О двигателях истории человечества. О смене главенствующего мировоззрения - Виктор Вифляев

Это положение – центральное и имеет далеко идущие выводы.

Необходимо дифференцировать облегчение и опосредование на внутреннее и внешнее. Внешнее облегчение достигается за счет внешнего уникального неспецифического раздражителя; внутреннее облегчение есть эффект от «неучреждения» новой функции, принципиальное использование старой. Внешнее опосредование – опосредование, достигаемое через окружающую внешнюю среду – уникальный неспецифический раздражитель; внутреннее – есть опосредование, достигаемое старой доминантной констелляцией, которая ранее употреблялась для других целей.

Необходимо также дифференцировать в опосредованном его встречные ходы – прямой и обратный: опосредованное воздействие организма на реальность (прямой ход) и опосредованное использование организмом воздействия внешней реальности на себя (обратный ход), что означает использование уникального неспецифического раздражителя для корроборирования соответствующей уникальной неспецифической констелляции с определенной целью. Это означает, что посредством части окружающей реальности, четко дифференцированной организмом, осуществляется тренаж и укрепление функционального органа, всего организма для достижения актуальной задачи. Уникальность происходящего каждый раз заключается не только в относительно привычном использовании отмеченного организмом повторяющегося случая как такового, но и в том, что указанный «тренирующий» отрезок реальности и возникающее «состояние наилучшей готовности и натренированности» нельзя ничем заменить, например, создать волевым способом. Таким образом, уникальный неспецифический раздражитель, его нахождение и дальнейшее использование есть незаменимое условие развития функционального органа и живой системы. Особое значение имеет обратный ход опосредованного в репродуцирующем творчестве, представляющем собой целую сферу человеческой деятельности.

В науках биологического ряда есть феномены, представляющие собой как бы бесцельное повторение функции. Однако во всех случаях такие повторения не бесцельны, это – непрестанный поиск положения, при котором отправления старой функции могли бы быть применены вновь для новой задачи.

В известном феномене растормаживания заключена отнюдь не негативная сторона деятельности. Это – не редукция, не «мешающие» издержки организма. Растормаживание – это процесс, оказывающий в зависимости от состояния и организма, и внешней реальности, от силы растормаживающего агента и субъективной оценки этой силы, целостное воздействие на организм.

Поэтому растормаживание действует по определенному вектору, дающему приоритет в восстановлении (укреплении) части дифференцировок, вплоть до строго определенного, тончайшего их среза, перед всеми остальными, восстанавливает любые комбинации дифференцировок как симультанно, так и сукцессивно. Ведь что-то всегда должно восстанавливаться от растормаживающего агента и растормаживания, и в этом смысле сохранение тонких, вернее, необходимых и достаточных дифференцировок есть не что иное, как их укрепление, восстановление. Это особенно важно, когда такое восстановление проходит на фоне яркого энергоэффекта. Очевидно, для улавливания подобного энергоэффекта феномен растормаживания и существует. В чем и заключается его главный смысл. Именно эта скрытая сторона растормаживания является основной; в ней обнаруживается тождественность растормаживания как восстановления дифференцировок доминантным корроборациям на неспецифический раздражитель. Таким образом, растормаживание и корроборация представляют в физиологии одно и то же явление и тем самым методологически предельно разведены.

И. П. Павлов исследовал растормаживание на механизме создания условного рефлекса, однако «имеется определенная зависимость образования условного рефлекса от развития доминантных процессов в нервной системе. Только с той воспринимающей поверхности можно образовать условный рефлекс, при воздействии на которую в центральной нервной системе возникают функциональные взаимодействия доминантного характера» (курсив мой. – В. В.) (см.: Выготский Л. С. Собр. соч.: В 6 т. М., 1962. Т. IV. С. 290).

Психофизиологический феномен Н. А. Бернштейна «повторение без повторения», возникающий при построении движения и улучшения его с каждой последующей попыткой[7], этологический феномен смещенного поведения, экспериментально-психологический феномен переноса должны рассматриваться под тем же углом зрения, под каким рассматривается непрестанный поиск в онтогенезе отмобилизованных филогенетических механизмов на текущую и изменяющуюся реальность[8].

Зарождение двигательных энграмм (Н. А. Бернштейн) стоило дорогого опыта организму, уяснившему, что энерговыгоднее расширительно применять не столько прошлые отработанные заготовки – отправления, конгруэнтные контуры движений, сколько их обобщенный моторный образ – энграмму. Две геометрических (метрических) фигуры одного топологического класса могут отличаться друг от друга больше, нежели обобщенный топологический образ класса поочередно от каждой из них. Поэтому двигательная энграмма – свернутая без времени и готовая развернуться во времени программа применения к определенному целому классу объектов реальности – принципиально топологична. Организм путем «неосознанного умозаключения» приходит к выводу о наибольшей энерговыгодности моторного образа при оставлении его как бы… в «незаконченном состоянии», состоянии «полуфабриката».

Опуская здесь подробные доказательства, скажем лишь, что в основе всех этих феноменов лежат механизмы, являющиеся аналогами механизмов восстановления доминанты в ответ на действие неспецифического раздражителя. В дальнейшем мы увидим, что и восстановление доминанты на неспецифический раздражитель и перечисленные феномены обнимаются одним интегральным биологическим механизмом.

[9]

Исследование матчей по футболу, хоккею с шайбой и другим видам спорта с результатом > 1:0 и стало быть голов, забитых в этих матчах, проведенное нами в 1970 г., показало, что голы располагаются во времени следующим образом: наибольшая плотность вероятности появления гола, следующего за предшествующим, приходится на наименьший временной интервал; с увеличением интервала эта плотность вероятности снижается. В основе такой временной закономерности лежит закономерность физиологическая. Предыдущий гол воздействует на последующий по типу растормаживающего агента, достигая тем самым оптимального варианта владения мастерством, т. е. гола. Временные интервалы брались между соседними по времени голами – предыдущим и последующим. Графико-математической моделью – накопительной кривой[10] показана как сама временная закономерность[11], так и то обстоятельство, что временных интервалов между голами, забитыми в ворота какой-то одной команды – одноименные ворота – на 20–25 % больше, чем интервалов между голами, забитыми в разноименные (имеются в виду противоположные ворота команд противников и интервалы только между отквитывающимися голами). Меньшее количество временных интервалов между отквитывающимися голами объясняется тем, что гол, пропущенный командой, является стимулом, действующим по типу растормаживающего агента заведомо не средней (не оптимальной) силы, по сравнению с предыдущим голом, забитым командой, который стимулирует игроков команды с большей силой. Таким образом, исследование показало, что волевые усилия игроков (отквитывающийся гол – самый волевой) не являются определяющим фактором в забивании ими голов. Это положение противоречит выводам теории установки, ставящей во главу угла лишь волевые усилия в достижении цели. Этой теорией в данном случае, а стало быть и во всех подобных случаях, представляющих целый пласт человеческой деятельности, неправильно прочтена психическая реальность.

Приведенные феномены есть повторение функции организмом с определенной целью: получение от реальной, уникальной ситуации разительного (на N порядков) энерговыигрыша. Необходимо всем этим феноменам дать новое название. Если фигурально назвать мозг заводом, производящим организмические функции различных свойств, качеств, уровней сложности, то абсолютный приоритет на этом заводе будет отдан производственному принципу предельно высокого уровня «безотходной технологии», недосягаемого никакой индустрией материальных благ: все, что годится, – в дело!

Функциональный вторичный ресурс – такое название мы дали нашему механизму-интегралу, объединяющему приведенные феномены (физиологический – доминантных корробораций и растормаживания, психофизиологический – «повторения без повторения», этологический – смещенного поведения, экспериментально-психологический – переноса), вбирающему в себя все их характеристики, в том числе главную – генерацию энерговыигрыша. Механизм функционального вторичного ресурса представляет собой аналог механизма вторичного материального ресурса, только в нашем случае разница «лишь» в том, что место бывшего в употреблении материала занимает бывшая в употреблении функция. Функциональный вторичный ресурс – целостный процесс организма – есть детерминанта биологической активности: все ее формы – не что иное, как бесконечный поиск его живой системой; это акселерированный (и единственный) путь накопления негэнтропии[12]. Функциональный вторичный ресурс – интегральная функция, наиболее остро из всех функций организма затрагивающая интересы взаимоотношений между миром органических и неорганических систем, между живой и неживой природой. Анализ функционального вторичного ресурса облегчит понимание того, каким образом происходит победа бесконечно слабых сил организма над бесконечно могучими силами окружающей реальности. Бесчисленны примеры эвристических возможностей функционального вторичного ресурса, поскольку сам он лежит в основе впервые возникшего творческого опосредованного акта. Констатация, например, того факта, что открытия обязаны иметь «аналогокартинное замещение» (см.: Зинченко В. П., Матардашвили М. К. Проблема объективного метода в психологии // Вопросы философии. 1977. № 7. С. 121), основана на функциональном вторичном ресурсе: наша психика без этого не может существовать и т. д. и т. п.