Одиссея варяжской Руси - Михаил Серяков

Весьма важным оказывается и то, что немецкий эпос называет завоевателя Судерса Ильей Русским, то есть Ильей Муромцем. Образ главного героя наших былин складывался на протяжении столетий и имел целый ряд исторических прототипов. Тот факт, что одним из наиболее ранних прототипов этого богатыря был князь Бранлив из Жития Стефана Сурожского, красноречиво показывает, что его дальний победоносный поход на юг был воспринят современниками как героический подвиг. Данный вывод на первый взгляд противоречит хорошо известной былинам характеристики Ильи Муромца как крестьянского сына, совершавшего свои подвиги во время правления Владимира Святославича. Однако следы более раннего пласта данного образа встречаются нам в былине «Илья Муромец на Соколе-корабле». В ней главный герой вместе с Добрыней плавает на корабле по морю, а когда «турецкий пан, большой Салтан» хочет захватить корабль, Илья Муромец собирается выпустить свою стрелу «в турецкий град… самому Салтану в белу грудь»{620}. Данная былина заметно отличается от других былин, посвященных подвигам Ильи Муромца, уже тем, что в большинстве из них он защищает от врагов родную землю и совершает походы пеший или верхом на коне, но отнюдь не на корабле. Поскольку ко времени окончательного сложения текста былины бывшие византийские владения принадлежали уже туркам, становится понятным появление в ней турецкого Салтана. Весьма показательно, что описание корабля Ильи Муромца в данной былине перекликается с изображением кораблей Вещего Олега во время его похода на Царьград (рис. 15). Из-за неоднократной прорисовки носа корабля сказать, какая конкретно птица была на нем изображена, затруднительно, однако очевидно, что ладьи Олега на древнерусской миниатюре явно отличаются от скандинавских драккаров. Следует также вспомнить, что сын Ильи Муромца именуется в былинах Подсокольничком, что вновь указывает на связь главного русского богатыря с образом сокола — тотемной птицей ободритов-ререгов. Как уже отмечалось выше, брак Ильи Муромца с Латыгоркой указывает на какую-то связь богатыря как с княжеским родом, так и с Прибалтийской Русью. О том, что некогда Илья Муромец занимал в былинах более высокое положение, нежели то, какое фиксируется во время их записи в XVIII–XX вв., красноречиво говорят и данные немецкого эпоса XII в. В нем Илья Русский внезапно оказывается братом Владимира и правителем Греции. Эти наиболее ранние записи говорят о том, что первоначально Илья и в отечественном эпосе фигурировал как родственник правящей династии, а указание на его правление в Греции свидетельствует о его активности в южном направлении, отголоски которой сохранились в былине «Илья Муромец на Соколе-корабле». Сравнение между собой данных русского и немецкого эпосов показывает, что первоначально Илья Муромец являлся родственником Рюриковичей, был связан с образом сокола и предпринял морской поход на юг. Все это полностью соответствует тем данным, которые были нами установлены о предводителе русов из Жития Стефана Сурожского.

Рис. 15. Поход Вещего Олега на Царьград, миниатюра Радзивилловской летописи 

Впоследствии образ Ильи Муромца эволюционировал от княжеского родственника к крестьянскому сыну как под влиянием других исторических прототипов, так и под влиянием желания простого народа видеть любимого героя выходцем из своей среды. Отметим, что с чисто этимологической точки зрения само прозвище русского князя в житии способствовало подобной эволюции. Как отмечают лингвисты, имена Бранимир и Бранислав образованы от корня -borniti-, ст.-слав. бранити: болт, браня, «защищать, предохранять», «боронить», диал. браним, «охранять, стеречь» и «боронить вспаханное поле», макед. брани, «защищать, оборонять», «боронить», сербохорв. бранити, «защищать, оборонять», «боронить (пашню)», словен. braniti, «защищать», «боронить», чеш. braniti, «защищать», в.-луж. bronic, «вооружать», н.-луж. bronis, «вооружать, защищать, охранять», польск. bronic, «защищать, оборонять», др.-русск. боронити, «защищать», рус. боронить, «защищать, оборонять», «бороновать, производить обработку вспаханной земли, разрыхлять ее бороной», ст.-укр. боронити, «защищать, оборонять», укр. боронити, «оборонять, защищать», «бороновать»{621}. Таким образом, мы видим, что почти во всех славянских языках исходный корень относился одновременно и к военному делу, и к обработке земли, что, безусловно, облегчило последующее переосмысление образа Бранлива как крестьянского сына. Стоит вспомнить, что одним из самых первых подвигов Ильи Муромца оказывается освобождение «дорожки прямоезжей» в столицу Киевской Руси. Хоть под влиянием его новой биографии в Киев путь прокладывается уже из Чернигова, однако этот подвиг богатыря в былинах вновь перекликается с походом Бранлива, проложившего новый путь «го варяг в греки». Ниже будет рассмотрен еще один сюжет про Илью Муромца, который может быть соотнесен если не непосредственно с Бранливом, то с эпохой контактов восточных славян с варяжской Русью.

Внимательное исследование известия Жития Стефана Сурожского позволяет сделать вывод не только о наличии русов на севере Восточной Европы до призвания Рюрика, но и впервые по достоинству оценить влияние князя Бранлива на русскую историю. По всей видимости, именно он, являясь родственником ободритской княжеской династии, способствовал заключению брака Умилы с Готлибом, который после смерти Гостомысла привел к появлению на севере Восточной Европы очередной волны переселенцев из варяжской Руси. Почти одновременно с этим он совершает поход из окрестностей будущего Новгорода в Крым, прокладывая знаменитый путь «из варяг в греки», который впоследствии станет одним из магистральных путей будущего Древнерусского государства. Именно по следам Бранлива пойдет впоследствии преемник Рюрика Олег, который сначала объединит Новгород и Киев, а после совершит морской поход на Царьград. Таким образом, наряду с Волжско-Балтийским путем возникнет второй великий путь на юг, соединяющий Балтийское и Черное моря. Воспетый за совершенный поход на юг, Бранлив станет в дополнение ко всему одним из первых исторических прототипов былинного Ильи Муромца. Если раньше известие о взятии Сурожа рассматривалось вне тесной связи с последующей историей Древнерусского государства и трактовалось как заурядный грабительский набег русов, то помещение его в контекст эпохи показывает большое влияние этого деяния на последующие события. Именно благодаря активной военно-дипломатической деятельности Бранлива были упрочены связи ильменских словен с ободритами, что впоследствии привело к появлению на Руси первой княжеской династии, позиции русов на севере Восточной Европы были усилены за счет укреплений Городища близ будущего Новгорода, а проложенный к Черному морю путь стал одним из важнейших политических и экономических векторов, по которому стала впоследствии развиваться Древняя Русь. Еще одним важным источником для нашего исследования является сообщения различных мусульманских авторов о трех группах русов в Восточной Европы. Одним из первых о них писал Ибн Хаукаль: «И русов три группы. (Первая) группа, ближайшая к Булгару, и царь их в городе, называемом Куйаба, и он больше Булгара. И группа самая высшая (главная) из них, называют (ее) ас-Славийа, и царь их в городе Салау, (третья) группа их, называемая ал-Арсанийа, и царь их сидит в Арсе, городе их. И достигают люди с торговыми целями Куйабы и района его». Об этом же с незначительными вариациями говорит и автор анонимного сочинения «Худуд ал-алам»: «Куйа.а — город русов, ближайший к мусульманам, приятное место и резиденция царя. Из него вывозят различные меха и ценные мечи. Сла.а — приятный город, и из него, когда царит мир, ведется торговля со страной Булгар. Артаб — город, где убивают всякого чужестранца…» Позднее об этом же писал и ал-Идриси: «…Русов три группы. Одна группа их называется рус, и царь их живет в городе Куйаба. Другая группа их называется ас-Славийа. И царь их в городе Славе, и этот город на вершине горы. Третья группа называется ал-Арсанийа, и царь имеет местопребывание в городе Арсе»{622}. Подавляющее большинство исследователей считает, что под Куйабой восточные авторы подразумевали Киев, а под ас-Славийа — область ильменских словен с центром в городе Слава, предшественнике Новгорода. Последний Е.Н. Носов отождествляет с Рюриковым городищем. Весьма показательно, что, согласно «Худуд ал-алам», только Славийа ведет торговлю с Волжской Булгарией, что перекликается не только с данными археологии, но и с определением ПВЛ восточных пределов распространения варягов. С другой стороны, именно самую северную группу русов Ибн Хаукаль называет самой высшей или самой главной по отношению к двум другим. Локализация третьего центра русов до сих пор остается дискуссионной. Следовательно, для правильной датировки известий о трех группах русов ключевым вопросом является время основания Новгорода. Как следует из самого его названия, он действительно был «новым» городом и впервые в летописи упоминается под 859 г., а древнейшая из найденных в нем археологами уличных мостовых датируется 953 г., хоть, разумеется, при дальнейших раскопках вполне могут быть обнаружены и более ранние следы поселений. Кроме того, ниже древнейшей мостовой залегает слой толщиной около 40 см, который пока не может быть точно датирован современными методами. Поскольку в ПВЛ относительно Новгорода фигурируют две взаимоисключающие версии, согласно которым его основали то ли пришедшие с юга славяне, то ли Рюрик, то решающее значение приобретает комплексное изучение городской структуры. На основании всестороннего изучения всех имеющихся данных В.А. Янин и М.Х. Алешковский пришли к следующему заключению: «Из изложенного наблюдения следует очевидный, хотя и предположительный вывод: князь в Новгороде был вторичен по отношении к тем общественным силам, которым город обязан своим возникновением»{623}. Однако если это так, то известия восточных авторов о трех группах русов относится ко времени до призвания Рюрика, то есть до 862 г. Следовательно, в землях ильменских словен русы присутствовали еще до летописного призвания варягов.