Я и мой оригинал (СИ) - Анастасия Солнцева

по себе достаточно непроста, но я могу устроить так, что всё станет действительно плохо. И в первую очередь, для тебя.

Я затаила дыхание. Когда с тобой вот так, спокойно, но непоколебимо беседует мужчина, своим телосложением больше походящий на нависающую над тобой гору, воевать и махать шашкой в открытую проблематично.

— Ладно, — кивнула я, вырвалась из его рук, отступив обратно к кровати, плюхнулась на скомканную собственными стараниями постель и заболтала ногами в воздухе. Королевское ложе было настолько высоким, что мне приходилось подпрыгивать, усаживаясь на него, а потому ступни мои до пола не доставали из-за чего я ощущала себя еще более беззащитной, находятся в этом непонятно жилище, возведенном и обустроенном человеком с явной склонностью к гигантизму. — И что дальше? Я буду вечной пленницей в твоих покоях? Кстати, у тебя весьма своеобразное понимание, как должна выглядеть мужская спальня. Розовый? Серьезно? Знаешь, здесь не то, что жить, здесь даже умирать не хочется.

— Это не мои комнаты, — возвращаясь к прежнему непоколебимому спокойствию мороженного омуля, пояснил Альмод, все еще маяча передо мной на расстоянии двух шагов. — А твои. Там будуарные комнаты.

И он ткнул пальцем куда-то за мою спину. Я оборачиваться не стала, а в вместо этого изумилась:

— Мои? Ты хочешь, чтобы я жила здесь?

— Да, — подтвердил Альмод, складывая руки на груди и замирая широко расставив ноги. Он будтобы готовился отразить вражеский удар, и всем своим воинственным видом демонстрировал боевую готовность противнику. — Тем более, эта часть королевского замка всегда принадлежала только тебе. Столько, сколько я себя помню. И даже когда ты ушла, когда ты бросила нас, эти комнаты все равно оставались только твоими. Их даже не запирали. Прислуге было приказано регулярно убираться здесь, смахивать пыль, но никого не пускать. Иногда мы с отцом приходили сюда. По одиночке или вместе. Подолгу стояли у окна, глядя на Голубое озеро. Присаживались на край кровати, пытаясь ощутить твой запах, который еще хранили простыни. С каждым днем он становился слабее и однажды, придя сюда, я понял, что это больше не твой дом. Ощущение твоего близкого присутствия пропало. И комнаты превратились в мавзолей. А когда отец, наконец, разрешил мне отправиться за тобой и вернуть назад, к нам, я приказал всё тут поменять. Я хотел, чтобы история, твоя история здесь, началась заново. Раньше всё оформление было выполнено в темно-серых оттенках. Ты говорила, что этот цвет напоминает тебе глаза матери. Но это всегда казалось слишком…

— …скучным, — тихо подсказала я. Тот факт, что некоторую часть своей жизни я провела в мире сидхе уже начал постепенно укладываться в моей голове. Потому что это казалось логичным и вполне допустимым. Но что меня беспокоило — так это то, что ничего из того, что я видела не казалось мне знакомым. Ни одна вещь не вызвала во мне какого-то душевного томления, тревоги или назойливого чувства дежавю. Ничего. Ноль. Пустота. Я как будто участвовала в постановке, где все, кроме меня, были знакомым со сценарием и знали, что случится в следующей сцене. А словно продвигалась во тьме на ощупь, постоянно вынужденно импровизируя.

— Да, — кивнула Альмод. — Я не умею обустраивать женские спальни, а потому попросил Вивиану этим заняться. Но, кажется, она немного…

Он замялся и впервые за все время нашего общения я увидела у него какие-то еще эмоции, помимо ярости и злости. Бородачу было неловко. Он неуверенным и одновременно смущенным взглядом обвел окружающее нас розовое помешательство и не нашелся, что сказать.

— …перестаралась, — вновь подсказала я. — А Вивиан — это у нас кто?

— Вивиана, — странно кашлянув, поправил меня Альмод. — Моя невеста.

— Если она — невеста, то кто тогда я? Пойми меня правильно, не то, чтобы я претендовала на твою руку, сердце и весь остальной суповой набор, но твои хозяйские замашки весьма красноречивые.

— Ты моя старшая сестра, — просто ответил Альмод.

3.

И вот это заявление произвело на меня совершенно ошеломляющий эффект. Мой рот открылся и не желал закрываться.

— Во-первых, мы совершенно не похожи, — наконец, отмерла я. — И я на сто процентов уверена, что не являюсь сидхе. Во-вторых, старшая сестра? Мужик, без обид, но тебе сколько? Тридцать? Я никак не могу быть твоей старшей сестрой.

— Мне чуть больше, чем тридцать. На самом деле, мне около тысячи лет, — вздохнул Альмод, отчего его широкая грудь заметно поднялась и опустилась.

Я моргнула. Потом еще раз. И еще раз.

— Хорошо сохранился, — постаралась я выглядеть невозмутимо. Так, словно каждый день общаюсь с тысячелетними бородачами, претендующими на родство со мной.

— Тебе сейчас могло бы быть еще больше, — загадочно улыбнулся Альмод в ответ на мой сомнительного качества комплимент. — И разве я сказал, что ты моя кровная сестра?

— А бывают другие? — выгнула я бровь.

— Конечно, — неожиданно начав демонстрировать поразительную стойкость ко мне, как к раздражителю, ответил Альмод. — Тебе еще предстоит все узнать. Не переживай, в своё время ты все узнаешь.

— Ты переоцениваешь мою заинтересованность в происходящем, — криво усмехнулась я.

— Сейчас я позову служанку, — проигнорировал мой выпад бородач и направился к двери, которая продолжала являть собой чудо плотницкого искусства. — Тебе следует подготовиться.

А вот тут я уже действительно напряглась.

— К чему?

Альмод оглянулся на меня уже у самого порога.

— Сегодня вечером будет бал по случаю твоего возвращения. Ты должна присутствовать.

— Бал? — изумленно взмахнула я ресницами. — Ты шутишь?

— Что может быть смешного в балу? — Альмод старательно свел фиолетовые глазки у переносицы.

— Я и танцы — вот, что смешно, — заверила его я, лихорадочно размышляя над планом побега. Вариантов было немного. На самом деле, пока имелся только один — связать из всего имеющегося здесь розового барахла веревку и по ней спуститься через окно. Интересно, имеются ли ниже другие спальни с окнами, выходящими на эту же сторону? И как отреагируют их обитатели, когда увидят за окном полуголую девчонку, болтающуюся на связке из розовых простыней?

— Ты отлично танцуешь, — выдал неожиданную похвалу Альмод.

— Если только в твоих фантазиях, — нервно почесала я бровь.

— И в них тоже, — кивнул блондин и исчез за дверью.

— Пристрелите меня, — простонала я, надеясь, что бог есть, и он милостив. И упала на постель, широко раскинув руки и ноги.

— Моя госпожа? — вопросительно и чуть удивленно проговорил незнакомый голос.

Я вздрогнула, широко распахнула глаза и уставилась в центр задрапированного тканью куполообразно балдахина. И…там меня не ждало ничего.

А вот со стороны двери раздалось негромкое деликатное покашливание. Я приподняла голову над кроватью и только тогда заметила девушку. Обычную такую, очень