Несовершенные - Федерика Де Паолис

серьезных отношений. Белая квартира – вот все, что ей было нужно.

Она начала бегать в парке и больше так не убивалась над Наталией – о ней могла позаботиться Кора. Пообедав вместе с детьми, укладывала их и сама ложилась подремать, чувствуя себя обессиленной. Потом иногда вела их на прогулку.

Наступил январь, подкрахмаленный заморозками. Дважды в неделю она водила детей в бассейн. Позволяла им часами просиживать перед телевизором, против которого еще несколько недель назад так боролась; теперь же она переметнулась на их сторону. С недавних пор детям разрешалось пользоваться айфоном. Возился с ним в основном Габриеле, утопая глазами в глубинах маленького экрана. Он набирал очки, выигрывал призы, Наталия же наблюдала, не осмеливаясь играть, ей хватало успехов брата. Вечера проходили в мыслях о Хавьере.

Раз в неделю, по четвергам, она посещала занятия по кулинарии, проходившие в длинном, похожем на хлебную палочку металлическом строении неподалеку от вокзала. Этот курс подарил ей Гвидо. Туда она брала такси, а после урока он сам ее забирал, и они позволяли себе провести вечер вдвоем. Гвидо нравилась одна траттория в центре, славившаяся своей пастой карбонара. Анна знала ее прекрасно: с детства бывала там с Аттилио. И вот теперь муж занял место отца в углу справа от нее, на красном диванчике с венецианскими львами. За ужином говорили мало, она часто подолгу молчала, глядя в пространство, а Гвидо не пытался вернуть ее на землю. Они были рядом, но не вместе. Единственной темой разговора становилась овощная тарелка и курица на гриле.

Скука пожирала ее жизнь. Гвидо не прикасался к ней с тех пор, как она забеременела Наталией. Первая беременность протекала тяжело, и едва он узнал о второй – стал избегать Анны. Как медик он, конечно, понимал, что такие предосторожности излишни, но заниматься с ней любовью не мог. Временами она думала, что это может быть физиологическое расстройство, а когда переставала в это верить, то просто плакала. Пыталась понять, перетерпеть: может, через месяц-другой все рассосется. Но они так и продолжали спать по краям кровати, накрывшись каждый своим одеялом. Когда Гвидо накануне важной операции оставался ночевать в клинике, она чувствовала облегчение. Засыпала моментально, лежа на боку, уносясь мыслями в квартиру напротив садика и забывая о том, что она жена и мать.

3

Как-то в ночь на понедельник она проснулась от того, что Гвидо будто бы ходит по комнате на цыпочках. Приоткрыв на секунду глаза, она заметила мелькнувшую в дверях тень. И почти сразу же ей в глаза ударил свет мобильника. Гвидо стоял рядом, у ее тумбочки. Не успев осмыслить увиденное, она снова провалилась в сон.

Проснувшись утром, она увидела, что Гвидо уже полностью одет, побрит, причесан на косой пробор. В воздухе плыл аромат лосьона после бритья, из ванной падал слабый свет. Она взглянула на часы: семь. Понедельник. Кора уже должна была разбудить ее, принести завтрак и заняться Габриеле! Анна резко села в постели:

– А где Кора?

– Я не знаю.

Анна схватила мобильник и увидела сообщение: домработница извинялась, что опаздывает.

– О боже! – воскликнула она.

– Что такое?

– Кора приедет только в полдевятого!

– Ну и что страшного?

– Мне надо отвести Габриеле!

– Ну это все-таки садик, а не школа. Ничего не случится, если опоздаете.

– Да, конечно.

– Ну ладно, тогда я пошел. – Гвидо стремительно вскочил, точно его подбросило пружиной, и вышел.

Под душем Анна подумала, что теперь они точно опоздают. Надо взять с собой Наталию, воспитательница наверняка сможет присмотреть за ней пару часов.

Она вошла в детскую, подняла жалюзи и принялась одевать детей прямо в кроватках, стараясь делать все быстро. Наталия заплакала: она привыкла к своей утренней бутылочке теплого молока, которую пила под одеялом, а тут ее вдруг поставили раздетую перед этими перекладинами. У Анны все никак не получалось найти хлопковые маечки, попадались одни шерстяные, на мороз. В итоге она все же взяла шерстяную, потом натянула на дочь футболку, свитер и вельветовые брючки.

Посадив детей в гостиной перед телевизором, Анна поставила на стол печенье и побежала собираться сама, не имея понятия, что ей надеть. Для своих тайных свиданий она всегда подбирала что-нибудь особенное, стараясь выглядеть как можно привлекательней: например, обтягивающий свитер из ангоры. Но этим утром ей попадались лишь старые футболки, дырявые трусы и непарные носки. Сдавшись, она влезла в джинсы и балетки на босу ногу, понимая, что промерзнет до костей. Потом вернулась в гостиную и надела на детей пальтишки; те, уставившись с полуоткрытыми ртами в телевизор, едва обратили на это внимание. И снова метнулась в ванную: крем, пудра, немного туши для ресниц. Подхватив с тумбочки мобильник, она удивилась, что зарядка вынута из розетки. Это Гвидо сделал? Потом нашла сумочку, ключи и увидела, что Наталия своей пока еще неуклюжей походкой, придерживаясь за стену, вышла исследовать коридор. И в ту же секунду поняла, что ее нельзя будет оставить в саду. Дочь ни за что не согласится, начнет кричать, плакать. На глазах у Хавьера. А он не в курсе, что у нее есть еще один ребенок. И пока не должен знать. Ей не стыдно перед Хавьером, и чувство вины уже примолкло, но все же ей было бы очень неприятно, узнай он, что у нее такая маленькая дочь. Она бы чувствовала себя проституткой. Пусть и дальше думает, что каждый из них предает ровно двоих: супруга (супругу) и ребенка.

Анна сняла с дочери пальто, отвела ее на кухню и, усадив на стульчик, вручила бутылочку. И вдруг заплакала – резко, нервно, хватая ртом воздух. Когда наконец приехала Кора, было уже без четверти девять. Габриеле валялся на полу. Анна вскочила, потянула его за руку:

– Давай, пошли!

Она вся вспотела, волосы были мокрые, на лбу выступили капли пота. Не здороваясь с Корой, она натянула на сына флисовую шапочку с ушами, вылетела на улицу, пристегнула Габриеле с детскому сиденью и тронулась в сторону садика. Машины еле ползли – ливень хлестал наискось не переставая, парализуя движение. Пробка сводила с ума, заставляла ее то и дело сигналить машине впереди, остановившейся на красный свет.

– Мама?

– Что такое?

Габриеле не отвечал, лишь повторял: «Мама, мама». Когда они доехали, Анна побежала к входу, таща сына за собой. Хавьера не было. Задыхаясь, она постучалась в дверь группы и с натянутой улыбкой пробормотала:

– Вот и мы, извините за опоздание.

Воспитательница присела на корточки:

– Габри, здравствуй!

Габриеле прижался к материнским ногам и, ухватившись за ее колено, захныкал.

– Габри,