Дик (СИ) - Элен Форс

к Вам в гости? — Бурков в рубашке с закатанными рукавами и джинсах также вышел ко мне навстречу. Он был максимально непринужден и расслаблен. В отличие от меня.

Я пожалел, что сдал табельное оружие.

Глядя на самодовольное ебало Буркова испытываю неконтролируемую жажду убийства. Трясло так, что зубы сводило. Хотелось придушить козла голыми руками.

— Что ты тут делаешь? — злобно чеканю, делая шаг вперёд, отодвигая в сторону мать Ангелины, желая сцепить пальцы вокруг его шеи. Захожу в коридор без приглашения. Сейчас вообще не до воспитания и церемоний.

Почти набрасываюсь на него, меня удерживает новая деталь, которая никак не укладывается в голове.

Оборачиваюсь и млею. Охреневаю настолько, что даже замираю.

— Привет. — тихий, робкий, еле различимый голос.

Передо мной стоит Ангелина в скромном чёрном платьице, которое открывало вид на ее шикарные ножки. Две стройные ножки без единого синичка и недостатка. Вид у нее был шикарный. Красавица. Совсем не напоминала жертву изнасилования.

Я отчаянно ищу хотя бы след насилия. Хоть что-нибудь, что говорило бы, что ее держали насильно. И не потому, что хотел бы, чтобы ее побили, а потому что я ни хера не понимаю. Ее похитили, этот гандон хотел ее изнасиловать при всех, а она стоит передо мной без единого синяка и смотрит невинными глазами.

— Что прости? — спрашиваю я, не одупляя того, что происходит. Смотрю Сиськастой прямо в глаза, ожидая объяснения. Внутри происходит ломка: хочу обнять ее, вдохнуть запах, дотронуться до жопы, чтобы убедиться, что она передо мной.

Бурков подходит к ней и демонстративно обнимает за талию, притягивает к себе, покоя руку на ее жопе. Он это делает специально, вызывает эмоции во мне.

— Дик, вы в моем доме. Вы можете себя вести скромнее? — даже не различаю слова, которые мне произносят совсем рядом. Родители Ангелина за моей спиной, невольные свидетели этого цирка. Гнев застилает глаза. Просто крышу сносит.

— Как ты, Дик? — Ангелина убирает волосы за ухо и затравленно зыркает на меня. Ничего не понимаю.

— Отлично, разве не видно?

— Что у тебя с рукой?

— Одно мудло выстрелило. — говорю я, испытывая острое желание выпить и выкурить косячок. Перевожу взгляд с Буркова на нее и обратно, ощущаю себя идиотом, которого развели как лоха. — Что ты тут делаешь?

Она открывает рот, но не издаёт ни звука. Напоминает бледную мумию. Смотрит на меня, а в глазах слезинки дрожат.

— Мы пришли с Ангелочком рассказать о том, что собираемся пожениться. — насмешливый голос Буркова раздражает. Рука начинает пульсировать и ныть, болеть с такой силой, что готов ампутировать ее, чтобы это больше не чувствовать.

— Что? — снова глупо повторяю я.

— Мы женимся. — тихо говорит Ангелина, стараясь не смотреть мне в глаза и я уже совсем ничего не понимаю.

— Не переживай, мы пришлём тебе приглашение.

Он наклоняется, кладя руку ей на живот и целует в губы, накрывает ее. Поцелуй длится дольше, чем нужно, слышу звук перегоняемой слюны изо рта в рот.

Белая пелена застилает глаза. Слышу звуки, но ничего не вижу.

У меня сносит крышу.

Убью, суку.

Просто подаюсь вперёд и оттаскиваю мудака от нее, наношу удар за ударом прямо по его наглой рожи, вижу как Бурков ухмыляется, ему доставляет удовольствие моя реакция. Прикладываю его головой о стену. Раз. Два. Три.

Меня пытаются оттащить от него, перехватывают мои руки. И Бурков сразу же вскакивает и наносит ответные удары. Он бьет меня в живот. Толкает. Шипит в самое ухо:

— Смирись, Дик… Оставьте нас одних, пожалуйста, мы поговорим, как мужики… тет-а-тет!

Родителей смывает сразу же, как будто и не было. Они слушают этого мудлана, как главу семьи. С каждым фактом, который я узнаю на них — начинаю ненавидеть все больше. Остается стоять только Ангелина, она придерживается за стену. Лицо невероятно бледное, нижняя губа дрожит. Она смотрит на нас с нескрываемым страхом.

— Я сказал наедине. — Бурков говорит мягко, но я чувствую скрытый подтекст в его голове.

Она выдыхает и все же разворачивается и медленно уходит. Она не похожа на ту девочку, которая любила поязвить дерзким язычком, слишком покладистая. До отвращения. Будто подменили.

— Ты принуждаешь ее силой. — выплёвываю я. — Доберусь до тебя, отстрелю твою башку, нахер.

— Разве? — он смеется мне в лицо. — Не принимай желаемое за действительное.

— Пошёл нахер. — отталкиваю его. — Я грохну тебя и, если будет нужно отсижу до конца своих дней. — Ангелина! Лина, блядь!

Я ору на весь подъезд, срывая голос.

Мне посрать на Буркова и на его угрозы. Если будет нужно — я отсижу, сдохну при необходимости.

Сиськи Ангелины того стоят. Девочка не должна продавать душу этому дьяволу.

— Дик уходи! — Лина выскакивает из комнаты. Все ее лицо в слезах, которые текут ручьями по щекам, скатываясь постепенно в декольте. Ощущаю боль, которую она испытывает. — Прости меня, но я не хочу тебя видеть, слышишь? Мы с Ромой хотим пожениться. Ты тут лишний!

У нее почти срывается голос, Ангелина сжимает руки в кулаки, почти топая ногой.

Смотрю на нее и не верю в этот цирк.

— Слышишь? Пошёл вон! — Бурков уже спокоен. У него из носа стекает тонкая струйка крови.

— Никуда я не пойду один. Лина, если он тебе угрожает, забей хер, мы прорвёмся!

— Я вызову сейчас полицию. — говорит она, доставая телефон и набирая номер. — прошу тебя, покинь дом моих родителей.

— Пиздец. — выдыхаю, не веря ни своим ушам, ни глазам. Я горбачусь, чтобы спасти ее жопу, а она вон значит как со мной. — НУ ты и сука…

Резко направляюсь к выходу, не желая ни минуты больше находится в этом доме. У самого входа Бурков преграждает мне путь и говорит на прощание:

— Я пришлю тебе видео, как буду ее трахать… — он говорит это так тихо, что его слышу только я.

— Да, пожалуйста. — усмехаюсь громко, чтобы она слышала.

Вылетаю из дома и быстром шагом пересекаю вылизанную территорию, меня просто трясёт. Если я сейчас не выпью, то сорвусь. Мне позарез нужно набухаться и потрахаться. На ходу ищу в телефоне нужный номер.

— Любаня, будь у меня через пол часа. — говорю я, закуривая. Она приедет, прилетит сама. За ней не нужно бегать, как за этой.

Пора спустить жидкость с яиц.

***

Ангелина.

Больно. До ломоты в костях. Разрывается мясо, сердце кровоточит.

Смотрю на Дика и умираю. Люблю его. С первого взгляда, наверное, влюбилась так сильно в этого мужчину. Мой идеал.

Думала, что уже никогда не увижу его. Боялась, что Рома убьёт его, засадит в тюрьму, искалечит, он может. Я ощущаю