Проклятие Марены - И. Пфлаумер

— Не нравится — ищи другую. Я силой никого не держу, — ухмыльнулась баба, показывая гнилые зубы.

— Идёмте отсюда. Нехорошее место здесь. Я в таком на на ночь не останусь! — прошелестел Монах. Его шепот почему-то было слышно даже лучше громового голоса Одноглазого.

— Чавой-то тут место не хорошее? — подалась назад хозяйка.

— У тебя в погребе никто банки с соленьями не бьёт? И посуда из рук не вылетает? И в печной трубе по ночам не завывает?

Бабёнка чуть побледнела.

— Откуда ты знаешь, скитник?

— Я, матушка, не ведун, но в храме вещего Белобога многому научился. Злыдни тебя одолевают, хозяйка. Проказят, черти, постояльцам мешают. Приедет добрый человек, отдохнуть, ляжет почивать, а злыдни ему то в ухо подуют, то за бороду подёргают. Разве ж тут отдохнёшь. И бросит путник в сердцах: "Чтоб тебе пусто было!" Вроде слова и не злые, однако в ночное время, когда силы нечистые только и ждут возможности из нор своих вылезти да напроказить, слова такие им как приглашение. А ты маешься потом — и дела не идут, и сама хвораешь. Злыдни у тебя поселились, матушка, я в таком месте ночь проводить не хочу.

Баба застыла, приоткрыв рот, а Монах повернул к выходу.

— Погоди, провидец, неужто так и уйдёшь? Скажи хоть, как от нечисти избавиться?

— Ритуал нужно провести, матушка. Очищающий ритуал во имя четырёхликого Свентовита, которого вы знаете под именем Белобога, — поучительно произнёс Монах, отряхивая с чёрно-белой рясы невидимую пылинку.

— Да кто ж здесь обряды-то может знать! — всплеснула руками баба. — А ты, скитник, можешь подсобить? Уж я не обижу, расплачусь с лихвой.

— Что ты, матушка, Белобог не велит за добрые дела плату взымать. Помог бы тебе, да только не один я. Эти путники добрые взялись доставить меня до места, куда мне надобно, негоже мне их на улице оставлять.

— Эти? Подсобить? С такими-то бандитскими рожами? Это ж лиходеи, подлинные душегубы, разве ж можно провидцу с такими…

— Не злословь, матушка, нехорошо это, — прервал Монах. — Коли хочешь, чтобы мир в дом твой вернулся, оставь нас на ночь, я за то тебе всех злыдней повыведу. Сойдёмся на том?

Баба ещё раз оглядела нас и задумалась. Чувствовала подвох, но почтение перед скитником в облачении служителя Белобога не позволяло усомниться в словах Монаха.

— Будь по твоему, скитник. Наверху две комнаты свободны, только они не запираются.

Мы двинулись наверх.

— А ты погоди!

Я оглянулась, но не сразу поняла, что хозяйка обращается ко мне.

— Да, ты, чернокосая, подойди-ка сюды.

Как только я приблизилась к женщине, она прошипела.

— Тут в таверне мои девки трудятся, так что задницей не виляй особо. Ежели твоим хахалям одной тебя не хватит, я своих девах пошлю. Они-то хоть не совсем срам потеряли, мужской одежды не носят.

Несколько секунд до меня доходил смысл её слов, а потом тело среагировало само — я потянулась к карману с ножами, и жизнь несчастной бабы спасло только вмешательство Одноглазого.

— Шшш, не надо, красавица. Нам сейчас осложнения ни к чему.

Я нехотя подчинилась, но на тот момент больше всего на свете мне хотелось воткнуть парочку ножей в жирное тело хозяйки постоялого двора и медленно проворачивать лезвия, слушая, как баба заливается криком.

Мы расположились в комнатах. Ройко, Вердо и Одноглазый заняли комнату побольше, но продуваемую ветром вдоль и поперёк. Дыра в крыше, кое-как прикрытая соломой, пропускала капли начавшегося дождя. Здесь было чуть суше, чем на улице. Нам с Монахом досталась каморка, в которой две из четырёх стен были каменными, поэтому тут было теплее, а кровля оказалась целой. Служанка выдала нам набитые соломой тюфяки. Они воняли прелой травой и давно не стираной тканью. Ройко притащил спальные мешки и сообщил, что конюшня оказалась не лучше самой гостиницы, но там хотя бы было сухо.

Ближе к полуночи появился Шторм. Ему удалось договориться с капитаном одного из кораблей контрабандистов. За кругленькую сумму тот взялся доставить нас до Асами — самого северного города Ромнии, дальше мы должны были перейти через границу в Филоркет — соседнее королевство, выходящее к северному морю. При мысли о таком путешествии начинала болеть голова. Я никогда не покидала пределов Ромнии, и все остальные королевства, материки и океаны казались мне чем-то далёким и даже вряд ли существующим.

Промаявшись пол ночи без сна, я обнаружила, что Монаха нет на месте, а Шторм стоит у открытого окна, вслушиваясь в стук капель. В тучах появилась брешь, через который проникал свет луны, но судя по тому, как ныли мои не раз ломаные кости, ясная погода установилась ненадолго. Несколько секунд я разглядывала широкую спину Шторма, обтянутую камзолом из грубой ткани.

— Чего не спишь? — поинтересовалась я, садясь на тюфяке.

— На том свете отосплюсь.

— Не шути так. Дурная примета

— А кто шутит? — натурально удивился Шторм, поворачиваясь. Луна осветила его вытянутое лицо, высокие скулы, ямочку на подбородке, узкие губы, длинный нос с горбинкой от перелома, раскосые глаза с морщинками, чуть нахмуренные брови и морщины на лбу от этой постоянной хмурости. Даже когда Шторм улыбается, морщины не исчезают, просто становятся чуть менее заметными.

— А что, если там нет никаких сокровищ? — задала я вопрос, который всё время крутился в голове.

— Они там. За этой картой многие охотились. Кто знал, что она осядет у старого мошенника? — Шторм усмехнулся и присел на подоконник. — Неплохое наследство тебе досталось, девочка.

— Не называй меня девочкой. Это меня бесит!

— Потому и называю.

Я не нашлась, что ответить и в комнате снова стало тихо, только капли за окном отстукивали странную, лишь им ведомую мелодию.

— Как вам удалось снять комнату бесплатно?

— Это Монах постарался. Навешал хозяйке лапши о злыднях и проклятиях. Тоже мне, пресветлый схимник Белобога. Кстати, где он сам?

— Отправился лошадей проверить. Вердо наложил на конюшню пару охранных заклятий, но Монах считает, что глаз надёжней.

— А ты-то как сюда пробился? Неужто три золотых заплатил?

— У меня неотразимая улыбка, девочка. Вот если бы тут мужик заправлял, было бы сложнее.

Я неодобрительно хмыкнула. Да уж, популярность Шторма у слабого пола стала в Кулаке притчей во языцех.

Чуть слышно скрипнула половица. Мы переглянулись, я двинулась к двери, Шторм отодвинулся от окна и стал неразличим в ночной тьме.

Дверь отворилась с лёгким скрипом. Я нащупала на поясе нож и вжалась в стену. Звякнул арбалет. Болт вошел в тюфяк Монаха, скрипнула солома. Тёмная фигура метнулась к моему тюфяку, в руке нападавшего блеснул кинжал. У нас было преимущество — мы сидели в темноте очень долго, а головорезы только что вышли из коридора, куда проникал свет снизу. "Хотя, кто тут ещё головорезы?" — подумала я, наблюдая, как одним молниеносным движением Шторм перерезал горло несчастному бандиту. Я отпрыгнула от двери, входящий в комнату человек заметил меня слишком поздно — один нож вошел ему в горло, а второй в грудь. Третий головорез даже не успел пикнуть — Шторм хорошенько приложил его головой о стену и втащил в комнату.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});