Сестры. Мечты сбываются - Белов Александр Иванович

В окно вдруг постучали, потом в дверях возникла бледная рыжая девушка в очках и с шустрыми ручками. Она ими что-то невидимое теребила.

– Здрассьте, я Юля, тренер. Кто это у вас так чудненько играет?

– А дачники, – приветливо улыбнулась хозяйка.

– Девочка, пойдем со мной, в гости сходим. Тут близко.

Дина оглянулась на Свету и спросила:

– А можно с сестрой?

Получив утвердительный ответ, они вышли из дому с Юлей, прихватив скрипку. Хозяйка проводила их с облегчением. Дина шла и страдала, что колготки рваные, скрипка взрослая, а губы она не накрасила. Хорошее впечатление не произведешь. Но, наверное, все равно надо идти. Оля Яницкая, например, бегом бы побежала в любые гости, да ее не звали.

Рыжая Юля постучала в двери, втроем они зашли в огромный дом, где за столом спокойно пил чай вчерашний матадор. Сидел, в наброшенной на плечи куртке, по-детски грыз ногти. Рядом стоял остывший чай в подстаканнике.

– Филипп, – сказала Юля, – я гостей привела. Смотри, какой ребенок. Сама прелесть, а играет – кошмар.

– Привет, – смело ответила Дина. Подумаешь, знаменитость, в телевизоре один раз показали. Чего с ним так уж церемониться? Пусть Светка, если она в него влюбилась.

– Сыграй что-нибудь, – попросил он и отодвинул стакан подальше, точно тот мог помешать ему слушать.

– Не могу на этой скрипке, – посетовала Дина. – Она взрослая, а я только на трехчетвертной могу.

– Неважно, – ответил он. – Сыграй, как получится.

– Дрянь получится, – убежденно заявила Дина, а он снова улыбнулся. Улыбка ему шла.

Свете опять припомнился стрелок на станции Куровской. Когда на него смотришь, хочется, чтобы он улыбался всегда. Пока не улыбался, он выглядел почти как все. Но все равно был другим. Чем-то неуловимо отличался. Спокойствием, что ли. Спокойной уверенностью.

Дина открыла футляр, вытащила скрипку, пристроила ее у подбородка и заиграла. У слушавшего в глазах появился смех, смех все разрастался, но человек ничего обидного не сказал и не засмеялся. Терпел. А терпеть он мог, видимо, бесконечно, хотя Юля, не стесняясь, заткнула пальцами уши. Дина, вздохнув, прервала игру сама.

– Круто, – оценил хозяин. – А петь умеешь?

Дина оглянулась на сестру, Филипп тоже посмотрел в тот угол, где незаметно стояла Света, и немного удивился:

– Это снова ты? – он помолчал, в глазах что-то появилась. Мелькнуло какое-то мечтательное выражение и скрылось. – Часто встречаемся.

Света хотела ответить, но только кивнула. Он собрался было усмехнуться, но передумал. Опять, как в тот раз, на площади возле тира, эти взгляды, когда слова значат меньше, чем обычно. Словно за ними что-то стоит, о чем нельзя говорить. Что-то серьезное, значительное, важное. Когда люди так переглядываются, они оба что-то знают, но и не договаривают. Игра, что ли, такая?

– Так что? – он адресовался уже к Дине. – Споем?

Та кивнула, а Свету рыжая Юля потащила в другой дом знакомиться с массажисткой. Зачем, Света не понимала, но терпеливо сопровождала Юлю, бредя вслед на ослабевших ногах. Странно, куда бы она сегодня ни шла, душа ее пребывала на месте. На том самом, где оставался стрелок из тира. На пыльной привокзальной площади станции Куровская. Да что же это с ней такое, удивлялась Света. Что случилось? Ну улыбнулся он ей, попросил пива. Почему теперь везде он? Так не договаривались. Это из-за него ей хочется всех бросить. Из-за него хочется стать свободной и зажить по-другому

Юля бегала туда-сюда, как заведенная. У массажистки выяснилось, что лошадь Грацию нужно срочно отправлять в город, и Юля поехала на станцию, выяснять насчет вагона для транспортировки. В одиночку делать дела она то ли не хотела, то ли не умела и поэтому забрала с собой Динку. Дина, воспользовавшись тем, что Света впала в задумчивость и внимания на нее не обращает, решила покататься.

Когда Юлины переговоры закончились, и они засобирались назад, в Брусяны, кто-то больно схватил Дину за плечо. Она испугалась – это был черный Юра.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Куда смотались? – спросил он. – Я вас уже сутки ищу.

Дина вывернулась из-под его руки.

– А что такое? – спросила она как можно строже. – Мы ни о чем таком не договаривались.

– А работать? Старух объедали в два горла, а потом на лыжи встали и ку-ку?

– Мы работали! – возмутилась она. – Ни дня не пропустили! – И даже топнула ногой от такой несправедливости.

Тут подошла Юля и стала подталкивать Дину к машине.

– Гражданочка, – Юра мгновенно изменил голос, лицо тоже стало придурковатым: – Где у вас тренировки-то?

– Тут, в Брусянах, – бросила общительная Юля.

Вот зачем сказала, сетовала на нее Дина. Хотя этот Юра и так бы выследил, если надо. Только чего он хочет? Воровку из нее делать, так фиг ему! Будет приставать – узнает, кто мой папа! Алик ему задаст. Покажет кузькину мать, как говорит бабушка.

– Знаешь, Света, по кому я скучаю? – сообщила Дина, вернувшись в Брусяны. Они сидели в комнате, каждая на своей чистой кровати, Дина смотрела на себя в зеркало: – По козе Маруське.

– А я думала, по папе и маме, – усмехнулась Света. – А козу можем и навестить, дело нехитрое.

– Вряд ли, – усомнилась Дина, – на станции был черный Юра, требовал с меня деньги. Что мы его старух объели и сбежали, не отработав. Теперь он знает, где мы. Вот кто нас бандитам продаст за копейку! И Семен не спасет! – торжественно заключила-Дина. – Свет, – она продолжала совсем другим тоном, – что я последнее время думаю. Вот кому труднее жить, взрослым или детям?

– Детям, – сразу ответила Света. Но немного подумав, поправилась: – Нет, взрослым.

– Почему?

– Отвечать приходится за всех.

– Конечно, – согласилась Дина, – хочется быть старше. Но иногда не хочется.

– Иногда очень не хочется, – подтвердила Света.

– Это из-за меня? – заподозрила Дина.

– Нет.

– А из-за чего?

– У взрослых нет своей жизни.

– А у нас разве она есть?

– Тоже нет. Но по-другому. Мы зависим от старших, это неприятно. Но старшие отвечают за младших. Это трудно.

– Тебе со мной трудно?

– А думаешь, легко?

– Света, но ведь мне с тобой тоже тяжело, как же ты не понимаешь? Характер у тебя не сахар. Это мама говорила.

– Не нравится, иди к Семену, – огрызнулась Света. – Пусть он тогда и отвечает за тебя.

– Но ты ж моя сестра? Он-то никто, ему просто меня поручили и деньги дают.

– Не знаю я, ничего я не знаю! Ничего. Ничего!

Света вдруг взялась за голову и принялась раскачиваться на кровати взад и вперед, твердя одно и то же: «Ничего не знаю, ничего, ничего...», а Дина поднялась и погладила ее по голове, утешая.

В окно постучали, появилась рыжая Юлина голова. Она прокричала, что ждет их к себе на чай с шоколадками, и девочки, одевшись, отправились в гости.

5

Вокруг стола уже сидели девушки из конной группы, накладывали себе варенье в розетки и курили, болтая о том о сем. Над головами висел оранжевый абажур с шелковыми кистями по кругу, вокруг него плавал дым. В доме быстро стало жарко. Пили чай, обсуждали, у кого какая уздечка, потом посплетничали про косолапого Борю, ушастого Мишу и рыцаря без страха и упрека Филиппа, потом вместе собрались к Варе, у которой дом был с освещенной террасой и имелся в наличии магнитофон. Договаривались, что там можно будет потанцевать.

Девушки вскакивали, то и дело выглядывали в окно посмотреть, не идет ли тренер Боря и Миша. Но никто не шел, они в конце концов обиделись и договорились, что когда те появятся, устроить бойкот. Наконец явился Миша, но сильно запоздал, и с ним никто не разговаривал. Дина догадалась, что когда делают вид, что человека вообще тут нет, точно он невидимка, это и есть бойкот. Миша ерошил длинные волосы и беспокойно заглядывал в лицо одной из девушек:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Люда, Люда, – просил он, а она изображала бойкот. Остальных бойкотов этот Миша не замечал, а из-за Людиного очень распереживался и волосы свои теребил все сильней, точно собирался выдрать. Но никто, кроме Дины, его не видел, все беседовали как ни в чем не бывало.