Люди шторма - Сергей Зверев

Просмотрев отчеты МГБ с грифом «совершенно секретно», владелец «Каспий-инвеста» повертел в руках навороченный мобильник, украшенный рубинами и брильянтами, подумал и набрал номер племянника.

– Ну, что там у тебя, Омар? – с ленцой поинтересовался дядя. – Я о тех русских.

– Они уже готовы во всем сознаться, – с готовностью отрапортовал тот. – То есть по их глазам видно, что они уже осознали свою вину, но пока не подобрали нужных слов, и теперь следует направить их осознание в нужное…

– Слушай, ты мне под идиота не коси, – властно перебил Байрам. – Не на заседании Совета безопасности. Что с тем ученым?

– Прооперировали.

– Очухался, надеюсь?

– Медики делают все возможное, – промямлил Омар. – Надо как минимум несколько недель, чтобы он более или менее пришел в сознание.

– А если они не сделают все возможное, если тот русский ученый за эти несколько недель умрет?

– На все воля Аллаха, – из трубки донесся печальный вздох.

Сахатов-старший стал выходить из себя:

– Слушай, я одного не могу понять. На «Астрахани» есть капитан, есть его старший помощник. Ты хочешь сказать, что они не знают, каким образом этот чертов ученый зашифровал свои данные? То есть если он там у вас в больнице умрет, все исследования ишаку под хвост? Или капитан не хозяин на своем судне?

– Мы делаем все возможное, – попытался оправдаться подполковник МГБ, однако дядя-олигарх и слушать его не захотел:

– Ты вообще понимаешь, какого труда мне стоило уломать нашего уважаемого президента дать отмашку на задержание «Астрахани»? Сколько тут разных подводных камней, сколько бюрократических сложностей, какие международные проблемы могут ожидать нашу молодую республику?! – Байрам сделал эффектную паузу и неожиданно продолжил с подчеркнутым участием: – Слушай, Омарчик, а может быть, тебе твоя служба больше не нравится? Ты ведь сам незадолго до свадьбы канючил: ну, сделай мне такой свадебный подарок, устрой в Министерство госбезопасности, да на хорошую должность, да с прицелом на карьерный рост, да звание не ниже подполковника, да чтобы в кабинете сидеть, а не по дальним командировкам мотаться, да чтобы можно было и на службе зарабатывать. А мне твое трудоустройство и погоны, между прочим, денег стоили, и немалых! Сторожем на арбузную бахчу не хочешь? А то могу аттестовать…

Омар Сахатов ответил не сразу. Байрам явственно слышал, как тот громко сглотнул слюну, прерывисто потянул носом, как нервно щелкнул зажигалкой, явно прикуривая.

– Дорогой дядя, – ответил подполковник совершенно убито. – Я очень виноват и перед тобой… и перед нашим уважаемым президентом. Я действительно допустил непростительную халатность. Больше этого не повторится. Обязуюсь оправдать оказанное доверие…

– Сколько тебе надо времени, чтобы выбить из русского капитана интересующую меня информацию? – перебил владелец «Каспий-инвеста».

– Дня три. Может, четыре…

– А кто мне только что говорил, что они уже готовы во всем сознаться? – напомнил Байрам. – Или и тут соврал?

– Я имел в виду их признание в незаконном пересечении границы и контрабанде наркотиков! – с горячностью возразил племянник. – Ведь это официальное обвинение…

– Ладно. Даю тебе неделю. Но если не справишься… – Сахатов-старший сделал многозначительную паузу и нажал на «отбой».

Время близилось к обеду, а до перерыва Байраму предстояло сделать еще множество дел. Главным в списке дел было утверждение очередного прижизненного памятника Отцу нации, который, кстати, планировалось поставить как раз в том портовом городе, где в Управлении МГБ и служил непутевый племянник. Скульптор с моделями, макетами, эскизами и сметами уже дожидался в приемной.

Макет скульптуры выглядел стильно. Президент был изображен в образе молодого всадника-батыра. Вздыбленный конь, гордый поворот головы, властно поднятая рука, указывающая на восток… Все это сильно смахивало на фальконетовского Медного всадника в Санкт-Петербурге. И хотя Байрам Сахатов имел за плечами лишь техникум механизации хлопководства и ничего не смыслил в монументальном искусстве, макет ему очень понравился: и образностью, и замыслом, и, естественно, размахом. К тому же Медный всадник, взятый за первооснову, был единственной конной статуей, которую он зримо представлял.

– Солидно, солидно, – сдержанно похвалил олигарх. – Думаю, нашему уважаемому президенту такое должно понравиться.

– Стараемся, – напряженно улыбнулся скульптор.

– И каких размеров будет твой всадник?

– Тридцать пять метров сорок два сантиметра высотой, если считать до поднятой руки. И пьедестал сорок семь метров, уже поставили. По нашему замыслу, эта статуя должна быть эдаким символом, который сразу заметят моряки зарубежных судов, заходящих в порт. Как статуя Свободы в Нью-Йорке. Кстати, по размерам наш всадник будет на несколько метров больше.

– Когда можете приступить к установке всадника?

– Да хоть завтра! У нас почти все готово, остается лишь отлить, смонтировать и водрузить на готовый постамент.

Олигарх мельком взглянул на настенный календарь с изображением парадного портрета Отца нации.

– Памятник следует открыть ко дню рождения главы государства. То есть через четыре месяца. Сможете?

Скульптор тут же состроил испуганное лицо:

– Да что вы, уважаемый Байрам! Это же монументальное литье! Монументальная, если так можно выразиться, пропаганда! Нужны соответствующие специалисты, нужны глиняно-песочные формы, нужны… Да там одной меди тридцать четыре тонны, по самым скромным подсчетам! Не считая стальных конструкций, цемента, гранита для постамента.

– Все материалы уже выделены, я оплатил. Предварительные работы, надеюсь, уже начались? – Сахатов сверкнул черными глазами.

– Начались… То есть должны были начаться. Я отправил на побережье помощника, чтобы тот отыскал нужный грунт для форм. Но ему не дают работать! – Скульптор перешел на драматический шепот: – А все местное МГБ: туда нельзя, сюда нельзя, для поездок по берегу нужен специальный пропуск. А еще и полиция деньги вымогает по всякому поводу… и без повода, кстати, тоже. А взятки, между прочим, мы вынуждены платить из бюджета, отведенного на монумент. А бюджет не резиновый. Значит, скульптура нашего уважаемого президента будет много хуже, чем запланировано. Или даже меньше запланированных размеров. Как говорили когда-то скульпторы директорам хлопководческих колхозов: «Какие деньги, такой и Ленин!»

Сахатов удивленно вздернул бровь:

– Как это деньги вымогают? Из бюджета памятнику Отцу нации? Полиция? Обожди-ка…

Нащелкав номер племянника, Байрам без предисловий произнес:

– Омар? Что там за мудак у вас в начальниках полиции? А вот сам и выясни, чем он передо мной провинился! Это ты в госбезопасности служишь, а не я. А тем и провинился, что мешает нашему народу возводить конную статую, достойную главы государства! Тут у меня этот… архитектор. То есть скульптор. Говорит, отправил к вам помощника для подготовки. Что помощнику надо ездить по окрестностям, искать нужный грунт для отливки. Так тот ваш оборотень в погонах деньги у него вымогает. И вообще, этот вредитель сознательно мешает возведению памятника монументальной пропаганды. Ты понимаешь, что это государственной важности дело? Ты понимаешь, что в случае малейшего прокола даже я тебя не спасу?..

Спустя десять минут все вопросы были решены. За начальником полиции была отправлена опергруппа МГБ с ордером на арест. Помощнику скульптора был выделен служебный джип с пропуском-«вездеходом» от Министерства государственной безопасности. Сам же Омар, униженно блея, пообещал, что любого, кто помешает возведению памятника монументальной пропаганды, он лично расстреляет из табельного оружия.

– Знаю я тебя… – примирительно промолвил Байрам. – Пока тебе мозги как следует не вставишь – работать не научишься. Слушай, а давай я к тебе в гости съезжу. Заодно и наш главный вопрос проконтролирую… Надеюсь, ты не против, дорогой племянник? Завтра с утра вылетаю. Встречай в аэропорту…

* * *

Проводив взглядом тюремного конвоира, Арсений Горецкий уселся на жесткую деревянную скамью, привинченную к полу.

Следственный кабинет выглядел мрачновато: толстенные решетки на окнах, крашенные в темно-коричневый цвет стены, старомодная мебель, огромный парадный портрет Отца нации со всеми регалиями… За письменным столом сидела женщина-следователь в форме майора местного МГБ: маленькая, гибкая, по-восточному привлекательная, с манерами ласковой змеи.

Минут десять следователь делала вид, что не обращает внимание на подследственного. Пристально глядя в ноутбук, она то и дело щелкала клавишами. Горецкий, человек опытный, прекрасно понимал, что это – не более чем следовательский ход: мол, пусть он помучается, пусть понервничает!

Наконец товарищ майор оторвалась от монитора: