Федеральный сектор - Роберт Кантон

дрожал, отчего ответ его прозвучал неуверенно.

– Не для таких как ты. Ты сам в это не веришь. В глубине души ты надеешься на спасение, но для тебя его нет. Я это вижу. От меня ничего не скроешь. Я вижу твою душу насквозь. Богу ты не нужен, Александр. Он давно тебя позабыл. Ты зря носишь его крест.

Дантаниэль посмотрел на свой меч и спустя недолгое молчание продолжил:

– Хватит бороться, Александр. Ты пытаешься оттянуть свою погибель или надеешься, что все изменится? Никто не способен тебя спасти. Даже ты сам. Иногда в глубине души ты жаждал для себя смерти и мыслил о самоубийстве. Ты даже предпринимал попытки, но не смог. Я готов тебе помочь. Или ты думаешь, что если будешь бороться, то я со временем отстану от тебя? – помедлив, спросил демон и засмеялся. – Для меня время ничто. Я могу ждать вечно.

Дантаниэля и Александра начали окружать темные странные тени, напоминающие людей. Они выходили из темноты, вылезали из бетонного пола и направлялись на тусклый свет, освещающий двух собеседников. Они как будто с любопытством их рассматривали и держались в стороне от них. И чем ближе подходил к концу их разговор, тем больше их становилось.

Мужчина опустил голову и его глаза задумчиво забегали по полу. Он сомневался в словах демона. Да и стал бы он говорить правду человеку? Они же все лжецы, как и правитель их! Но, тем не менее, Дантаниэль сказал правду об Александре. В прошлом он пытался покончить жизнь самоубийством. Это были первые тяжелые месяцы после смерти дочери. Его душа тогда разрывалась на части от горя. Мужчина всеми силами старался заглушить боль алкоголем, но это было лишь временным утешением. Спиртное успокаивало его, и он забывал обо всем на свете. Но потом все возвращалось. И тогда Александр начал думать о своем самоубийстве. Дух его стал слаб и мужчина после всего что пережил, никогда не мог даже и подумать, что такие мысли когда-нибудь придут ему в голову. Он всегда считал себя сильным во всех смыслах. И мужчина тогда отчаялся и сдался, хотя сам прекрасно понимал, что это ошибка. Ведь рано или поздно боль утихнет, рана заживет, и он начнет жить дальше. Да, это будет уже иная жизнь, наполненная другим смыслом, другими людьми. Мужчина осознавал это, но упорно все игнорировал. И вся его жизнь скатывалась во тьму ужаса и отчаяния все глубже и глубже. Жизнь Александра остановилась на смерти Кати, и он словно заковал себя цепями, чтобы не двигаться дальше. Жил он только одной местью и думал о том, что можно будет изменить свою жизнь только после смерти Хозяина. И сейчас, когда Дантаниэль говорил ему о его прошлом, мужчина, наконец, понял, сколько времени он потратил зря, живя этим прошлым. Ведь он ничего уже не мог изменить. Его дочь умерла и ее не вернуть, а он просто понапрасну губил себя и свое будущее. Да, демон оказался прав: его вера была слаба. Но каждый раз, когда Александру становилось тяжело на душе, в глубине души у него вдруг загоралась искорка надежды, что все наладится. Боль обязательно пройдет и ему станет легче, и он заживет дальше. Та же искорка надежды загоралась, когда он задумывался о своей жизни. Что будет с его душой, когда наступит тот самый момент, когда его не станет? Спасет ли его бог? Уготовано ли ему спасение, учитывая тот факт, скольких людей он убил? Да, все они были убийцами, но и его руки в крови. Он считал, что для него все потеряно. Но та самая искорка надежды подсказывала ему, что не все потеряно, и все еще можно изменить.

– Так не должно быть, – замотал головой Александр, подумав недолгое время. – Для каждого человека бог приготовил спасение.

Дантаниэль фыркнул и посмотрел в сторону.

– Опять эта глупая надежда! – проговорил он. – На что ты продолжаешь надеяться? Ты сам отвернулся от бога и ждешь от него спасения? Ты сам породил в своей душе тьму. Нельзя спасти того кто не хочет спасения, Александр.

В глазах мужчины стояли слезы. И вновь демон оказался прав. Александр не желал для себя спасения, потому что считал, что он его не достоин. И поэтому внутри него шла настоящая борьба: одна сторона принимала во внимание тот факт, что он хоть и убийца, но убивал он во благо. Эта сторона представляла Александра неким оружием бога, с помощью которого восстанавливалась истинная справедливость. И поэтому он рассчитывал на спасение, ибо спасал он невинных и наказывал тех, кто проливал невинную кровь. Другая же сторона предполагала, что нет для него никакого спасения, ибо он такой же убийца, как и все остальные, которых он убил. И каждый день эти стороны боролись друг с другом, как будто свет сражался с тьмой. И в один момент Александр начал мыслить совсем по-другому. А может, нет никакого демона? Может, он просто с ума сходит? У него депрессия, бессонница, галлюцинации. Его внутренний мир нарушен и он не способен найти покой, а все, что происходит вокруг него, ему только кажется. Нет никакого демона. Нет Дантаниэля, а это имя мужчина придумал у себя в голове. Есть только убитый горем отец, который никак не может залечить свою кровоточащую рану. И вот она реальность.

Но в этот момент демон проговорил:

– Мыслишь ты, что сходишь с ума? Думаешь, я плод твоего воображения? – И Дантаниэль засмеялся. – Глупец. Реальность такова, что я пришел за твоей душой. И я заполучу ее. И ничто меня не остановит.

Александр сглотнул, и страх им опять овладел. Вновь отчаяние его парализовало, а глаза его заблестели от слез. Слова демона вразумили его, хотя доля сомнения все же оставалась. И опираясь на нее, мужчина с надеждой в голосе спросил:

– А если так? Если ты плод моего воображения?

Дантаниэль встал во весь рост и потянул рукой меч, процарапав острием каменный пол.

– Тогда ты не почувствуешь боли.

И демон, подняв меч обеими руками, опустил его лезвие на плечо мужчине. Оружие разрезало тело надвое, как нож разрезает масло и холодное лезвие вонзилось в каменный пол…

Александр дернулся на диване и проснулся. Плечо его болело, отчего мужчина поморщился и приподнялся. Разминая его, он спустил ноги на пол и облокотился на одно колено. Плечо не проходило и продолжало болеть. Какая-то странная ноющая боль начала распространяться с плеча на грудь. Потом ниже и ниже. Он почувствовал, что возникла какая-то длинная линия боли, которая