О Южной Корее и не только. Размышления Посла России - Глеб Александрович Ивашенцов

в прежнем МИД СССР

В советское время помимо МГИМО кадры в МИД СССР поставляла также Дипломатическая Академия. При ней были трехлетние курсы, на которых обучались слушатели по так называемому партнабору. Это были не вчерашние школьники, а зрелые люди, уже имевшие высшее образование и опыт комсомольской или партийной работы. Люди это были разные, попадали они в Дипакадемию по разным причинам, и последующая отдача от них в МИД тоже различалась. Чего греха таить, среди слушателей, направленных на дипломатическую работу райкомами и обкомами, попадалось немало лиц, от которых эти райкомы и обкомы просто хотели избавиться. Из комсомольского возраста те выросли, на партийной работе себя не проявили, а просто выставить их за дверь не представлялось возможным, все-таки, свои товарищи, проработали рядом не один год. Попадались и те, кого привлекали главным образом заграничные оклады в валюте, которые были в разы выше того, что люди получали, служа на Родине. Подобная публика училась в Дипакадемии с прохладцей, иностранными языками, несмотря на усиленное преподавание, особенно не овладевала. Придя по окончании учебы в МИД, она обычно оседала в Управлении кадров, Консульском управлении и Управлении делами, а в загранучреждениях сосредотачивалась в консульских отделах посольств, в генконсульствах или занимала должности освобожденных секретарей партийных или профсоюзных организаций.

Но были и способные деятельные люди, которые относились к направлению на работу в МИД как к ответственнейшему партийному поручению, которые за время учебы в Дипакадемии прекрасно овладевали и языком, и дипломатическими навыками. Показательный пример здесь Н. М. Фетюкович, с которым нас судьба связала больше, чем на два десятилетия по работе в Индии, в Мьянме и в центральном аппарате МИД. Этого человека, пришедшего в Дипакадемию с поста первого секретаря райкома партии в Белоруссии, отличает какая-то глубинная человеческая мудрость, обеспечивающая неизменное уважение к нему как со стороны соотечественников, так и иностранных партнеров. Помню, как в Янгоне, где я был Послом России, а он – советником-посланником Посольства, проводить Н. М. Федюковича с женой на Родину по окончании командировки пришли практически все иностранные послы, потому что они видели в нем человека мощного калибра. И разбирался Н. М. Федюкович в обстановке обстоятельно, и писал проекты телеграмм исключительно четко, и английским владел настолько, что правил тексты, подготовленные советником Посольства – выпускником МГИМО, имевшим ученую степень кандидата наук.

Неоднозначен и вопрос о том, что в советское время послами часто назначали крупных работников из партийного или государственного аппарата. А это имело свой смысл. Они, мастера власти, прошли очень непростую школу работы в партийных и государственных органах, и имели большой и разносторонний опыт работы с людьми. И поэтому в дипломатии – как внешней, так и внутренней, часто понимали больше, чем карьерные мидовцы, проведшие жизнь в протокольных и канцелярских тревогах в секретариатах заместителей министра. Те, кто, например, работал в Индии лет пятьдесят назад, вспоминают, с каким уважением Индира Ганди относилась к советским послам И.А.Бенедиктову и Н.М.Пегову. Они не были профессиональными дипломатами, но были мудрыми людьми с большим государственным опытом, у которых тогда начинающий премьер-министр Индии могла что-то почерпнуть.

Как поставить на место иностранного наглеца

Начинающие дипломаты должны знать, что в дипломатической жизни бывает разное. Отнюдь не все, к кому тебе приходится встречаться за рубежом, испытывают горячую симпатию к России и тебе лично. Неоднократно приходилось иметь дело с иностранными наглецами, которые пытались создать неловкую ситуацию для меня или моих коллег на публичных мероприятиях, где были дипломаты других стран. Вспоминаю два эпизода в Дели в начале 1980 г. после введения советских войск в Афганистан. Оба они были связаны с американцами.

В первом случае дело было на приеме, который устраивало посольство Кубы в одном из делийских отелей по случаю национального праздника в начале января. Когда я, в то время первый секретарь Посольства СССР, мирно беседовал с Послом Бирмы, очень милым отставным генералом, к нам не то, чтобы подошел, а как-то по-хамски подвалил хорошо известный мне дылда – первый секретарь американского посольства. Без каких-либо слов приветствия он во весь голос, так, чтобы слышали стоявшие рядом какие-то африканцы и арабы, показывая на меня, заявил бирманцу: «Вот, господин посол, этот парень сейчас, наверное, заливает Вам, как Советы уважают азиатские страны. А посмотрите на зверства, которые эти молодчики творят сейчас в Афганистане!» Я ему совершенно спокойно, но достаточно громко в расчете на внимание уже заинтересовавшихся происходящим африканцев и арабов, говорю: «Ты, парень, пришел сюда «на протырку» (по-английски: gate –crashing), воспользовавшись тем, что у входа никто приглашений не проверял. Уверен, что кубинцы ни тебя, ни других коллег из твоего посольства с учетом ваших отношений с ними сюда не звали. И пришел ты сюда, чтобы устроить скандал и испортить праздник кубинцам. Какой, ты думаешь, будет реакция протокольного отдела МИД Индии, если я официально сообщу туда о твоем поведении?» И тут дылду-янки как будто подменили. Он вдруг по-подхалимски заулыбался, и, бормоча что-то вроде «Ну что ты, старик, шуток, что ли не понимаешь», довольно быстро стушевался с приема.

Второй эпизод имел место уже в нашем посольстве. Проходил прием по случаю 23 февраля – Дня Советской Армии. Это, кстати, был последний такой прием до вывода наших войск из Афганистана, на котором присутствовали военные атташе стран НАТО. Чувствуя, вероятно, что им затем не скоро придется отведать водки с икрой, на этот прием пришло очень много сотрудников военного атташата США. Была масса каких-то розовощеких молодцов в мундирах с аксельбантами, какие-то неуклюжие девахи в военной форме с пилотками и т. д.

В то время у нас в посольстве еще были студенты-стажеры из МГИМО. И вот один из обладателей особо пышных аксельбантов привязался к одному из этих стажеров. А в непосредственной близости от них беседовал с каким-то иностранцем советник нашего посольства, который, как выражаются, имел дополнительную ведомственную принадлежность. Естественно, что эта дополнительная принадлежность не афишировалась, но все, включая американцев, о ней прекрасно знали, так же, как и мы знали о том, кто выполняет аналогичные функции в американском посольстве. В ходе беседы с нашим стажером молодец с аксельбантами вдруг начинает тыкать пальцем в сторону советника посольства, нарочито громко, явно стремясь привлечь внимание окружающих, спрашивая у нашего стажера: «Кто этот господин? Кто этот господин?» Парню бы ответить просто: «Это советник нашего посольства господин N», а он что-то засмущался, чем еще больше раззадорил американца. Вижу: надо вмешаться. Подхожу, представляюсь. Спрашиваю у американца: «А Вы кто такой?» Он очень напыщенно отвечает: “ I am Assistant Naval