Энохиан. Крик прошлого - Мэри Эриа

Но за фасадом обыденности скрывалось что-то куда более важное. Я чувствовала его взгляд.

Джеймс появлялся на прогулках или в общем зале так же, как и любой другой пациент. Он не подходил к нам, не говорил с кем-либо еще, если его к этому не принуждали, и вообще вел себя, словно его разум покинул тело. Вот только это было не так. Я чувствовала, как он следит за каждым моим шагом. Стоило мне обернуться, и я тут же натыкалась на взгляд серо-голубых глаз, в которых было столько жизни, сколько я не видела даже в здоровых людях. Но почему он так смотрел на меня?

– Ты снова это делаешь, – раздался недовольный голос Тима, который прервал мои размышления.

Я рассеянно перевела взгляд на друга, пытаясь осмыслить его слова.

– Ты о чем? – спросила я непонимающе.

– Пялишься на Озборна, – недовольно пробормотал Тим и уткнулся в свой листок бумаги, на котором он успел создать целый мир. Как долго я просидела в задумчивости? Судя по сложному рисунку – несколько часов как минимум.

– И вовсе я не пялюсь! – слегка покраснев, что было мне совершенно несвойственно, пробормотала я.

– Конечно, – усмехнувшись совсем невеселой улыбкой, проговорил Тим. – Ты всего лишь не сводишь взгляда с мистера Совершенства.

– И с каких это пор он мистер Совершенство? – недовольно пробурчала я, разглядывая свои неровные ногти.

Вместо ответа я услышала лишь тяжелый вздох, а в следующую минуту передо мной и Тимом возник один из санитаров. Он попросил моего друга следовать за ним, и я ничего не могла сделать, кроме как смотреть, как худощавая фигура моего Тима скрывается за большими дверьми. Откуда взялось это ужасное чувство пустоты в груди? С тех пор, как Джеймс Озборн появился в нашей лечебнице, мне все больше казалось, что я теряю единственного дорогого для меня человека.

Тим был прав – я действительно часто смотрела на Джеймса. Но не потому, что он привлекал меня как очень симпатичный парень. Я просто пыталась понять его. Был ли он сумасшедшим по-настоящему или же больше походил на нас? Как Джеймс оказался в лечебнице, и был ли у него шанс выбраться отсюда? Была ли у него семья и жизнь до того дня, как парадная дверь этой жуткой дыры закрылась за его спиной? Мне просто было интересно.

Медленная, тихая, но очень нежная мелодия зазвучала в зале. Она была такой тихой и ненавязчивой, что поначалу я даже не заметила ее, но когда мои мысли перестали занимать все пространство в голове, я уже не могла не слушать. Наверное, я не слышала в своей жизни ничего более прекрасного. Звуки, которые издавало старое пианино, а ведь до недавнего времени я мечтала, чтобы мне дали в руки топор и позволили разрушить эту адскую штуковину, теперь стали центром всеобщего внимания. Больные смотрели на играющего, разинув рты и капая слюной на деревянный пол. Несколько санитаров и медсестер, которые зачастую были безразличны ко всему, что происходило в этом зале, казалось, тоже заслушались.

Я медленно поднялась со своего места и взглянула на играющего, заранее зная, кого увижу. Никто никогда не играл на этом инструменте по-настоящему. Никто никогда не издавал таких красивых звуков. Но вот он, Джеймс, сидит и играет, полностью поглощенный музыкой. Его длинные ловкие пальцы умело перебирают клавиши.

Вслушиваясь в музыку, я постепенно забываю о своих переживаниях насчет Тима. Забываю обо всем, что могло бы быть важно. Нежная мелодия полностью поглощает меня, и тогда я закрываю глаза и представляю себя где-то далеко отсюда. Где-то, где жизнь гораздо проще и радостнее.

Конец ознакомительного фрагмента.