Дикое поле - Вадим Андреев

Домиком, видимо, пользовались: Осокин нашел остатки углей в весьма примитивном очаге и несколько снопов соломы в углу, на которых можно было отлично выспаться. «Недаром Фред взял ключ у мадемуазель Валер. Видно, еще тогда ему пришло в голову, что домик может пригодиться». Поставив к стене деревянный щит, лежавший на полу, Осокин влез под крышу и устроился на широком поперечном бревне.

Сквозь слуховое окошко отлично было видно все место, отведенное немцами под постройку. Заграждение проходило совсем близко от домика, и Осокин подумал о том, что, пока не сделано новых рядов колючей проволоки, было бы нетрудно забраться внутрь огороженного места. «Но зачем? И что это они там делают?..» Небольшой бульдозер двигался взад и вперед по дну уже довольно глубоко вырытой ямы, — в южном углу ее подпочвенные воды образовали большую лужу. Других машин Осокин не увидел, зато рабочих было много, — судя по всему, здесь в основном использовался ручной труд. Несмотря на отчаянную немецкую брань, доносившуюся то с одного конца огороженного места, то с другого, особенной спешки Осокин не заметил. «Я еще не знаю, что они здесь строят, но ясно, что работы будут кончены еще не скоро. Но что они могут здесь, в отдалении от деревни, от батарей, выдумать? Новую батарею? У них батареи расположены вдоль берега. Вон там, в углу, уже начинают закладывать стену. Но стена ли это? В ней ширины — метра три, если не больше. А вот там, под навесом, сложены мешки с цементом. Но как много рабочих! Интересно, сколько среди них французов? Говоря, есть даже русские. Вот бы встретиться…»

Осокин просидел у слухового окошка довольно долго. Он старался прислушаться к голосам рабочих, но домик Валер находился слишком далеко от постройки, и в общем гуле невозможно было уловить законченную фразу. Он видел, как приезжали грузовики с цементом длинными железными штангами и ржавыми прутьями, из которых обычно делают скелет для бетонных построек. Затекла нога, было трудно сидеть на перекладине. «Курица на насесте, того гляди закудахтаю», — думал Осокин, все надеясь, что в какой-то последний момент он догадается, что строят немцы.

Понял он это уже по дороге домой, шагая мимо наклоненных ветром толстых стволов старых вязов: «Но ведь они же строят склад для снарядов, арсенал! Для всей северной части Олерона. Что другое они могут строить в этом месте? Как я не догадался сразу!»

Через несколько дней Фред сказал Осокину:

— Скажи, ты не мог бы позвать отца Жана?

— Отца Жана? Ты хочешь с ним познакомиться? Когда?

— Сегодня вечером. Постарайся, чтобы он пришел именно сегодня. Кроме него будут еще трое. Нам всем нужно ближе познакомиться друг с другом и кое-что выяснить. У тебя вино найдется?

— Да, конечно. А мадам Дюфур?

— Мадам Дюфур не помешает. Можно было бы встретиться где-нибудь еще, но твой дом очень удобно расположен: на самом видном месте. Никому в голову не придет, что у тебя можно устроить собрание.

— А если вломятся немцы, как третьего дня, — просто так, с пьяных глаз?

— Авось не вломятся. В крайнем случае скажем, что свадьба. Или, может быть, ты боишься… из-за Лизы?

— Нет, не боюсь. — И, посмотрев прямо в глаза Фреду, Осокин повторил: — Нет, и за Лизу тоже не боюсь.

Собрание, которое устроил Фред, конечно, меньше всего было похоже на свадьбу — единственная женщина, присутствовавшая на этом первом в Сен-Дени собрании комитета Сопротивления, была мадам Дюфур, которую даже с пьяных глаз было трудно принять за невесту. Приходили поодиночке, в кухне снимали сабо и, стараясь не шуметь, входили в столовую. Молча рассаживались вокруг стола, молча пили вино. «Заговорщики, — думал Осокин, — такие заговорщики, что за три версты видно». Сам он весь день в ожидании гостей был в приподнятом настроении.

Кроме отца Жана пришли еще трое: командан Са— буа, Альбер и Мунье — школьный учитель. Все знали друг друга отлично, но все вместе встретились впервые и чувствовали себя несколько смущенно. Разговор поначалу не завязывался. Фред молчал — по-видимому, он решил не заговаривать первым, желая, чтобы люди определились сами. Первым коснулся того, о чем все думали, командан Сабуа. Говорил он путано и больше вопросительными фразами.

— Кто с нами? Самое важное сейчас — это выяснить, кто с нами? Я не боюсь, что нас мало, но кроме тех, кто здесь, в комнате, кто еще может присоединиться? Вы говорите — братья Делавуа… Может быть. Но что мы будем делать?.. Теперешний мэр — дурак. Тоже… маршал Петен из Сен-Дени. Когда немцы уйдут, все, кто с ними сотрудничал, должны быть наказаны. Их надо выкинуть из будущей французской жизни. Что делать с девчонками, которые таскаются с немецкими солдатами? Это позор. В нашей коммуне уже три незаконных рёбенка, отцы которых — немецкие солдаты. Иветта Лавинь-Масэ, та, у которой муж в плену, уже на восьмом месяце, живота не может больше спрятать. Добро бы от своего, а то ведь все знают, что отец — рыжий сержант, их видели в кустах. У нее такие длинные ноги, что сторож узнал ее по ногам. А Полет Нуа? Девчонке нет двадцати лет, она уже второго ждет. Она дочь Большой Тыквы — сами знаете, какого поведения была мамаша. В Сен-Пьере не так…

— В Сен-Пьере то же самое, — перебил командана Альбер. — Но все-таки не то важно, сколько девчонок спало с немецкими солдатами. Важно то, как мы устроим нашу жизнь, когда немцы уйдут. Нам нужно будет помочь тем, кто вернется из плена и у кого здесь начинают гибнуть заброшенные виноградники. Вот этой весной кто-то взорвал экскаватор. До сих пор этот экскаватор лежит в канале, канал засоряется, вода загнивает в соляных болотах. А сколько труда стоило в свое время его выкопать! И все равно это не помешало немцам возвести свои укрепления. Кроме того, у Франции стало одной нужной и дорогой машиной меньше…

— И командан, и Альбер — оба говорят: «Когда немцы уйдут». Что же нам — ждать, пока они сами уйдут? — Фред сказал это тихо, ровным голосом, но от его слов всем стало не по себе.

— Я не говорю, что нам надо ждать, — сказал Сабуа, раскуривая козью ножку из самосадного табака, от которого захватывало дух у всех находившихся в комнате. — Мы должны действовать. Но что мы можем сделать? Мы — на острове. В маки не уйдешь, в Боярдвильском лесу не спрячешься, в олеронских лесах и зайцу негде укрыться…

— А я все-таки думаю, — сказал Альбер, — что диверсионные действия, помимо убытка, которые они приносят стране, еще бессмысленны и опасны — хорошо, что после взрыва экскаватора в Сен-Дени немцы не тронули населения. Вы сами знаете, что произошло в Шато, где по пьяному делу ранили немецкого солдата, — там десять человек взяты заложниками.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});