Цепная реакция. Сборник - Илья Бушмин

– Мы ничего не нашли и отпустили его, – буркнул Богданов.

– Совершенно верно. Но это ведь не все. Вот, я читаю заявление гражданина, эээм, Каратаева: «Я находился на Таганско-Краснопресненской линии метро и двигался по своим личным делам в центр. Когда я вышел из вагона метро на станции „Кузнецкий мост“, ко мне подошел один из сотрудников полиции, которые ранее задержали меня на станции „Парк культуры“. Меня снова доставили в отделение. На допросе Богданов В. и Гущин А. пригрозили мне физической силой, требуя признаться в карманной краже. Я воспринял угрозу всерьез, поэтому согласился взять кражу денег на себя. Затем Богданов В. положил мне в карман куртки 2150 рублей. Во время личного досмотра в присутствии понятых эти деньги у меня были изъяты».

– Упырь, б… дь, е..ный! – запыхтел Богданов.

– Гражданин, ээээм, Богданов, я бы попросил вас воздержаться от подобных, эээм, комментариев.

– Это карманник с двумя ходками!

– Он подал на вас официальное заявление. Перед тем, как заводить дело, я должен провести проверку, для чего мы с вами тут сейчас и собрались. Что вы можете пояснить по поводу показаний гражданина, эээм, Каратаева?

– Что он упырь, б… дь, е… ный! Соскочить хочет, вот и написал свою писульку, что, не понятно разве?

– А вот у меня ваш рапорт, – следователь зашуршал бумагами и взял другой документ. – Здесь стоит ваша, гражданин, эээм, Богданов, подпись. Согласно рапорту, вы доставили задержанного Каратаева в пункт полиции на станции «Кузнецкий мост» в 14.50, правильно я говорю?

– Во сколько доставили, столько и написал!

– Вооот, – почему-то обрадовался следователь. – В 15.20 был составлен протокол. Но я запросил запись с камеры наблюдения. И что вы думаете? На записи хорошо видно, что уже в 14.25 вы заводите гражданина, эээм, Каратаева в наручниках в пункт полиции.

– И что? Ну, ошиблись чуть-чуть. Что из этого?

– А то, что это косвенно подтверждает показания гражданина, эээм, Каратаева. Согласно которым, вы допрашивали его и заставляли признаться в краже, и лишь после этого начали составлять протокол задержания.

Гущин поверить не мог. А еще не мог вспомнить, кто из них вписал в рапорт время. И уж тем более, почему вписал именно это время. Возможно, спросили у кого-то в местном участке. Скорее всего, так и было!

– Да вы допросите местных тогда, они и скажут все! Мы у них время спросили. Машинально, когда составляли бумажку, спросили, сколько время. Кто-то из местных парней и ответил, что 14.50 было!

– А мы проверим, – пообещал следователь. – Но несоответствие по времени говорит не в вашу пользу. По мне, так здесь налицо возможное превышение служебных положений и злоупотребление…

– Так «возможно» или «налицо», вашу мать? – кипел Богданов.

Когда они вернулись в отдел, старший опер сразу бросился к Шумелову. Тот повздыхал, поохал и пообещал помочь. Снял трубку и принялся названивать некому старому знакомому в следственный отдел.

– Вы поймите, – увещевал он собеседника, подмигивая Богданову, – Ловить карманников это самое сложное! Это элита сыска, можно сказать! А это не мои слова, это в учебниках написано! Да, да, именно так! Не каждый опер справится. А эти мои парни в число лучших входят. В прошлом году группа Богданова раскрыла почти 10% от всех зарегистрированных краж! Зачем им повышать показатели, если по раскрываемости они и так в числе лучших на всем метрополитене? Да, да! Конечно, характеристику хоть сейчас напишу! Вот именно. И это, вы как-нибудь повлияйте на этого вашего сотрудника. Нельзя же рубить с плеча, в самом деле!

Вздохнув, он положил трубку.

– Не знаю, Виктор. Надеюсь, поможет.

– П…ц, – зло отозвался Богданов. – Хлопнули карманника, полдня его выслеживали, с поличным взяли – и на тебе. Нас теперь закрыть хотят! Служу, твою мать, России.

– Не заводись. Все хорошо будет. Ну… надеюсь.

Вечером Богданов решил посмотреть телевизор, чтобы отвлечься. Оказалось, что во всех городских новостях только и говорят, что о вчерашнем взрыве. Но то, под каким соусом это было подано, стало неприятным сюрпризом.

– …В результате хлопка обрушились внутренние стены и наружная стена на уровне пятого этажа, общая площадь обрушения составила около 40 квадратных метров, – со скорбным лицом говорил корреспондент. – Погибли пять мужчин, их тела были найдены во время разбора завалов, Сейчас личности погибших выясняются. При этом на момент ЧП в доме находилось около 60 человек, так что жертв могло оказаться намного больше. По предварительной версии, причиной ЧП стал взрыв бытового газа. Подробности…

Матерясь, Богданов выключил телевизор и запустил пульт в дальний угол комнаты. А потом пошел на кухню и полез в холодильник.

На следующий день были похороны Курилина. С начальством, с телевидением – хотя позже стало понятно, что это лишь оператор из ГУВД – из их же, полицейской, пресс-службы – и почетным караулом, которые дали в небо несколько залпов. Все опера были в форме. Но нарядно Богданов не выглядел: одного взгляда на него было Гущину достаточно, чтобы понять, что тот, помятый, небритый, с мутными глазами, пил половину ночи как минимум.

После обеда все вернулись в отдел. Решили помянуть Курилина по-своему в одном из кабинетов. Богданов на минутку заглянул в кабинет погибшего коллеги и друга, потому что именно у Курилина – жестокая ирония судьбы – хранилась вереница стаканов для подобных случаев. Это была узкая клетушка два на два метра, где еле помещались письменный стол, сейф и два продавленных стула. Богданов сел за компьютер и задумался о своем, о невеселом. Смерть – странная штука. Никогда нельзя быть к ней готовым. Человек шутил, строил планы, а потом вмешалось провидение – и от человека остались только воспоминания. Сначала живые – такие живые, что, кажется, человека можно потрогать, увидеть, что вот сейчас откроется дверь и он нарисуется на пороге, будто все предыдущее было сном. Но потом они блекнут, и призрак человека постепенно стирается. А ведь этот человек жил, а внутри него – как и внутри каждого из нас – был целый мир. Смерть – странная штука.

Скрипнула дверь. Богданов вздрогнул. Но это был не Курилин, а Шумелов.

– Ну ты где там? Стаканы-то тащи. Все в сборе. Помянуть надо все-таки…

– Да иду я.

Шумелов скрылся. Вздохнув, Богданов принялся рыскать по ящикам письменного стола друга, потому что где-то там и должны были храниться стаканы. В верхнем – бумаги, папки, канцтовары, какие-то флэшки. В среднем – свертки, засохшая булка, банка с растворимым кофе. В нижнем… А вот и стаканы!

Стоп. Рука Богданова замерла, а потом вернулась к верхнему ящику. Флэшка. Он вспомнил слова, сказанные Курилиным позавчера – за 10—15 минут до его, Курилина, смерти. «Я вчера запросил записи с камер наблюдения, – говорил он, пока они ехали на похоронивший друга адрес. – Все, где мог быть этот наш прыгун. На флэшке принесли». А вот и флэшки. Здесь их было три, но Богданов безошибочно взял лишь одну – такой у Курилина не было.

Включил компьютер. Пока тот со скрипом загружался, достал стаканы, выставил их в ряд на столе. В дверь снова заглянули. На этот раз Гущин.

– Виктор, ну это… все ждут…

– Достали уже. Сейчас, сказал же!

– Стаканы-то можно взять?

– Ни в чем себе не отказывай.

Компьютер наконец загрузился. Богданов воткнул флэшку в USB-порт на системном блоке. Открыл папку. Четыре видеофайла – по количеству камер на платформе. Щелкнул по первому же. Гущин звенел стаканами, пытаясь за раз захватить их все.

– О, а что это у вас? Видео? Это наша станция?

Богданов шикнул на него, веля заткнуться. Промотал запись вперед. На мониторе возник прыгун, парень с рюкзаком, который метался по платформе, озирался по сторонам, а потом вдруг рванул от спешащих к нему полицейских. Богданов сдвинул ползунок видео чуть назад. Парень с рюкзаком вышел на платформу. Он двигался вперед, стараясь искусно лавировать в толпе, но вдруг кто-то в сером больно задел его по плечу – парня аж развернуло. Он принялся озираться, но толкнувшего его человека не заметил.

– Твою же мать, – пробормотал Богданов, – Антоха, смотри!

– Что? Кого? Которого?

– Промотаю чуток… Смотри внимательно!

Гущин прищурился, уткнувшись в монитор. Вот парень идет по платформе. Вот с ним сближается быстро шагающий тип. Вот он задевает парня с рюкзаком по плечу. Богданов быстро щелкнул мышкой, нажимая паузу. На застывшей картинке было видно расплывчатое пятно вместо руки неприметного типа. Той самой руки, которой он незаметно, замаскировав движение толчком по плечу, залез парню в карман.

– Узнаешь его?

Гущин внимательно вглядывался в силуэт карманника. Худощавый, совершенно неприметный с виду, лет 30. Нос с горбинкой и выдающийся кадык… Кадык! Гущин ахнул, вспоминая вора, которого они с Богдановым безуспешно пытались выследить на «Юго-Западной».