Крестовичок - Оксана Якубович

— Тогда у нас в списке — Эдик, Костя, Влад, Джемайка. Светлану, наверное, не пишем?

— Почему? Была в лагере.

— Но она же умерла. А, ты думаешь, она могла это сделать и оттого сорваться в запой?

— Не сбивай меня, — рассердилась Варя, — давай постепенно двигаться. Сперва распишем по Людмиле, потом — по Светлане. Конечно, она не зря была такая пьяная. Мы-то подумали, она боится врачебной ответственности, а она, похоже, что-то знала.

— Точно! Могла кого-то увидеть, а уж потом сообразила. Кстати, с чего ты взяла, что миску подсунули во время пикника? А почему не раньше? Когда все на ужин шли?

— Исключено. Людмила после ужина в палатке переодевалась.

— Тогда — Эдик, Влад, Костя, Светлана и Джемайка.

Я бы Влада вычеркнула.

— Я бы тоже. Но… мы ведь не знаем. Вдруг Людмила ему отказала, и он разозлился. На пикник же его не позвали.

— Джемайка больше подходит. У нее мотив — ого-го! Ведь в преступлении важен мотив, верно?

И блеснув таким образом эрудицией, Маринка полезла за конфетами.

— У меня от сладкого лучше работает мозг.

— Угу. Джемайка. И ведь она постоянно ныряет, так? Все места подводные знает. Так?

Маринка с грохотом плюхнулась на пол.

— Неужели, она?

Подруги переглянулись.

Обеим представилась Джемайка — тонкая, загорелая, на носу веснушки. Хоть у загорелых веснушек обычно не бывает.

И пускай Джемайка чересчур задирает свой веснушчатый нос, но…

— Она неплохая, просто совсем молодая еще, — пробормотала Маринка, — только школу закончила. Вот и выпендривается.

У меня таких целый класс. (В мирной жизни Маринка была учительницей математики, а на остров ездила отдохнуть и подработать).

Варя постаралась прогнать лишние эмоции, детективу они ни к чему.

— Ничего не поделаешь, Джемайка в списке первая. Но Влада надо оставить — пока. Как бы выяснить, на какой стадии у него были отношения с Людмилой?

— Эдик! — вдохновенно выпалила Маринка, — Он включил генератор. Он поджидал нас с пикника…

Пишу его третьим. Следующий кто — Костя? Ну не знаю. Ему, по-моему, кроме магазина и шверботов все фиолетово. Разве что Людмила злобно не покупала в его кондейке пиво.

— Все равно придется проверить.

— Светлана.

— Причин видимых нет, знакомы с Людмилой точно не были. Но она напилась, несла всякую чепуху, и она умерла. Короче. У нас куча подозреваемых и ни одного прозрения.

— Прозрения — это по твоей части. Ты же у нас детективы читаешь, — подколола Маринка.

— Читать легче было, — созналась Варя. Подумала и предложила.

— Надо еще один список. Знакомых Людмилы, друзей, вообще всех, кто с ней как-то был связан.

— Тогда Наталья — раз.

— Да. Потом Толя толстый, и может быть, и Паша. Кстати, Эдик — если его Наталья знала, могла и Людмила тоже.

— Еще Михаил, который юрист при Людмилиной фирме, — вспомнила Маринка. — В первом приближении вроде все.

— Ага. А ты заметила — Эдик по двум спискам проходит! Не факт, но наводит на мысли.

Глава 5

Следующий день стал днем великого потрясения для «Новых робинзонов».

Когда набитый новыми туристами катер с победным гудком подвалил к пирсу, Влад, готовый принять канат, неловко отшатнулся и упал в воду.

На катере дружно захохотали. Варя с Маринкой, выскочившие из кухни, приготовились прыснуть и замерли. У обеих перехватило дыхание.

— Марин, я брежу?

— Если только мы вместе.

В метре от пирса вынырнула голова Влада, закашляла очумело.

— Эй, на берегу, конец принимать будете? — завопили из рулевой рубки.

Опомнившийся Костя подскочил и поймал петлю.

С задранного носа катера опустили деревянную доску — трап, туристы заторопились высаживаться.

Влад выплюнул воду и выбрался на мостки. Вдвоем с Костей они стояли по бокам трапа и подавали сходящим руки.

Первыми высадилась стайка молодежи, за ними — три пенсионерки в панамах, груженый удочками и сачками дядька среднего возраста, еще один без удочек… сразу за ним шла Наталья.

Она ничуть не изменилась.

— Привет, робинзоны. Не ожидали? Неужели Эдик не предупредил?

Возникла заминка, кучерявый крепыш с фотоаппаратом, спускавшийся следом, ткнулся Наталье в спину и чуть не слетел вниз.

— Фу, какие вы неловкие! — рассердилась она.

Рука Влада бессильно повисла, Наталья сама ухватилась за его локоть и соскочила с трапа.

* * *

— Не понимаю.

— Чего не понимаешь?

— Зачем она вернулась?

— Костя говорит — из экономии. Мол, деньги за путевки уплачены, погода отличная. А Людмиле все равно не поможешь. — сообщила Маринка. Она уже успела сбегать и поспрашивать Костю.

— Да полно, это Костя выдумал, потому что сам жадина. Она же богатая, Наталья. Поехала бы лучше в Таиланд, если еще не наотдыхалась!

— Я читала, что богатые — самые скряги и есть.

Подруги задумались о странностях психологии. На берегу продолжалась суета, теперь на борт грузились прежние отдыхающие.

У кое-кого из них вид был слегка растерянный.

К поварихам подошел непривычно бледный москвич Геннадий, пожал им руки.

— Если вдруг в Москве будете — непременно звоните. Немного странно… хотя, конечно, это лишние сантименты. В общем, удачи вам, приятно было…кх. м Он потоптался, хотел еще что-то сказать, но не решился и молча полез на катер.

— Пойдем и мы, пора обед выставлять, — сказала Варя.

— А еще Костя говорит, Эдик знал, что она вернется. — продолжала Маринка, — Ну правильно, мы же в ее палатке не убирали. Все вещи тут оставались, а нам и ни к чему.

— Я про палатку забыла, — призналась Варя, — а почему Эдик никому не сказал?

— Не успел, наверное. Он же вернулся — а тут бац, Светка померла, ну и выскочило из головы.

— У Эдика выскочило? Ну, возможно, — с сомнением протянула Варя. — И все-таки, я Косте не верю. Зачем Наталья вернулась?

* * *

Ответ подруги получили очень скоро, не успели новые туристы разобраться по палаткам и отобедать.

Маринка пулей выскочила из столовой, где только что разливала борщ.

— Варька! Быстро! Внутрь загляни.

На торце длинного стола рядом с Владом пристроилась Наталья. Лица Влада было не разглядеть, он глядел в миску и махал ложкой равномерно, как робот. Наталья что-то ему говорила.

— И что это значит? — спросила Варя, вернувшись в кухню.

— Одно из двух. Либо она за ним бегает, либо она его…

— Подозревает! — хором ахнули подруги.

* * *

Ах, если бы можно было позвонить Эркюлю Пуаро или мистеру Шерлоку Холмсу! Варя попыталась разложить мысли по полочкам, как завещали эти гении сыскного дела, но ничего не получалось.

Есть еще мисс Марпл, хотя ее Варя меньше любила. Но и до мисс Марпл не дозвониться. Остается только взывать мысленно.

Что же делать, с чего начать?

Если пятьдесят пять раз задать один и тот же вопрос, ответ непременно прилетит. Из подсознания. Или из Зазеркалья — какая, в сущности, разница.

«Разговаривайте с людьми, как можно больше разговаривайте о пустяках. В конце концов кто-то из них скажет что-то нужное!» Кажется, это Пуаро. Значит, будем разговаривать.

* * *

Джемайка смотрела на море сухими глазами.

— Жалко, что аквалангов у нас нет. Я бы ей шланг продырявила!

— Ты что, Джемайка! О ком ты?

— О ком? О Наталье… Корова толстая! Ах, экскурсия вокруг острова, ах ночное купание… Гадина! Людмила — та другая была. А я еще на нее злилась, что какая — то старая тетка меня жалеет. Дура была!

— Не такая уж старая. Тридцать пять лет всего.

Джемайка фыркнула. Все, кому перевалило за двадцать, в ее глазах были безнадежно древними.

— А с чего ты взяла, что Людмила тебя жалеет? — поспешно спросила Варя (ей самой стукнуло уже двадцать пять).

— Жалела, — мрачно повторила Джемайка, — я ж не слепая. Видела, как она на меня смотрит, чтоб ей. Сочувствовала! Она — мне! Ты подумай, а?!

В ее голосе смешались непонимание и возмущение, Варе сделалось смешно. Права Маринка, Джемайка совсем еще школьница.

— И на пикник его не пригласила, он знаешь, как рассчитывал? А Людмила не позвала! Может, думала, я ее за это прощу? Дудки!

— Да с чего ты взяла, что у Влада что-то было серьезное к Людмиле? По-моему, он просто выпендривается, цену себе в твоих глазах набивает.

— Цену набивает? Да он ей в любви клялся, представь! Замуж умолял! Её! Она же старая! Она толстая! А он…он такой…

Джемайка, наконец, захлюпала.

— Я ночью поплавать вышла, а они возле пирса. Я как умерла сразу, все пусто сделалось и как-то… бесчувственно. Болтаюсь в воде, слушаю.

— Я думала, она в него двумя руками вцепится, а она — нет, говорит. Ты, говорит, меня рано утром не видел. Это ты сейчас вспыхнул, искры летят, а через полгода, самое большее раскаешься. И что тогда? Жена, чай, не рукавица.