Оренбургский пуховый платок - Иван Уханов

Девочки из девятых и десятых классов здесь на уроках труда учатся вязать пуховые платки. Вместе с аттестатами зрелости наиболее прилежным вручается удостоверение мастерицы-вязальщицы. Занятия проводит Лидия Ивановна Мясникова, опытная вязальщица.

На один из таких уроков она и пригласила меня.

Девочки расселись за столиками, выложили перед собой веретена, кудельки пуха, маленькие гребни-чесалки.

— Сегодня продолжим отработку каждой операции…

Мне всегда казалось, что разрыхлить, расчесать пух и напрясть из него тонкой ровницы — дело пустяковое. Каждая полузрячая бабушка сумеет. И только теперь, глядя на учениц, я узнал, что это не просто дается.

Рядом со мной сидит смуглая, с тугой косой школьница. В руках у нее легкое веретено, которое она то и дело запускает, как детскую юлу. Но с юлой проще: задал ей вращательное движение — и она сама бегает по полу. Веретено же вращается как бы на лету, ни на что не опираясь. Надо ровно крутить его и одновременно подавать пряжу. У девочки движения резковаты, поэтому то веретено вылетает из рук, то пряжа рвется. И все повторяется сначала.

— Неужели так трудно? — удивляюсь я. — Дайте-ка попробовать…

Меня тоже постигает неудача: пока кручу веретено — пряжа рвется, возьмусь за пряжу — о веретене забываю.

Лидия Ивановна проходит вдоль столиков, задерживается у каждого, подбадривает, дает советы:

— Пальчики покучнее держите, когда веретено вращаете. Следите за толщиной пряжи. Эта не пойдет, в сукрутинах вся… Ничего, ничего, получится. У всех получится…

И действительно, у некоторых девочек вскоре веретено и пряжа становятся послушными. А на Веру Семенову и Фаю Файзуллину смотреть любо — прядут ровно и красиво. У этих школьниц матери — славные вязальщицы.

Очень домашнее это ремесло — пуховязание, оно все — в быту. Тут семейные традиции особенно живучи.

Нельзя не верить, что Фая Файзуллина, переняв опыт матери, не продолжит ее дело.

И разве ажурные шарфики, связанные школьницами и подаренные ими своим матерям в День 8-го марта, не есть верная порука тому, что уроки пуховязания не пройдут для них напрасно?

Доброе дело начала Саракташская средняя школа, привлекая учащихся к народному художественному промыслу. Здесь на уроках труда девочки учатся создавать необходимые в быту изделия, которые славили и славят родной край. Дети сознают ценность и значимость собственной работы, а иные приближаются в своем ремесле к мастерству взрослых умельцев. Так продолжаются семейные традиции, возникают династии. И таких династий в Оренбуржье не один десяток…

* * *

Бессменно сорок лет возглавляет Никитинское пуховязальное производство Мария Максимовна Варенье. Она с таким благоговением рассказывала мне о мастерицах, с такой гордостью называла и называла имена «чародеек», что я сразу же почувствовал, как любит она «доверенное ей душой и начальством» дело, как старается вести его творчески, вкладывая сердце и «всю охоту свою».

Макаева Сазида Гиниятуловна, Семенова Мария Филипповна, Чурина Гайма… Э, разве назовешь все имена. Какая книга нужна?! Но вот старейшую вязальщицу Ишмуратову Гайникамал нельзя не упомянуть, не поклониться ей. Тридцать восемь лет вязала она пуховые платки, сотни людей согрели они, порадовали. Благодарить Гайникамал надо не только за золотые руки, но и за заботу о процветании промысла. Как только подросла у Гайникамал первая дочь Камила, она приохотила ее к вязанию, да так, что Камила вот уже тридцать лет не изменяет этому ремеслу. Чуть погодя семью никитинских пуховязальщиц пополнили еще две дочери Гайникамал — Гавгар и Рашида, а совсем недавно — внучка Зоя. Старая мастерица Чурина Гайма тоже может радоваться и гордиться: искусными вязальщицами стали ее дочери Зулейха и Рашида, внучки Мульвара и Дилара.

Среди пуховязальщиц Саракташского производства известны династии Богачевых, Черкасовых, Переволоцкого — Мунакаевых, Пречистинского — Захаровых, Баевых. Черноотрожского — Ахмеровых, Насевых…

В Оренбурге живет знатная вязальщица Александра Зотовна Апарина, пенсионерка. На указательном пальце ее левой руки — маленькая и твердая, как хрящик, мозоль. По этому месту много десятилетий проходила, струилась пуховая нить.

— Семья у нас была большая — одиннадцать человек. И мама, и сестры платки вязали, — рассказывала мне мастерица. — Отцу особенно моя работа нравилась. Бывало, скажет: «Глядите, глядите, Шурка-то наша что вытворяет: не поспеешь петли у нее считать». Я больше любила ажурные платки вязать. Потом на фабрику пошла. Много учениц у меня было. Теперь они кто мастер, кто бригадир, кто известная вязальщица. Меня не забывают, и я в гости к ним хожу на фабрику…

На Оренбургской фабрике пуховых платков, как и на комбинате, много династий. Двадцать лет вязала здесь платки Анна Рукина. Вслед за ней пришли на фабрику ее дочери Нина, Рая, Валя, внучка Света. Ныне Раиса Кирилловна Морозова — знатная вязальщица. Ей присвоено звание «Мастер золотые руки», она награждена орденом Трудового Красного Знамени. Платки, изготовленные ею, удостоены государственного Знака качества.

Очень жаль, что девочки не знают об этих замечательных труженицах.

Из раздумий меня вывел голос Лидии Ивановны.

— Как вы уже слышали, пуховый платок начинается… с козы, — говорит она. — В феврале и марте ее чешут вручную гребнем. Пух поступает к вязальщице. В нем перхоть, пыль, растительные и минеральные примеси, волосы. Их надо удалить. Вы сами успели убедиться, как трудно это — выбрать из пуха волоски…

Я в этом убедился, потратив минут двадцать на очистку от ости крохотного клочка пуха. Пожалуй, это самая медленная и утомительная работа, которую никак нельзя ускорить за счет чего-либо, которая и сто, и двести лет назад выполнялась точно так же, требуя высшей аккуратности и прилежания.

Проведя свою жизнь в уфимских и оренбургских селениях, русский писатель Сергей Тимофеевич Аксаков в «Детских годах Багрова-внука» так описывал в прошлом веке это трудоемкое дело: «Обыкновенно она (бабушка, старая барыня. — И. У.) сидела на своей кровати и пряла на самопрялке козий пух. Вокруг нее, поджав под себя ноги, сидели множество дворовых крестьянских девочек и выбирали волосья из клочков козьего пуха. Выбрав свой клочок, девчонка подавала его старой барыне, которая, посмотрев на свет и не видя в пуху волос, клала в лукошечко, стоявшее подле нее. Если же выбрано было нечисто, то возвращала назад и бранила нерадивую девчонку… Один раз, когда мы весело разговаривали с бабушкой, рыжая крестьянская девчонка подала ей свои клочок пуха, уже раз возвращенный назад; бабушка посмотрела на свет и, увидя, что есть волосья, схватила одной рукой девочку за волосы, а другою вытащила из-под подушек ременную плетку и начала хлестать бедную девочку…»

— Очищенный от волос пух надо распрямить, чтобы волокна расположились параллельно друг другу, — продолжает Лидия Ивановна. — Затем мастерица приступает к первичному прочесу пуховой мякоти. Эта работа выполняется вот на такой двухрядной гребенке, которую вы не раз, конечно, видели в руках своих матерей.

Лидия Ивановна вынимает из шкафа гребенку, похожую на треугольную деревянную раму, на вершине которой закреплена игольная гарнитура…

Итак, пух прочесан. Его свертывают в кудели. Теперь можно готовить пряжу. Однако мастерица не спешит брать веретено. По опыту она знает: если не очистить пуховое волокно от жиропота, то качество платка ухудшится, да и вязание его будет затруднено. И мастерица начинает операцию — моет, а затем окрашивает пуховую мякоть. Краситель, коричневый или черный, разводят в стакане горячей воды, затем заливают в кипящую воду (пятьдесят граммов на четыре литра воды) и кипятят на открытом огне пять минут. Потом ванну снимают с огня и после отхождения пара на две минуты погружают в нее кудели пуха. Подкрашенный пух остужают, прополаскивают в теплой воде с добавлением уксусной эссенции, потом отжимают и вешают сушить.

После просушки пух разрыхляют и дважды прочесывают на гребне. Он становится шелковистым, похожим на облачко дыма волокном. Теперь можно и прясть. Из привязанной к дощечке кудели мастерица вытягивает и одновременно скручивает волокна. Своими чуткими пальцами она ловит малейшие утолщения нити.

Жужжит березовое веретено, ровными рядками наматывается на него нежнейшая пуховая нить. Не один день пройдет и не два, пока мастерица подготовит пряжу. В этом деле ей вредно спешить: пряжа может получиться с утонениями и утолщениями, с непропрядами или сукрутинами. А уж какова пряжа — таков и платок.

Хорошая пряжа похожа на паутинку — до того она тонка. Пускать ее в дело можно лишь в соединении с хлопчатобумажной нитью такого же цвета. Далее сдвоенная (строщенная) пряжа скручивается на сучильном веретене. Крутка должна быть равномерной, сто восемьдесят витков на один метр.