Тигана - Гай Кей

— Простите меня, — произнес он с улыбкой, как было приказано. — Это имеет для меня огромное значение.

«Гораздо большее значение это имеет для жителей Азоли, ты, жадная пиявка», — подумала Дианора. И легонько положила ладонь на пышный рукав Незо.

— Я знаю, — добрым голосом сказала она. — И сделаю все, что смогу. Если обстоятельства мне позволят.

Незо были хорошо известны подобные вещи. Он еще раз залился неискренним смехом в ответ на непроизнесенную шутку.

— Надеюсь, что смогу помочь обстоятельствам, — прошептал он.

Дианора снова улыбнулась и убрала руку. Этого было достаточно. Шелто сегодня получит еще денег. Она надеялась, что они окупят добрую часть стоимости горностаевого камня. Что касается д'Эймона, то, возможно, она, в конце концов, сама откровенно поговорит с ним ближе к концу недели. Или настолько откровенно, насколько вообще можно откровенно говорить с этим человеком. Прихлебывая свой кав, она двинулась дальше. Люди подходили к ней, куда бы она ни направлялась. При дворе Брандина неразумно было не поддерживать хороших отношений с Дианорой ди Чертандо. Рассеянно участвуя в ни к чему не обязывающей беседе, она чутко прислушивалась, не раздастся ли легкое постукивание жезла герольда, что служило единственным объявлением о появлении Брандина. Рун, заметила она, корчил сам себе рожи перед зеркалом и смеялся. Он был в прекрасном настроении, что было хорошим знаком. Повернувшись в другую сторону, Дианора внезапно заметила приятное для нее лицо. Человека, который, несомненно, сыграл главную роль в ее истории.

Можно сказать, что губернатор сам был во многом виноват. Он так стремился утешить явно отчаявшегося Рамануса, капитана Корабля дани, что приказал официантке из Чертандо, которая столь очаровательно просила тогда прощения за пролитое вино, подать лучшие вина «Королевы» в гораздо большем количестве, чем было полезно сидящим за столом.

Раманус, еще слишком молодой, чтобы быть честолюбивым, но уже достаточно пожилой, чтобы почувствовать, что шанс его ускользает, ранее, на борту речного судна, отпустил несколько едких замечаний относительно положения дел в Стиванбурге и его окрестностях. Здесь такое болото, так нерегулярно собирают налоги, пробормотал он чересчур небрежно, что он не уверен, стоит ли посылать корабль вверх по реке весной при таком положении дел с управлением провинцией. Губернатор давно уже расстался с амбициями, но ему необходимо было еще несколько лет просидеть на этой должности, чтобы собрать свою долю с пограничных пошлин и внутренних налогов, а также со штрафов по уголовным делам и конфискаций имущества. Он внутренне поморщился и проклял расположение своих планет. Ну почему ему не везет, хотя он так старается быть порядочным, не слишком придирчивым и как можно меньше мутить вокруг себя воду?

Кроме массированного применения военной силы в середине лета, не существовало способа выжать еще больше товаров или денег из этого обнищавшего региона. Если бы Брандин всерьез желал получать настоящий доход из Стиванбурга, кому-нибудь следовало ему посоветовать не так усердствовать, чтобы поставить на колени этот город и его дистраду.

Нет, губернатор даже не мечтал высказать эту мимолетную мысль вслух. Но он действительно делал все, что было в его силах. Если он еще хоть чуть-чуть нажмет на гильдии кожевников и ткачей, они просто начнут сворачивать дело. Стиванбург, и так уже лишившийся большей части населения, и в особенности мужчин в самом расцвете сил, превратится в город призраков и пустых площадей. А он получил четкие инструкции от короля не допускать этого. Если различные приказы и требования короля так резко противоречат друг другу, то что по справедливости должен делать администратор среднего эшелона?

Конечно, нечего и думать о том, чтобы высказать подобную жалобу этому колючему, недовольному Раманусу. Какое дело капитану до проблем губернатора? Капитаны Кораблей дани ценились в зависимости от того, что привозили домой, на Кьяру, в своих трюмах. Их задачей было нажимать на местных администраторов изо всех сил. Иногда дело доходило до того, что капитаны заставляли их поступиться частью собственной доли налогов, чтобы содержимое корабля более соответствовало желаемому. Губернатор уже в отчаянии смирился с тем, что придется так и сделать к концу недели, если последний, поспешный рейд по дистраде не принесет результатов, способных удовлетворить Рамануса. Он знал, что этого не случится. Он имел дело с честолюбивым капитаном, а урожай прошлой осенью в Корте, следующем пункте назначения Рамануса, оказался скудным.

Вожделенное поместье на востоке Играта, на мысе, который он уже мысленно присмотрел и где рассчитывал поселиться после отставки, в тот вечер казалось ему далеким, как никогда. Он подал знак принести всем еще вина, про себя оплакивая сине-зеленое море и роскошные охотничьи угодья вокруг дома, который он, вероятно, так и не построит.

С другой стороны (как любили здесь выражаться), похоже было, что его попытка утихомирить гнев этого Рамануса неожиданно увенчалась успехом. Губернатор просил своего великолепного Ардуини — его истинную и единственную радость в этом сумрачном городе — приготовить для них незабываемый ужин.

— Мои блюда всегда незабываемы, — возмутился Ардуини, но потом смягчился под воздействием продуманной смеси льстивых слов и золотых игратов, а также после тихого напоминания о том, что их нынешний гость имеет свободный доступ к королю на Кьяре, что наверняка было неправдой, о чем без всяких угрызений совести подумал губернатор.

Ужин оказался серией все более приятных сюрпризов, обслуживание быстрым, спокойным и ненавязчивым. Вина следовали одно за другом и служили изящным дополнением к неоспоримому искусству Ардуини. Настроение Рамануса, которому сохранять подтянутую фигуру было непросто, менялось от нервозности до сдержанного восхищения, потом сменилось удовлетворением и восторженным многословием.

Где-то за десертом, за предпоследней бутылкой вина, привезенного из родного Играта, он сильно опьянел. И это могло быть единственным объяснением, единственным возможным объяснением того, что после завершения ужина, когда «Королева» закрылась на ночь, он официально приказал захватить черноволосую официантку в качестве дани для Брандина и отправить ее прямо на стоящий у причала корабль.

Служанку. Служанку из Чертандо.

Из Чертандо по другую сторону границы, где правил Альберико Барбадиорский, а, увы, не Брандин Игратский.

Правителя Стиванбурга разбудил на рассвете от беспокойного, затуманенного вином сна испуганный и виноватый секретарь Совета. Эту новость он выслушал неодетый и даже не понюхав утреннего кава, сквозь пульсирующую, ужасную головную боль.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});