Сборная солянка (Reheated Cabbage) - Уэлш Ирвин

Поутру потом, конечно, колбасит не по-детски, ну да хрен с ним.

С утра мы с Кейт опять хватанулись. У меня башка трещит, в носовые пазухи будто бетона налили, я кое-как пытаюсь собраться, чтоб к мамане идти, а тут еще эта коза говорит:

– Фрэнк, как ты думаешь, что мне надеть? Глянул я на нее и сказал:

– Тряпки.

Ну, она заткнулась ненадолго. Потом я ей говорю:

– Мне-то почем знать? Я ж не баба, в тряпье не разбираюсь.

Посмотрела она на меня и говорит:

– Я имела в виду, принарядиться или как?

– Да мне по фиг, хоть бальное платье надевай! – отвечаю. – Лично я не собираюсь влезать в смокинг, чтобы сидеть у мамани и пялиться в ящик. Надену джинсы, рубаху и свитер – для меня сойдет.

Она вроде отстала, оделась так неброско, но со вкусом.

Так я и знал, что Кейт надуется, ну и черт с ней. Если ей хочется все Рождество ходить надутой, то пусть ее.

Короче, заваливаемся мы к мамане, а там уже Джо со своими.

– Привет, Франко! – Это мне Сандра, его благоверная.

Ну я ей тоже “Привет!” говорю. Не перевариваю я ее, уж больно она языкастая. Не знаю, как ее Джо терпит. Дело его, конечно. Уж я бы терпеть не стал. Кейт с ней ладит, и то хорошо: хоть спиногрызы к Джо не пристают, и мы с ним можем тихо-мирно пивко пососать. Открыл я баночку и приготовился хорошенько нажраться – а для чего ж еще Рождество?

Сидим мы, значит, пивасик потягиваем, смурные с похмела, и думаем про себя, что если этот хмырь Грег, или как там его, выступать начнет, то мы ему быстро пасть заткнем, даром что Рождество.

Тут открывается дверь, и заходит Элспет, а за ней высокий черноволосый хлыщ, расчесанный на косой пробор. А вырядился-то, мама дорогая! Пальтишко на нем, костюмчик – сразу видно, пижон! Но больше всего достал меня его пробор. Сам не знаю почему, бывает же так, что какая-то мелочь без всякой причины бесит. Мало того, он еще и веник притащил! Нет, вы только прикиньте, цветочки на Рождество дарить!

– Это вам, Вэл, – говорит этот хмырь и чмокает мою маманю в щечку. Потом ко мне подходит: – А вы, наверное, Франсис, – и руку протягивает.

“Да на хрен бы ты мне сдался, за ручку с тобой здороваться!” – подумал я, но не устраивать же скандал? Не по душе мне пришелся этот пижон – знаете, как иногда бывает? Как ни старайся, а от некоторых с души воротит. Ладно, думаю, Рождество все-таки, праздник и все такое, не стал связываться и протянул ему руку.

– Приятно познакомиться, – говорит мне этот сукин сын. – Элспет мне много о вас рассказывала. И надо заметить, только хорошее.

Я хотел было спросить, что за хрень он несет, умник какой выискался, но он уже повернулся к моему брательнику и говорит:

– А вы, должно быть, Джо.

– Ага, – ответил Джо и протянул руку, но с кресла вставать не стал. – А вы, значит, парень нашей Элспет будете?

– Он самый, – расплылся в улыбке этот хмырь, и, вижу, этак сеструхе моей ручку жмет. А она-то, дурища, на него с таким восторгом пялится, будто первый раз в жизни ухажера подцепила.

– Ах, какая славная пара, – заворковала Сандра, точно жирная голубка, из тех, что когда-то держал мой папаня. Помнится, после того, как однажды старикан задал нам очередную трепку, я свернул парочке голубей их жирные шеи. А интереснее всего было подпалить им перышки. Животики надорвешь, глядя, как они пытаются взлететь, охваченные пламенем, и вопят от боли. Уж я вас, голубки и голубчики, заставлю поворковать!

Иногда я лазал на голубятню и поджаривал парочку жирных засранцев или гвоздь им в башку вбивал. Просто так, чтобы поглядеть на поганую рожу папани, когда он приходил домой и только что кипятком не ссал. Грешил на всех: хулиганье, цыган, соседей, хозяев пивнарей. Готов был поубивать половину нашего вшивого городишки. А я сижу напротив него, морда кирпичом, и глазками невинно так хлопаю: “Ох, и которого ж на этот раз порешили, папочка?” А папаня-то чуть не ревмя ревет. Со злости весь дом разнесет и опять пошел за воротник закладывать. Пожалуй, это ведь я его до пьянки-то довел. А не фиг было этих жирных засранцев разводить.

И Сандра эта, та еще корова. Поджарить ее на Рождество вместо дурацкой индейки, так можно будет половину нашего вшивого городишки целый год кормить. Не знаю, уж как насчет засадить в нее вертел, да и знать не хочу! Увольте меня от таких обязанностей, на хрен мне это не надо!

И вот подплывает эта жирная корова к хахалю Элспет и говорит заигрывающим таким тоном, точно шлюха:

– А я Сандра, жена Джо.

И этот хмырь, натурально, чмокает ее в обе щечки, вот ведь извращенец! Чужую жинку целовать да еще в чужом доме! Причем на семейной рождественской вечеринке. Ну я посмотрел так на свою Кейт и подумал, что если он с ней тот же фокус попытается проделать, то получит по башке, гомик недоделанный!

Но Кейт не будь дура, заметила, как я на нее посмотрел, и все мигом усекла: она у меня дрессированная, не то что некоторые. Глазки-то в пол сразу и уставила. Надо будет с Джо парой слов перекинуться насчет его Сандры: куда это годится, так мужика позорить. Я-то эту жирную корову знаю – верно говорят, горбатого могила исправит. Когда-то кликуха у нее была “тридцать второй автобус”, потому что на ней каждый чувак успел проехаться. Ну про это-то мне лучше помолчать.

Смотрю, Кейт моя, значит, ручку так протягивает для рукопожатия и, не поднимая глаз, бормочет:

– А меня Кейт зовут.

Ладно, неплохо. Похоже, вдолбил я ей наконец, что не фиг с парнями заигрывать. Вот и хорошо, ей же лучше. Я так думаю, что ежели девка уже с кем-то, то не хрен другим глазки строить. Кто этих баб знает, что у них в башке, нет им в этом деле веры, а в отношениях без доверия никуда.

Грег-то обалдел от такого, улыбнулся неуверенно. Скользкий какой-то тип. Бывает ведь, что некоторые просто действуют на нервы. А этот хмырь похож на того страхового агента, который приходил к нам, когда мы еще пацанами были. Вечно нас конфетами угощал, дрянной дешевкой, леденцами всякими. По нему сразу было видно, что на самом деле наплевать ему на нас, подлизывался просто. Но конфеты я все равно брал, и правильно делал, хоть и на дух этого сукина сына не переносил.

Маманя вышла из кухни вся красная. Видать, сутра жарила-парила. На Рождество она вечно из кожи вон лезет, чтоб все как у людей было. Стал бы я так надрываться, торчать у плиты весь день. Не понимаю я этого. А теперь ей приспичило собрать всех в кучу и устроить торжественное открывание подарков. Кому на хрен сдались эти подарки? Лично мне они по фиг. На шмотки и все такое у меня самого бабла хватает, беру себе то, чего захочу. Телке вот своей дал двести на тряпки, и мамане тоже две сотни. Брательнику дал стольник – на подарки спиногрызам, и сеструхе пятьдесят. Подарки я только своим малявкам покупаю, да и то потому, что если дать моей бывшей деньги на велик или “плейстейшн”, то она купит какую-нибудь дрянную дешевку, а остальное потратит на курево. Приходится самому покупать. С остальными проще: вот вам бабло и отвалите от меня, сами купите, что захотите.

С подарками так оно и надо, зачем лишние заморочки? А уж вся эта фигня с упаковкой! Да на хрен она сдалась, лично я ничего упаковывать не собираюсь.

И вдруг такое зло меня взяло.

Гляжу на свою Кейт: стыдобища! Ведь дал ей двести на тряпье, а она заявилась к моей мамане будто засранка какая-нибудь. Толи дело Элспет: постаралась, надела черное вечернее платье, и все ради этого вонючего Грега. Даже корова Сандра, и та расфуфырилась. Курица ободранная, а разоделась, как павлин, но хоть попыталась прилично выглядеть. А Кейт что? Рождество все-таки, а она оделась как чувырла и в таком виде в гости к моей мамане приперлась!

Короче, собрались они все, разворачивают подарки, и только и слышно “ой, какая прелесть!” да “ой, я как раз такую хотела!” Ну и тут меня зовут мои подарки открывать. Ладно, думаю, хрен с вами, лишь бы отвязались. Раз уж вам это так важно. Кейт подарила мне голубую рубашку “Бен Шерман”, Джо и Сандра – желтую. В подарке от мамани рубашек оказалось целых три: черная, коричневая и голубая в полосочку. Должно быть, я всем сказал подарить мне “Бен Шерман”: с рубашкой-то трудно промахнуться. Остался последний сверток с надписью: “Франсисуот Элспет и Гре-га. С Рождеством!”

Ну, думаю, еще одна рубаха. Открываю, а там свитер с эмблемой нашего футбольного клуба.

– Какая прелесть, – говорит маманя.

– Да, это новая эмблема, – отвечает Элспет. – Ирландская арфа, корабль Лейта и замок Эдинбурга.

Они все лыбятся, а меня наизнанку выворачивает. Поиздеваться надо мной вздумали? По мне, покупать мужику шмотье с официальной эмблемой какого-нибудь клуба – это все равно что назвать его извращенцем. Я эту дрянь ни в жизнь не надену! Такое только пацанам носить да придуркам.

– Ну спасибо, – говорю, сквозь зубы так.

А сам думаю: “Как приду домой, так сразу эту хрень в помойное ведро выкину!”

Ладно, если б Элспет до такого додумалась – что с баб взять, бестолковые! Но если это Грег покупал, значит, поиздеваться хотел, не иначе. Короче, такое зло меня взяло, и чтоб не ляпнуть чего лишнего, пошел я на кухню за холодным пивком. Охолонул немного и подумал, что если этот Грег весь из себя дамский кавалер, то небось и сам такая же бестолочь, как и все бабы.