очень жарко, но Агата не могла отвлечься и выровнять температуру.

Наконец, она потянула люк на себя — в шлюз посыпалась земля.

Агата выглянула наружу.

Аварийный выход открылся в земляном откосе, внизу горбатились наваленные друг на друга в беспорядке разноцветные глыбы. Еще ниже каменная россыпь переходила в пляж — вероятно, белый, но сейчас, в закатном свете, совершенно розовый. Берег загибался вправо, образуя бухту; на скалах росли густые папоротники; из их пены вставали прямые, как стрелы, сосны. Прямо впереди раскинулась фиолетово-синяя, спокойная, как зеркало, водная гладь — на вид озеро или пруд, а не океан.

Но все же Агата решила, что это именно океан: выход из бухты отмечали две огромные полуразрушенные башни, торчащие над водой. И пока она смотрела на них, в верхних этажах один за другим стали загораться слабые оранжевые огни — не электрические, другие. Неужели свечи?

Агата трижды нажала подбородком нужную клавишу. Забрало ушло в шлем, и к ней хлынули шум прибоя, запах йода, хвои и нагретых скал, вечерняя прохлада. Прожив всю жизнь на станции, она все равно точно знала, как назвать свои ощущения. Всему миру вокруг Агата легко давала имена, словно новорожденный творец.

Перки пискнула, попытавшись забиться между плечом Агаты и воротником скафандра.

— Не бойся, дура, — сказала Агата и сама испугалась — голос показался ей каркающим, слова — нечленораздельными.

Вот уже год она не говорила.

Агата справилась с собой.

— Сейчас мы пойдем к людям.

Примечания

1

«Азило» — убежище (эсперанто).

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});