Против шерсти - Стефан Серван

решался их убрать. Мелочь, но, я уверена, для Морган это могло бы значить многое. Я не была религиозна, но если Бога – или богиню – можно было где-то обнаружить, то точно на рваном покрывале, хранившем память о Морган, а не рядом с Савини и приспешниками Лиги.

По ночам охранники непрестанно ходили между кроватями с фонариками и рациями в руках, так что нам пришлось прекратить собрания, на которых мы рассказывали истории. На входе в цех и выходе из него нас обыскивали, а качество сшитых нами вещей тщательно проверяли.

Я все еще ощущала слабость и, несмотря на то что нам давали очень мало еды, с удивлением обнаружила, что у меня уже начал округляться живот.

О том, как у Кошек устроен обмен веществ, было известно не так много, не считая того, что в одном из генов хромосомы Х произошла мутация. Это все, что я знала. Должна ли беременность протекать быстрее? Как будет выглядеть ребенок Кошки и человека? Казалось, эти вопросы нисколько не занимают девушек, которые заботились обо мне. Я прекрасно понимала, насколько это важно для них. Они верили изо всех сил. Верили, что однажды и они смогут родить ребенка, если захотят. Думаю, некоторые из них мне даже завидовали. А я не решалась сказать, что не уверена, хочу ли я этого ребенка. Однако держалась я только благодаря тому, что внутри меня втайне от людей росла новая жизнь. Потому что она напоминала мне о приятных моментах, которые я провела рядом с Томом. Потому что она давала мне надежду на будущее, заставляла меня верить, что завтрашний день наступит.

Я знаю, что это может показаться смешным и что женщина не обязана быть матерью. Но я изо всех сил цеплялась за эту возможность. За новую жизнь. За каждую частичку жизни. Потому что все, что нас окружало, было отрицанием жизни как таковой. Вокруг нас не было ни нежности. Ни ласки. Ни тепла. Не было историй. Не было смеха. А то, что зарождалось внутри меня, было возможностью одержать победу над миром лагеря.

Конечно, нужно было как-то обхитрить Кэти и охранников. Я знала, что, если мой секрет откроется, я превращусь в подопытного кролика. Фатия уже проходила через это. Она рассказывала мне, что с ней произошло после превращения. Ревер с Лемуаном заперли ее в больничной палате и делали с ней то, о чем она даже не хотела говорить. Если кто-то узнает, что я беременна, меня запрут в клетке и будут изучать, брать у меня анализы, делать вскрытие не только мне, но и зародышу. Мне нужно было любой ценой скрыть беременность, хоть я и не знала, как все пойдет дальше. Я часто думала о Сати, Томе и папе. С тех пор как запретили свидания, у нас не осталось связи с внешним миром. Как-то вечером мне показалось, что у решетки стоит папа, но подходить к нему я не стала. Я надеялась, что группе родителей, о которой он мне рассказывал, удастся нас вытащить отсюда, но иллюзий на этот счет я не строила. Сбежать было невозможно. Мне оставалось только затаиться и скрывать свое состояние как можно дольше.

Я внимательно следила, чтобы никто не мог увидеть меня голой. Живот и грудь я затянула корсетом из куска ткани, который Рыжая стащила из цеха. Я всегда доедала свою порцию, даже если еда на вкус была отвратительной. Я твердо решила выжить. Выжить и родить ребенка.

Я верила, что это возможно. Я верила в это всем сердцем.

Однажды вечером, едва заснув, я почувствовала, как кто-то зажал мне рот.

Я открыла глаза.

Охранник знаком приказал мне молчать.

Второй рукой он держал наставленный на меня пистолет.

* * *

Я так ослабла, что даже не пыталась отбиваться.

Я с трудом встала с кровати. Все девушки вокруг спали.

Мужчина ткнул пистолетом мне в спину.

– Вперед, 113.

Мы вышли из спальни. Охранник сразу же закрыл дверь на ключ.

От ледяного ночного воздуха у меня перехватило дыхание. На улице было тихо и безлюдно. Я испугалась, что охранник расстреляет меня прямо здесь, во дворе.

Из его рации донеслось потрескивание.

Охранник ответил:

– Порядок, она у меня.

Затем он подтолкнул меня:

– Давай, вперед.

Я остановилась, я не хотела идти вперед, я не хотела умирать, не хотела, чтобы все закончилось таким образом, не хотела, чтобы меня, словно животное, расстреляли посреди ночи.

Я помотала головой:

– Не надо, пожалуйста, не надо.

Мужчина снова подтолкнул меня, и я запнулась. За моей спиной раздался щелчок предохранителя.

– Тебе сказано идти вперед.

Я снова покачала головой:

– Нет.

К моему затылку прижался холодный металл пистолетного дула.

– Вперед, последний раз повторяю.

У меня не было выбора. Я со слезами на глазах пошла вперед.

Мы направлялись к административным зданиям. У ворот виднелся слабо освещенный пост безопасности.

Как они узнали мою тайну? Меня выдал кто-то из Кошек? Белянка? Рыжая? Нет, это было невозможно. Ни одна из девушек не предала бы меня.

И все-таки я в темноте шла, сама не зная куда, чувствуя затылком дуло пистолета. В конце пути меня, вероятнее всего, ждали Кэти, Ревер или Лемуан. В моем воображении сами собой возникли образы холодной лаборатории, хирургических ламп и множества острых блестящих предметов. Меня разрежут на части. Словно животное. Словно ярмарочного уродца.

Меня охватил гнев.

Я резко обернулась и ударила охранника по руке, в которой он держал пистолет. Ударила со всей силы. Мужчина вскрикнул, а пистолет полетел куда-то в темноту.

Я прыгнула и схватила охранника за шею. Он закачался на месте, повалился на землю, и я упала на него. Я зарычала, обнажая клыки. Он пытался защищаться, но я была сильнее. Намного сильнее. Я была готова его убить. Ярость будто опьяняла меня.

Лицо охранника побледнело. Он в панике затряс головой.

– Нет… нет… это не то…

Я сжимала ему горло. Кончиками пальцев я чувствовала, что он задыхается.

– Это не то, что ты думаешь, – выговорил мужчина.

Я наклонилась к нему почти вплотную. Его страх придавал мне уверенности.

– Что ты сказал?

– Это… это не то… мне просто приказали привести тебя в комнату для свиданий.

– Кто? Кэти?

Мужчина покачал головой:

– Нет. Нет, клянусь. Не… не убивай меня, прошу.

– Почему? Назови хотя бы одну причину.

Он не знал, что ответить.

– Я… я…

Больше он ничего не сказал.

Я могла бы его прикончить. Мне было достаточно чуть сильнее сдавить ему горло.

Но я этого не сделала. Может, потому, что это «я» напомнило мне «мы» – с этого слова начинались лозунги, которые мы писали на плакатах для Марша Кошек. А может, и потому, что я сказала Фатии, что никогда не изменюсь.

Я разжала руки. Мужчина закашлялся.

– Больше никогда так не делай, – рявкнула я. – Никогда больше не пытайся угрожать ни одной из нас, понял?

Он в ужасе кивнул.

Я вскочила, подняла пистолет и дождалась, пока мужчина тоже встанет на ноги.

– Вперед, –