Повести писателей Латвии - Харий Галинь

— Ничего, летом опять все съедутся, во всем помогут, и все такое… Ну, побегу я.

— Тебе легко сказать, а попробуй-ка прождать целую зиму. Еще кто знает, доживу ли до весны-то… Приходите вечером, для Дауманта бутылка вина найдется. А то одна как старая кочерыжка.

— Если Даумант вовремя заявится… Да вряд ли. А мне после обеда на ферму сбегать надо.

— Ну да, всем недосуг, — вновь вздохнула старушка.

Элга подхватила сумку, попрощалась. Когда за ней хлопнула дверь, Мирта принялась распечатывать конверт. Она знала: от Фридиса Фигала. Ну как же! Коли всю жизнь помнил, нешто на краю могилы забудет.

VI

Кукование кукушки напомнило, Дагнии прошлую весну, то утро, когда она ходила за водой. Тогда она себя здесь больше чувствовала хозяйкой, чем сейчас, хотя Мартынь, а значит, и она, его жена, считаются законными наследниками этого дома. В прошлом году Дагния бродила по двору и по саду, прикидывая, что и как они переделают. Но какой смысл строить воздушные замки, если тетя всякую попытку что-нибудь переменить встречает в штыки, оправдываясь тем, что скоро умрет, а сама все не умирает. Упаси бог, Дагния не ждала ее смерти, пусть живет на здоровье, только, раз уж отписала дом, дала бы и будущим хозяевам сделать что-нибудь по-своему.

Женщина бросила взгляд на зеленую лужайку за клетью: ну было бы там озеро! Летом сохнешь на этой горушке, как вобла. Три километра до реки все же далеко; пока домой вернешься, пот опять катится ручьями. Да и сколько раз туда сходишь? Прошлым летом только дважды выбрались. Добро бы хоть покупаться можно было как следует, так ведь нет, вода и до пояса не достает. Если бы на машине можно было туда ездить, тогда другое дело, да где уж, тетка непременно скажет: лимузин не для того, чтоб его по кустам гонять. Сама свои телеса замочить боится и другим не дает. И народу на хуторе что-то многовато стало. Слишком обжитой сельский дом теряет свою романтическую привлекательность. А Олита с Виктором чуть ли не каждую субботу сюда являются. В конце месяца девчонка школу закончит, начнется у них отпуск; значит, будут тут жить безвылазно. Тетушка, конечно, приглашает их что есть мочи: бывшая невестка станет ей утром и вечером давление мерить, капельки капать. Залечит тетку до смерти, ей-богу. На наследство рассчитывает, да не знает, что напрасно…

Дагния подошла к кусту сирени, наклонила ветку, сунула лицо в прохладные гроздья и закрыла глаза. Так в последнюю школьную весну она ходила искать счастье о пяти лепестках, чтобы на экзамене повезло, а сама, спрятав лицо в сирени, думала о Мартыне из параллельного класса, лучшем спортсмене школы, который на переменах как бы невзначай то и дело оказывался рядом, потом на школьных вечерах приглашал ее на вальс, потом стал провожать домой. Разумеется, тогда было безумием зарегистрироваться на первом курсе и поселиться в одноместной комнатке общежития, подавая плохой пример остальным девушкам. Зато на своей серебряной свадьбе она будет выглядеть невестой, а не пожилой тетенькой. Наверное, ей на роду написано раннее замужество: мать очень рано вышла за отца, у сестры была свадьба, когда она еще не закончила сельскохозяйственной академии. Только бы Угис не поспешил, не повесил бы какую-нибудь соплюху на шею себе и родителям! Ранние браки часто неудачны, а развод у них в роду не принят.

Дагния отпустила ветку, несколько цветков упало, один зацепился за пушок на руке. Дагния подумала, как поздно в этом году все цветет, скоро уж Янов день, середина лета, а сирень только-только начинает осыпаться.

Она пошла вдоль кустов. Там, в конце двора, стучали лопаты.

— Мужчины, обедать! Стол накрыт, все стынет!

— Женщинам кажется, что самое важное на земле — кастрюля с супом. — Голос Мартыня звучал резко, наверное, опять с Виктором не поладили.

— Враз не можем, раствор залить надо, а то затвердеет, — откликнулся Даумант.

— Это долго?

— Минут десять — пятнадцать.

— Пожалуйста, поскорее! — возвращаясь, повторила Дагния. — Иначе мои фирменные котлеты потеряют свою кондицию.

Она гордилась своими котлетами. Мясо, конечно, нужно хорошее. Дагния сама пропускала его через мясорубку вместе с луком, добавляла к фаршу щепотку крахмала, пару яиц, по вкусу соль, перец — все в точности, как написано в поваренной книге, как делают сотни хозяек, и все же не у каждой котлеты получались такими вкусными, как у нее. Секрет Дагнии был в другом: воды она добавляла ровно столько, чтобы котлеты были сочными, но не разваливались. Чуть меньше или больше — все насмарку. Вроде лотереи: возьмешь первый билет, возьмешь третий, а выигрышный посередке останется. А бывает, и все три пустые. Конечно, играть в лотерее — не котлеты жарить, и опыт здесь не имеет никакого значения, кому суждено, тому и выпадает счастье. Дагнию оно, слепое, всегда обходило стороной.

Обед затянулся. Да и как иначе, если на столе и водка, и пиво. Тут уж мужчины должны все мировые проблемы решить, а это, понятно, скоро не делается.

Что касается чемпионата мира по хоккею, то мысли Угиса на этот счет всерьез не принимались. Даумант не следил за матчем, поэтому в споре не участвовал, а мнения Мартыня и Виктора разошлись, благодаря чему изменения в турнирную таблицу внесены не были, и чемпионы, слава богу, пока остались при своих медалях. Футбольный сезон еще не набрал силу, а состоявшиеся игры можно было бы обсудить без больших споров, если бы Виктор, болельщик-любитель, больше уважал мнение Мартыня-специалиста; в конце концов, учитель физкультуры больше понимает в спорте, чем провинциальный лавочник, хоть он и называет себя гордо заведующим магазином.

Мирте не нравились эти разговоры про всякие ауты, шайбы, ворота и незнакомых людей. Скоро уж вечер, а работа застопорилась на полпути.

Дагния убрала тарелки из-под второго. Олита принялась наливать в глубокие кисель из ревеня.

— Мне не надо, — отказался Виктор. — Ты же знаешь, когда я пью, сладкое не ем.

— Дают — бери, а бьют — беги, — вставила Мирта.

— Это смотря как бьют, тещенька дорогая, смотря как бьют! — у Виктора явно развязался язык. — В футболе, например, чем больше бьют, тем лучше. И публике нравится, и команде польза.

— Опять про футбол…

— А бывает, так бьют, что не дай бог! Недавно один знаменитый боксер после полуночи шел домой, ну, был под мухой — с друзьями в ресторане посидели. Пристали к нему двое длинноволосых. Сначала, как водится, попросили закурить. Этот отвечает: «Не курю». Ведь спортсмен. А эти: «Ах так!» И в морду. Ну, а боксер тоже не деревянный божок. Дал сдачи, святое дело! Левый удар, длинноволосые рассыпались кто куда, ну, а этот отправился домой. На другой день приходит к нему депеша из милиции. Что такое? Оказывается, сломал человеку скулу. Еле отделался от тюрьмы.

— Это было лет пятнадцать назад или даже больше, — заметил Мартынь.

— А я говорю, недавно!

— Какая разница, — потушила спор Мирта. — А что ж его не посадили? Это нешто дело — ходить по улицам да скулы ломать.

— Он не ударил бы, не напади они. Сами и виноваты, надо понимать, что порой осечка бывает. А за себя постоять всякий имеет право. Святое дело!

— Так-то оно так, а все одно нехорошо, — встревоженно шамкнула свое Мирта. — Ну и дела творятся на белом свете! Одна я ничего не вижу и не слышу. Будто ничего и не случается.

— Постоянно случается! Когда спать ложитесь, смело можете помолиться за упокой очередных душ. Да вот хоть вчера: по пути к вам «Жигули» в канаве видели. Стекла вылетели, кузов помят, как шляпа. Вверх тормашками, говорят, летел.

— И погибшие есть? — тетины глаза загорелись любопытством.

— Надо думать, есть, — чувствуя, что приобрел заинтересованного слушателя, продолжал Виктор свой рассказ ужасов. — Правое сиденье разворочено, руль согнуло, кто впереди сидел, вряд ли в живых остался. А в тот раз, когда у поворота на Элстери машина перевернулась, из пяти человек четверо на месте скончались. Все в ряд лежали, лица тряпками прикрыты… У меня сердце не выдержало, разворачиваем, говорю, жена, транспорт, катим назад. Так мы в тот раз к вам и не приехали, да ведь Олита писала. Сколько там кровищи пролилось, в машине будто бидон с сиропом опрокинули.

— Удивительно, как это вы мимоходом успели все до тонкостей разглядеть, — пожала плечами Дагния.

— Почему мимоходом? — Олита округлила глаза. — Мы отъехали в сторону и остановились.

— А мы никогда не останавливаемся, когда видим аварию. Удовлетворять свое любопытство за счет чужого несчастья — это как-то…

— Зачем же любопытство? — Виктор бросился на выручку жене. — Я остановился, чтобы разобраться. Все проанализировал, что, как и почему.

— И за десять минут тебе картина стала ясна полностью! — усмехнулся Мартынь.

— Святое дело! — Виктор, задетый, вздернул подбородок.