Новый Михаил - Владимир Викторович Бабкин

Но ясно одно – Франция обезглавлена, господа…

Глава VII

Ничего не дается даром

Германская империя. Берлин. Большой Генеральный штаб. 16 сентября 1917 года

Обычно нордически сдержанный Гинденбург ворвался в свой кабинет и с чувством швырнул папку на стол.

– Donnerwetter! Die Höllenbrut!!!

Людендорф терпеливо ждал момента, когда патрон перестанет чертыхаться и возьмет себя в руки. Наконец, начальник Генштаба Второго рейха грузно упал в свое кресло и, прикрыв глаза, простонал:

– Ну что за невезение!

Генерал-квартирмейстер германской армии осторожно уточнил:

– Кайзер в Берлине?

– Да, черт меня возьми! Да!!! Примчался как ураган, бросив свою резиденцию на Западном фронте! Какими только карами он ни грозил! Отставка была самым мягким из этого всего! Кричал, требовал объяснений! Я думал, его удар хватит!

Людендорф позволил себе перевести шефа в более конкретную плоскость.

– Кайзер наш изволил гневаться по поводу гибели короля Франции?

Гинденбург с силой хлопнул ладонью по столу.

– Разумеется!!! Можно подумать, мы знали об этом! Кто мог предполагать? Кто?!!

Гость не стал комментировать риторический вопрос, лишь предпочел вновь уточнить ситуацию:

– Что показало расследование инцидента?

– Инцидента?!! Это не инцидент! Это катастрофа!!! Катастрофа, Эрих!!!

Тот поднял руки перед собой.

– Спокойнее, Пауль. Спокойнее.

Взбешенный глава Генштаба с шумом выпустил воздух сквозь сжатые зубы и, прикрыв веки, откинулся в кресле. Через пару минут он проговорил, не открывая глаз:

– Расследование показало, что мы все кретины. И наша разведка в самую первую очередь. Решение о бомбежке Орлеана принималось на уровне командующего полевой армии. Ни я, ни кто бы то ни было в Берлине был не в курсе. Все внимание было сосредоточено на операции «Бальмунг» на севере Франции, а вопросы отвлекающих бомбардировок были отнесены на усмотрение этажом ниже.

– И что же случилось на самом деле?

Гинденбург помолчал несколько секунд, затем устало произнес:

– По данным разведки, новоявленный король должен был еще сутки оставаться в Шартре. И кое-кому пришла в голову мысль, показавшаяся тогда забавной: «передать подарок к коронации» путем нанесения удара по родовому городу новой династии. А эти олухи из бомбардировочной авиации даже не удосужились рассмотреть, кого они бомбят. Понятно, что короля видеть они не могли, но зачем же бомбить праздничные гуляния?

Людендорф пожал плечами.

– Это война. Так делали не один раз. И мы, и они.

– Разве нам сейчас легче от этого? – Гинденбург бросил в коллегу хмурый взгляд. – Легче? Молчишь? Вот и я молчал, стоя навытяжку перед кайзером, словно нашкодивший школяр. А что я мог ему сказать? Особенно в ответ на обвинения в том, что мы специально это все устроили, чтобы исключить мирный договор с Францией! Что я мог сказать в ответ на причитания, что если мы проиграем эту войну, то нас всех повесят, включая его самого? Что я мог сказать на его крики о том, что теперь все монархии Европы начнут на него охоту, как на куропатку?!!

Генерал-квартирмейстер кивнул, соглашаясь с шефом.

– Да, Пауль, это вполне реальная перспектива. Я уже размышлял на сей счет.

– А я не размышлял??? Да, Donnerwetter! Я размышлял!!! Если после взрыва в Москве, когда едва не погиб русский царь и погибло множество членов русской царской фамилии, нам удалось неофициальными контактами смягчить тягостное впечатление и убедить европейские дома в том, что мы тут ни при чем, если покушение на нынешнюю российскую царицу в Италии все отнесли на счет французских социалистов и стоящих за ними Ротшильдов, то тут мы никак не сможем пропетлять! Это немецкие аэропланы сбрасывали бомбы! Немецкие бомбы! Какая пошлая оперетка! Оперетка!!!

Гинденбург в сердцах хлопнул по подлокотнику и вновь прикрыл глаза.

Помолчали.

– Пауль, а ты уверен, что за этим стоит просто глупость и случайность?

Гинденбург покачал головой.

– Я, дорогой мой Эрих, уже ни в чем не уверен. Происходит слишком много необъяснимого и невозможного. Вспомни тот же Моонзунд. Но с другой стороны, даже если имеет место утечка информации с самого верха, даже если это части какого-то хитроумного плана, то все равно у меня нет объяснения происходящему. Как кто-то мог планировать гибель короля Франции под нашими бомбами? Это же слепой случай, что конкретная бомба угодила в то самое злополучное место, где волей рока в этот момент пребывал король Иоанн. Да и как можно было планировать разгром нашего флота при Моонзунде?! Даже если у русских была вся информация по той операции, даже буквально со всеми деталями и мельчайшими подробностями, такого разгрома не могло быть. Но он случился. И та бомба тоже случилась. Проклятье. Всюду рок и проклятье…

Видя, что начальник Генштаба не совсем адекватно воспринимает происходящее, Людендорф попытался увести разговор на другую тему.

– Что наши дипломаты рекомендуют кайзеру в связи с этим прискорбным происшествием?

Гинденбург криво усмехнулся.

– Это не они кайзеру, а он им. Приказывает. Думаю, что в ближайшие часы мы станем свидетелями унизительных соболезнований и сожалений. Возможно, даже на официальном уровне. Кайзер ослеплен яростью и не желает ничего слушать. Хуже всего, что он вернулся в Берлин и больше не желает его покидать.

– М-да…

– Что «м-да»? Ты понимаешь, что это означает?! Операция «Цитадель» не может быть успешно завершена!!!

Генерал-квартирмейстер покачал головой.

– Нет, Пауль, я так не думаю. В сложившихся условиях кайзер вряд ли захочет официально мараться, беря на себя ответственность за