Сиреневая весна - Кристин Лестер

— Так вот… — Грета понизила голос, потому что Антуан отошел от группы знакомых мужчин и направился в их сторону с двумя коктейлями в руках. — Она сболтнула: «Антуан — моя единственная отдушина и жилетка, в которую я всю жизнь буду плакаться. Но жить с ним не смогу!». Представляешь?

Подруга торжественно смотрела на Шерли, гордясь произведенным эффектом.

— И что? — в ужасе спросила Шерли.

— Сама думай, что. Мне кажется, ей поплакаться больше некому, а Антуану-то все это — ножом по сердцу. Понимаешь?

— Понимаю.

Голова стала ватной и ноги почему-то подкосились.

— Шерли, что с тобой?

— Ничего, — слабым голосом простонала она. — Я ведь правда его люблю, Грета.

Подруга присвистнула:

— Ну это ты зря. Слушай, лучше бы я вас не знакомила… Да не смотри ты на меня так! Не обижаюсь я на тебя, давно уж все забыла!

— А что?

— Просто я не думала, что у вас будет так серьезно. То есть — у тебя… То есть… Короче, не знаю я! Может, мне все наврали, может, и нет у него давно никакой Натали…

— Теперь уже не важно.

— Шерли, на тебе лица нет! Может, еще не все потеряно. — Грета явно торопилась, видя приближение Антуана. — Это же она его осаждает… А он вроде как сам не ищет с ней встреч. А там фиг их разберешь!.. Ладно, я побежала! Если что, мое место — в пятом ряду!

После этого киносеанса Шерли долго и добросовестно размышляла, прежде чем принять решение.

Она была зависима от Антуана, потому что не смогла найти работу после окончания университета искусств. А значит, поступить свободно, как велит сердце, то есть бросить его к чертовой матери, чтобы он шел к своей Натали, она просто не может по финансовой причине.

Но это, конечно, была неправда. Дело совсем не в деньгах. Она не может позволить себе любить его, ненавидеть его, рвать с ним и возвращаться к нему еще и потому, что чудовищно уязвима. Она зависит от него, прежде всего, морально, и первый же конфликт больно ударит по ее сердцу. Шерли вдруг стало страшно: если Антуан уйдет, жизнь станет совсем пустой.

Нет, она не разрешит себе больше никогда и никого любить по-настоящему! Ведь так страшно, что кто-то придет и украдет эту любовь! Нет, она не хочет больше ничего знать, она не станет добиваться от него правды, она согласится на все, лишь бы Антуан не бросал ее…

И впервые в жизни эта девушка, за которой никогда не ухаживали меньше трех поклонников одновременно, которая никогда не ставила себя ниже кинозвезды, которой, в общем-то, грех было жаловаться на жизнь… Вот эта девушка приняла странное унизительное решение: терпеть. Терпеть и закрывать глаза на то, что Антуан живет с ней, а любит другую.

Это была чудовищная сделка с совестью, против которой восставало все внутри. Но некоторое время помучившись, Шерли в конце концов нашла выход: Грета ей просто наврала. Грета ей завидует, не может простить, что сама подарила Антуана, и поэтому решила подбавить горечи в их отношения.

Так вот: ничего не выйдет! Она не станет верить досужим сплетникам! Никого у Антуана нет, и не было! Он любит только ее, Шерли, и больше никого! Отныне и во веки веков.

…Прошла осень, прошла зима, и Шерли уже забыла о том разговоре с подругой. Жизнь с Антуаном казалась прекрасной: их небольшая квартира, которую они снимали, была настоящим семейным гнездышком, в котором они проводили все вечера и ночи напролет. Гостей звали редко: так хорошо им было вдвоем…

Антуан зарабатывал достаточно много, чтобы содержать их обоих, но после Нового года Шерли, чтобы не скучать, тоже нашла себе работу, правда, не по специальности. Она устроилась в пресс-службу, и, хотя это было не очень-то весело, но все-таки обеспечивало какое-то разнообразие в жизни.

Она ходила на службу только на первую половину дня, а потом возвращалась домой: ждать Антуана с работы. Подруги только удивлялись: Шерли подавала самые большие надежды и как художница, и как самая красивая девушка курса. Ей всегда прочили большое будущее. Обычно — в виде собственного выставочного павильона и богатого молодого мужа. Однако…

Однако она выбрала роль домохозяйки. Причем домохозяйки при довольно заурядном человеке, не актере, не писателе, не капитане дальнего плавания, наконец! Она выбрала скучного юриста, который даже в компаниях держаться не умел, из-за чего друзья постепенно перестали общаться и с Шерли тоже.

— Что происходит?!! Что происходит, черт побери! Ты мне можешь объяснить?!! Следующее твое приглашение будет на панихиду?

Синди звонила накануне того злосчастного дня рождения, когда Шерли стала свидетельницей телефонного разговора своего возлюбленного с Натали.

— Ты хочешь, чтобы я приехала? Переведи мне, пожалуйста, смысл этого сообщения: «Приезжай немедленно. Умираю. Антуан совсем ушел в себя».

— Ну… он просто совсем обо мне забыл.

— А ты не пробовала последовать его примеру?

— Не думать о нем?

— Да!!!

— Я не могу, Синди.

— О-о-о! Это я не могу! Это я — уже давно не могу!!! Что он с тобой сделал? Он загипнотизировал тебя, как удав — кролика?

— Нет. Просто он — все, что у меня есть.

— Вообще-то твое имущество раньше было куда богаче.

— Было. А теперь — нет.

— Ну а что тогда? Почему ты уже почти год унижаешься и не желаешь замечать… Да все смеются над тобой! Мне звонят наши общие друзья и… Они, кстати, давно перестали с тобой общаться, Шерли! Ты заметила?

— Заметила.

— И они все считают своим долгом сообщать мне, что ты, как дура, заперлась дома, до умопомрачения любишь этого дохлого очкарика, а он в это время…

— Что? Что он в это время?

— Ничего.

— Я не верю разговорам про Натали. Даже не пытайся меня в этом убедить.

Синди замолчала, видимо не находя слов для дальнейшего разговора. Шерли почему-то легко представила, как у нее, словно у чайника, от негодования идет пар из ушей:

— Ну знаеш-ш-шь… — наконец прошипела подруга. — Мне надоело смотреть на твою задницу!

— В смысле?

Синди почти визжала:

— Да потому что ты — страус!!! Ты засунула свою голову вместе с мозгами в песок, и тебе там хорошо! А мы — твои друзья — вынуждены созерцать все остальное. Так вот: мне надоело смотреть на твою задницу!

Если бы Шерли открыла форточку, то, наверное, она и без телефонной связи услышала бы этот голос из Висконсина, до того яростно кричала ее подруга.

— Ты в очередной раз предлагаешь взглянуть правде в глаза? Но ведь я просила тебя совсем не об этом.

— Ты — трусиха.

— И ничего я не трусиха.

— Шерли, что с тобой стало, а? Ты вспомни себя! Ты же была самой…

— Я не хочу вспоминать ничего. Мне будет плохо без него. Я его люблю. И сейчас он — со мной, понимаешь? Худо-бедно, но со мной.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});