Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 13 - Вальтер Скотт

— Иными словами, — сказал лорд Гленварлох, — этот человек содержит игорный дом.

— Дом, в котором вы, несомненно, можете играть, — сказал лорд Дэлгарно, — точно так же, как в своей собственной комнате, если у вас появится желание; я помню даже, как старый Том Тэлли сыграл на пари партию в карты с французом Кэнз ле Ва во время ранней обедни в соборе святого Павла. Утро было туманное, кроме полусонного священника и слепой старушки, в церкви никого не было, и, таким образом, их проделка осталась незамеченной.

— Тем не менее, Малколм, — сказал молодой лорд серьезным тоном, — я не смогу сегодня обедать с вами в этой ресторации.

— Но почему же, во имя неба, вы отказываетесь от своего слова? — спросил лорд Дэлгарно.

— Я не отказываюсь от своего слова, Малколм, но я давно уже дал обещание своему отцу никогда не переступать порога игорного дома.

— Уверяю вас, что это не игорный дом, — сказал лорд Дэлгарно, — это попросту таверна, в которой царят более учтивые нравы и где можно встретить более изысканное общество, чем в других тавернах нашего города. И если кто-нибудь из гостей увлекается азартными играми, то все они люди чести и играют они честно, проигрывая не больше того, что в состоянии заплатить. Ваш отец не мог желать, чтобы вы избегали посещения таких домов. Он с таким же успехом мог бы взять с вас клятву никогда не переступать порога ни одной гостиницы, таверны или харчевни, ибо не существует ни одного заведения подобного рода, где бы ваш взор не оскорбляли куски раскрашенного картона, а ваш слух не осквернял стук маленьких, покрытых точками кубиков из слоновой кости. Разница заключается лишь в том, что там, куда мы идем, мы можем встретить знатных людей, играющих для развлечения, а в обычных игорных домах вы встретите забияк и шулеров, которые будут стремиться выманить у вас деньги обманом или угрозами.

— Я уверен, что вы не заставите меня совершить дурной поступок, — сказал Найджел, — но мой отец испытывал отвращение к азартным играм, я думаю, по религиозным убеждениям, а также из благоразумия. Он считал, не знаю на основании каких соображений, надеюсь ложных, что у меня есть склонность к этому пороку, и я уже рассказал вам про обещание, которое он взял с меня.

— Клянусь честью, — сказал Дэлгарно, — ваши слова дают мне еще большее основание настаивать на том, чтобы вы пошли вместе со мной. Человек, который хочет избежать какой-либо опасности, должен сначала ближе познакомиться с ней и сделать это в обществе надежного проводника и телохранителя. Вы думаете, я сам играю? Клянусь честью, дубы моего отца растут слишком далеко от Лондона и они слишком крепко вросли своими корнями в скалы Пертшира, чтобы я мог повалить их игральной костью, хотя я видел, как целые дубовые рощи валились, словно кегли. Нет, нет; такие развлечения для богатых южан, а не для бедных шотландских дворян. Это ресторация, и мы используем ее по назначению. Если другие используют ее для карточной игры, это их вина, а не наша и не этого заведения.

Не удовлетворенный этими рассуждениями, Найджел продолжал ссылаться на обещание, данное им отцу, пока наконец его спутник не стал проявлять признаки недовольства и не высказал несколько оскорбительных и несправедливых предположений. Лорд Гленварлох не мог выдержать такой перемены тона. Он вспомнил, что должен быть благодарен лорду Дэлгарно за дружескую помощь его отца, а также за ту искренность, с какой юноша предложил ему свою дружбу. У Найджела не было причин подвергать сомнению его уверение в том, что ресторация, где они собирались пообедать, не принадлежала к числу тех заведений, к которым относился запрет его отца, и, наконец, он твердо решил не поддаваться искушению и не принимать участия в азартных играх. Поэтому он успокоил лорда Дэлгарно, выразив готовность следовать за ним, что немедленно вернуло молодому придворному веселое расположение духа, и тот смелыми штрихами продолжал набрасывать карикатурный портрет хозяина, мосье Боже, закончив его лишь тогда, когда они вступили в храм гостеприимства, где священнодействовал этот великий жрец.

Глава XII

                              …вот птичий двор,

Где наши боевые петухи

Ерошат перья, прочищают глотки

И точат шпоры. Бойкие птенцы,

Еще не оперившееся племя,

Здесь учатся держать высоко гребень

И подражают, не жалея сил,

Победным гордым кликам шантеклера.

«Медвежий садок»

Ресторация, в наше время заведение не очень благородное, в дни царствования короля Иакова была новшеством, столь же модным среди светской молодежи той эпохи, как современные первоклассные клубы среди молодежи наших дней. Она отличалась от них главным образом тем, что ее двери были открыты для всех и от ее посетителей не требовали никаких других рекомендаций, кроме хорошего платья и изрядной доли самоуверенности. Гости обычно обедали вместе в установленный час, и хозяин этого заведения восседал за столом в качестве церемониймейстера.

Monsieur le chevalier (как он сам себя именовал) Saint Priest de Beaujeu был подвижный худощавый гасконец лет шестидесяти, вынужденный покинуть родину, как он говорил, из-за дуэли, на которой он имел несчастье убить своего противника, лучшего фехтовальщика на юге Франции. Его притязания на знатность поддерживались шляпой с пером, длинной шпагой и костюмом из узорчатой тафты, сшитым по последней моде парижского двора и не очень пострадавшим от долголетней службы; на нем, словно на майском дереве, развевалось множество лент и бантиков, общая длина которых, как было подсчитано, составляла не менее пятисот ярдов. Но несмотря на такое обилие украшений, многие считали, что monsieur le chevalier словно создан для своего теперешнего положения и что судьба вряд ли могла вознести его хотя бы на дюйм выше. Тем не менее одно из развлечений лорда Дэлгарно и других знатных юношей, посещавших это заведение, заключалось в том, что они обращались с monsieur de Beaujeu с насмешливой церемонностью, видя которую, более заурядные и наивные простаки делали неуклюжие попытки подражать им, оказывая хозяину неподдельное почтение. Все это еще больше увеличивало врожденную развязность гасконца, и он нередко позволял себе вольности, несовместимые с его званием, и ему не раз приходилось испытывать унижение, когда его без церемоний ставили на место.

Когда Найджел вошел в дом этой выдающейся личности, который еще совсем недавно служил резиденцией одному знатному барону при дворе королевы Елизаветы, уединившемуся после ее смерти в своем родовом поместье, его поразила царившая там роскошь, а также многолюдное общество. Повсюду развевались плюмажи, звенели шпоры, сверкали расшитые золотом камзолы, и, во всяком случае на первый взгляд, все это оправдывало панегирик лорда Дэлгарно, уверявшего, что в этом доме можно встретить только молодежь, принадлежащую к самому высшему обществу. При более внимательном взгляде впечатление было не столь благоприятное. Среди присутствующих можно было заметить нескольких человек, чувствовавших себя не вполне свободно в роскошных одеждах, из чего следовало заключить, что они не очень-то привыкли к столь пышным нарядам. Были среди них и такие, чье платье с виду, казалось, не уступало одежде других гостей, но при более внимательном рассмотрении обнаруживало различные мелкие ухищрения, при помощи которых тщеславие пытается скрыть бедность.