Четыре Ступени (СИ) - Елена Квашнина

Как и следовало ожидать, виноватыми получились Рябцев с Ковалёвым. Матерей их в школу вызвали, дневники красными чернилами изукрасили, различных ужасов с три короба наобещали. Смешно становилось. Ведь ничего из обещанных ужасов реально воплотить Лев Яковлевич права не имел, а ученики если и не знали о его возможностях точно, то догадывались. Вся воспитательная работа Галины Ивановны, по выражению Люськи, пошла псу под хвост. Единственным результатом скандала явилось перенесение контрольной на следующий урок. На который, кстати, не явился весь класс. Коллективный такой прогульчик. Опять дирижёром Галина Ивановна, пугалом Лев Яковлевич, стрелочником Светлана. Опять виноваты Ковалёв с Рябцевым. И вызов матерей в школу, и дневники в красных чернилах, и три короба ужасов.

- Ты, Аркадьевна, к выговору готовься, - усмехаясь, предупредила Люська.

Светлана, по незаметно сложившейся традиции, под кофеёчек обсуждала с ней происходящее. Сидели в кабинете у Панкратовой

- За что выговор? - удивилась Светлана.

- За отсутствие воспитательной работы в классе. Или я Гальку не знаю, - Люська была невозмутима.

- Из-за такой малости?

- Если я хоть что-нибудь в школьной практике смыслю, это только начало, - Люська шумно отхлебнула из стакана горячей жижи. - Ты кого подозреваешь, Галиуллину?

- Ага, - кивнула Светлана.

- И я бы на твоём месте Рушанку трясти начала. Но трясли, наказывали-то Рябцева с Ковалёвым. Думаешь, они долго без вины виноватыми ходить согласятся? Теперь они журнал сопрут. Вот увидишь.

- Господи! Зачем им журнал красть?!

- Затем… Один раз контрольную сорвали? Сорвали. Во второй раз её прогуляли? Прогуляли. Причём демонстративно. Никуда с территории школы не уходили. Толклись возле спортивной площадки. Я в окно видела. Наказать их серьёзно Галька никак не сможет. Если только нервы потрепать. У неё с её дебильными представлениями о педагогике всего один выход: за эту контрольную всему классу единиц понаставить. Частокол нарисовать. И твоя Рушанка пойдёт на крайние меры. Но не своими руками. Рябцева с Ковалёвым подбивать станет. А те будут рады стараться учителям в ответ насолить. Сопрут журнал, посмотришь.

- Ты что, в мой журнал заглядывала, и частокол там увидела? - ужаснулась Светлана.

- Не, в журнал не заглядывала и частокола пока не видела, - откликнулась Люська.

- Откуда же ты знаешь?

- Кто тебе сказал, что знаю? Предполагаю только.

Она ещё кое-что высказала, исходя из своего опыта и умения анализировать ситуацию. Люськины предсказания всегда почти стопроцентно оправдывались. Никаких точных знаний не нужно. Достаточно послушать панкратовское “предполагаю, что…”.

После разговора с приятельницей Светлана прямой наводкой отправилась в учительскую. Добыла свой журнал из стопки других, раскрыла на нужной странице. Горько усмехнулась. Частокол наличествовал. Вертикальный. Двадцать девять человек в классе - двадцать девять единиц. Столбиком. Ну, Галина Ивановна, спасибо! Вы ошибки делаете, ляпы педагогические, и мне же потом за собственные ошибки выговор вкатите. Хорошо, Люська надоумила.

Но как бы Светлана не следила за журналом, через два дня он всё-таки пропал. Светлана внутренне психовала. Напророчила Панкратова. Пифия районного масштаба. Точно по нотам партия разыгрывалась. Свежий скандал завертелся, закрутился. Специальная планёрка, малый педсовет. И везде Светлане доставалось по первое число. Где уж тут о робкой любви своей думать. Мимо Павла Николаевича она старалась быстрей проскочить. Краснела, отводила глаза. Стыдилась, одним словом. Вроде, не виновата была в происходящем, но чувствовала себя виноватой. Потому не видела, какое сочувствие наполняло взгляды Дубова. И хорошо, что не видела, не замечала. Жалости бы его не перенесла.

Журнал скоро отыскался. Опять через пару дней. На перемене подбежала, запыхавшись, Ирочка Кахаева.

- Светлана Аркадьевна! Вас завуч к себе в кабинет зовёт, - перевела дух, в лицо не смотрела. Светлана насторожилась.

- Зачем? Не знаешь?

- Знаю, - выдохнула Ирочка. - Наш журнал нашли. В мусорном баке, за школой.

У Светланы похолодело внутри. Перед мысленным взором замаячил напророченный Люськой выговор с занесением в трудовую книжку. Спросила немеющими, деревянными губами:

- Обгорелый?

- Ой! Откуда вы… - распахнула глаза Ирочка. Не договорила фразу.

“От Панкратовой, - мелькнуло в голове у Светланы. - От провидицы школьной”. На негнущихся ногах она отправилась в кабинет к завучу. Ирочка растерянно смотрела ей вслед.

Если бы к другим неприятностям выговор в трудовую книжку всё-таки вкатили… Тогда бы Светлана уверовала в Люську, как древние греки в дельфийского оракула. Однако, как всегда, предполагаемый ход событий был нарушен человеческим фактором. Неожиданно вмешался Дубов.

По поводу ЧП, одно за другим следующих в классе Светланы, созвали дополнительный педсовет. На сей раз расширенный. Поначалу долго ругали классного руководителя. Затем так же долго решали, как наказать обнаглевший седьмой “Б”. Журнал новый заводить, оценки восстанавливать, пусть детишки зачёты по всем темам всех предметов сдают. После уроков, само собой, в свободное время.

- Делать мне больше нечего, как только до конца мая после уроков у них зачёты принимать! - выкрикнула математичка Сорокина так, что перекрыла общий гвалт. Понять Сорокину было можно. У неё же одни письменные зачёты намечались. В таком количестве! Одуреть! Ставку Шергуновой на текущий год Лев Яковлевич разделил между собой и Сорокиной. Только у директора изначально было шесть часов нагрузки, а у Сорокиной двадцать восемь. Плюс тетради. Контрольные, самостоятельные и прочая ковыряловка, не считая кабинета и классного руководства.

- Вы что-то предложить намерены? - встрепенулся директор.

- Ничего особенного, - недовольно отозвалась Сорокина. - Про двойную бухгалтерию вспомнила.

В кабинете почти сразу установилась тишина. Тема, затронутая математичкой, именно в их школе негласно находилась под запретом. Многие учителя в обычных общих тетрадях или в ежедневниках дублировали страницы журналов тех классов, где вели часы. Очень удобно. Можно рисовать любые знаки, зачёркивать, исправлять, ставить бесконечные точки или плюсы с минусами, делать пояснительные записи. Можно работать с оценками дома. В результате педагоги на уроках пользовались своими тетрадками, в конце недели перенося все оценки и буковки “н” в официальные журналы. Кое-кто, бессовестный, и в конце месяца. На школьном жаргоне назывались сии действия ведением двойной бухгалтерии. Всю неделю журналы пустые, а в пятницу уже “расписанные”. Галина Ивановна жутко боялась проверок из “района” и “города”. Вдруг нагрянут без предупреждения среди недели, и что? Пустые журналы. Гоняла за двойную бухгалтерию почём зря.