Обыкновенная иstоryя - Наталья Андреева

– А если не собираюсь?

– Без секса это не продается, – отрезала тетка.

– Так что же мне делать? Сначала замуж выйти, а потом писать?

– Ты сначала выйди. Думаешь, это так просто? Замуж, – хмыкнула тетка. – То есть интимных отношений вне брака ты не признаешь. Забавно, – повторила она. – Узнаю родные Грачи.

– По-вашему, девственницей быть плохо? – Сашенька еле выговорила это. На откровенные темы она всегда говорила неохотно и краснея.

– Нет, отчего же? Это замечательно. Девственность в цене, так что ты береги ее. Может, даже за богатого замуж выйдешь. Хоть что-то ценное у тебя есть. Кроме тысячи долларов и дерьмовых стишков, – насмешливо улыбнулась тетка. – А вообще, милая, ты бы лучше детективы писала. Вот кто деньги лопатой гребет! Эти пишущие бабы неплохо зарабатывают, когда попадают в струю.

– Но при чем тут литература и деньги? Разве пишут не для души?

– О… Как все запущено-то, – удивленно сказала тетка. – Некрасивая, дурно одетая идеалистка, да еще и девственница. Что же мне с тобой делать? А впрочем, мы решим это завтра. – Она встала. – Меня ждут. Я еду в ресторан.

– Я, наверное, переоденусь, – Сашенька тоже встала.

– А при чем здесь ты?

– Но… Мы ведь будем ужинать?

– Это я буду ужинать. А ты, милая, свой ужин еще не заработала. Впрочем, можешь покопаться в моем холодильнике, авось что-нибудь и найдется. Сразу предупреждаю: готовить я не умею, да и времени на это у меня нет, поэтому продуктов в доме мало. Много только выпивки. Предпочитаю ужинать вне дома.

– Но ведь уже девятый час!

– И что? Ах да! В Грачах уже спать легли. Помню. В шесть вечера улицы пустеют, а в девять город вообще вымирает, друг за другом гоняются по кругу три собаки. Провинциальные привычки надо бросать, милая, если хочешь жить в Москве. Здесь в девять вечера народ только с работы возвращается. Москва вообще не спит. Напротив, ночью здесь начинается все самое интересное. Но об этом мы еще поговорим. Кстати… В чем ты собиралась пойти в ресторан? – с любопытством спросила тетка.

– У меня есть платье, – оживилась Сашенька.

– Покажи.

Она метнулась в прихожую. Платье было миленькое, синее, с длинным рукавом и юбкой в круговую складку. Оно очень Сашеньке шло. Тетя такая модница, должна его оценить. Сашенька дрожащими руками достала из чемодана платье и торжественно понесла его в гостиную.

– Что это?

Тетка замерла у стола, с удивлением глядя на платье.

– Мое парадное платье.

– Это Шанель, да? Куплено в ЦУМе, в бутике, или в Милане?

– Что вы, те… Лика, – еле выговорила она. – Нет, конечно. На нашем рынке.

– Платье с рынка в Грачах… – тетка вдруг изменилась в лице, потом схватила со стола бутылку вина и выплеснула остатки на Сашенькино платье.

– Тетя! – отчаянно закричала она. – Что вы делаете?!

– Убиваю эту мерзость. Надеюсь, вино не отстирается. Кстати, гордись: на твоем дерьмовом платье настоящее французское вино, которое стоит сто евро за бутылку. Я на тебя уже потратилась.

Сашенька зарыдала, глядя на испорченное платье. Единственное парадное. Или «на выход», как говорила мама.

– Я куплю тебе что-нибудь, – поморщилась тетка. – На свои, потому что твоих хватит только на джинсы с курткой. В чем-то тебе действительно надо ходить на работу.

– Спасибо, – пролепетала Сашенька.

– Это не акт благотворительности. Я должна твоей матери какие-то деньги. Все чеки я сохраню, и потом ты отвезешь их Анне. Пусть подсчитает, сколько я на тебя потратила. Таким образом мы частично закроем наши долги. Что касается долгов моральных… Мы об этом потом поговорим. И не с тобой, – и тетка отправилась в гардеробную переодеваться для ресторана.

Сашенька осталась сидеть в гостиной. По ее щекам рекой текли слезы. Ледяной прием, откровенные насмешки, оскорбления и под конец – испорченное платье. И это родная кровь! Сестра ее матери! Чего же здесь, в этом городе, ждать от чужих людей, если свои так безжалостны? Сашеньке захотелось встать и немедленно уехать обратно в Грачи. Но она вспомнила о банках с соленьями и вареньями. Еле-еле дотащилась сюда с тяжеленными чемоданами. Может, тетя Лида, увидев гостинцы с родины, смягчится?

И Сашенька метнулась в прихожую. Когда тетка опять появилась в гостиной, одетая во что-то струящееся, шелково-гипюровое, с разрезами на длинной, до пола, юбке, Сашенька аккуратно расставляла на кухне банки.

– Что ты делаешь?!

– Это мама прислала. Варенье из черники и маслята. А еще сушеная малина. От простуды хорошо помогает.

– Какие еще маслята?!

Разгневанная тетка уставилась на обернутые газетами и перетянутые поверх них скотчем банки. Газеты Сашенька еще не все успела оборвать, она как раз и занималась этим, когда на кухне появилась тетка в вечернем туалете. Черно-белые обрывки страниц «Грачевского вестника» превратили сияющие панели стильной кухни в засиженную мухами стойку на раздаче заводской столовки. Холеной рукой в золотых кольцах тетка брезгливо взяла одну из банок:

– У вас это едят?

Сашенька растерялась. Варенье получилось вкусное, мама Аня была отличной хозяйкой.

– Грачевские маслята, – презрительно сказала тетка. – Я помню, как нас, трех сестер, мать выгоняла на «продразверстку». В лес по ягоды и в сосны, за этими самыми маслятами. Пока ведро не наберешь, домой лучше не возвращайся. А там кусачие комары и даже змеи, в этих соснах. А потом, зимой, мы их ели, эти грибы… – она поморщилась. – С картошкой в шинелях или с пюре. Даже с макаронами. Потому что полки в магазинах были пустые, а в Москву за колбасой не наездишься. Ее, эту колбасу, мы резали толстыми ломтями, потом обжаривали их в растительном масле и складывали в морозилку, про запас. Жареная вареная колбаса – деликатес моего детства. Когда приходило время ужина, мать лезла в погреб и накладывала из бочонка в глубокую миску соленые маслята или помидоры… Да меня тошнит от этих воспоминаний! Убери это!

– Куда? – растерялась Сашенька.

– Да куда хочешь! Впрочем, маслята оставь. Все мои друзья – москвичи, и почти все из обеспеченных семей. У них было совсем другое детство, они за колбасой в очередях не давились. Для них маслята деликатес, они продаются либо на рынке за баснословные деньги, либо в магазинах для богатых, именно как деликатес. Так я это и преподнесу: купила на рынке у проверенной бабушки, мастерице мариновать и солить. А вот кому бы сплавить варенье? – задумалась тетка. – В общем, приберись тут, пока меня нет. Я буду поздно, – небрежно сказала она и отправилась в прихожую за шубой.

Сашенька, робко выглянув из кухни-гостиной, смотрела, как тетка надевает сапоги на шпильке. Теперь она уж точно была выше на целую голову! Величественная, в длинной до пола шубе с пушистым пестрым воротником, Сашенька даже затруднялась сказать, что это за мех? В Грачах она ничего подобного не видела. Но шуба была шикарная. И тетка шикарная. Холодно кивнув племяннице «пока», тетка щелкнула замком.

Сашенька осталась одна и почувствовала себя потерянной и несчастной. Она стояла в опустевшем холле, прислушиваясь к шагам на лестничной клетке, словно щенок, которого хозяйка не сочла за труд накормить и выгулять. Никто ее тут не ждал и не собирался ей помогать. Даже чаю попить не предложили с дороги. Да разве так встречают гостей?! В родных-то Грачах сразу накрывают на стол, последние деньги тратят, чтобы гости остались довольны. А тут…

К ее огромному удивлению, в холодильнике оказалось полно продуктов. Многие из них Сашенька не знала, как есть. У них в Грачах такое не продавали даже на рынке. Ну, кто, скажите, станет есть крабов, когда в озере полно рыбы? Причем задаром, а не за баснословные деньги. Икра есть у воблы, Сашенькина мама, у которой плохие зубы, сосет ее, как конфеты, и для нее это деликатес. А тут икра в банках! Этих красивых банок много, этикетки лучше не читать, а не то почувствуешь себя невежей.

Она решилась взять только яйца с сыром да молоко и быстренько сварганила вкуснейший омлет. Поужинав, почувствовала, что ее сморило. Без тетки Сашенька не решилась помыться, блестящие краны в шикарной, отделанной мозаикой ванной комнате внушали ужас. Не дай бог чего-нибудь сломать по незнанию!

Постельного белья ей не дали, поэтому Сашенька приткнулась на диванчике в зеркальной комнате, накрывшись своей зимней курткой. Несчастной девушке было так плохо, что она охотно поревела бы, если бы так не боялась запачкать светлый диван. Или привлечь внимание соседей. Кто знает, какие люди живут за стенкой?

Поэтому Сашенька плакала беззвучно и без слез. Она проклинала этот огромный, безжалостный мир, который, оказывается, похож на матрешку. Ты живешь в самой маленькой и вполне себе счастлив. И вдруг она открывается, и ты оказываешься в другой, большой матрешке. И в ней тебе уже неуютно, тамошние обитатели смотрят на тебя свысока, вещи пугают нулями на ценниках, в то время как твои собственные ценности обнуляются, еда имеет незнакомый вкус, и даже время течет по-другому.