"Притащенная" наука - Сергей Романовский

И вдруг произошло чудо! Да какое! Науку о языке спас… Сталин!

* * * * *

Вот как развивались события.

Фронда марризму постепенно вызревала не только в Москве в лице академика В.В. Виноградова и его сторонников. Оппозиция учению Марра сложилась и на Кавказе. Причем если в Армении «новое учение о языке» было в силе, то в Грузии с ним практически не считались. Лидером антимарризма в Грузии был грузинский академик А.С. Чикобава.

10 апреля 1950 г. руководители Грузии посетили Сталина на его ближней даче в Кунцево и преподнесли ему только что изданный «Толковый словарь грузинского языка» под редакцией А.С. Чикобавы. Он был в составе грузинской депутации. Чикобава знал ситуацию с его наукой в Армении и поделился своим пониманием «ново-го учения о языке» с вождем. Тот поручил Чикобаве изложить свои взгляды письменно: «Напишите, посмотрим. Если подойдет, напечатаем» [511].

Пока Чикобава работал над статьей, Сталин еще дважды вызывал его к себе. Через неделю статья была готова.

В начале 1950 г. исполнилось ровно 15 лет со дня смерти Марра. Его уже давно не было, а копья вокруг его учения продолжали ломаться. Академия наук созвала парадную сессию, где «культ Марра достиг своего апогея» [512].

9 мая того же года «Правда» печатает заказанную Сталиным статью Чикобавы [513] «О некоторых вопросах советского языкознания», предваряя ее редакционным примечанием: «Публикуется в порядке обсуждения». Этой статьей центральный орган партии пригласил всех советских языковедов к дискуссии. С чего бы это? Им бы задуматься, а они млели от внимания партии к их науке.

Началась дискуссия-спектакль. С 9 мая по 14 июля 1950 г. редакция «Правды» получила более 200 статей. Напечатали лишь то, что посчитали нужным. Дали высказаться активным марристам – И.И. Мещанинову, Н.С. Чемоданову, Ф.П. Филину, В.Д. Кудрявцеву, а также противникам «нового учения» – Б.А. Серебренникову, Г.А. Капаняну, Л.А. Балуховскому. Крайне невнятную (вероятно, со страха от дозволенности) статью опубликовал В.В. Виноградов (6 июня).

Чем же так задел Чикобава покойного Марра? Он отказал ему в главном – в праве называть себя марксистом, а раз так, то и «новое учение о языке» – типичный мыльный пузырь. Чикобава отказал Марру вправе считать языки классовыми (Это коренной вопрос: неужели никто не понял, что он согласован? И неужели поверили, что это откровение только Чикобавы?).

Итак, Чикобава раздел Марра догола, причем сделал это публично, что было вполне в духе демократии по-сталински: большевики любили прилюдный садизм да еще с позывами на некрофилию.

Как только ученики Марра и все верные марристы поняли, куда и откуда дует политический ветер, они мгновенно сменили окрас и как истинно советские интеллигенты сталинского призыва тут же дружно прокляли своего учителя-идола. Считанные единицы, такие как профессор В.И. Абаев, остались верны ему до конца. Знать бы только причину такой верности: то ли это подлинная порядочность, то ли непроницаемая глупость.

Более подробно дискуссию 1950 г. с участием Сталина, думаю, описывать не имеет смысла. Ведь нашего героя уже давно не было в живых, а было бы крайне любопытно пронаблюдать именно его поведение в этой ситуации.

Главное, что сделал Сталин для советского языкознания, он не только низверг, казалось, незыблемый культ академика Марра, но и положил конец заигрыванию языковедов с марксизмом (Конечно, только в интерпретации Марра, ведь и сам Сталин далее банальных истин, почерпнутых, кстати, из того же марксизма, языкознание не продвинул). Единственное, что Сталин милостиво дозволил ученым, так это заниматься сравнительно-историческим языкознанием.

Свою статью Сталин, как подлинный демократ, напечатал также в «Правде» (20 июня) в рамках все той же дискуссии. Называлась его статья «Относительно марксизма в языкознании». 4 июля Сталин печатает в «Правде» еще одну статью. Этой статьей «обсуждение» было закончено и начались восторги, признания, покаяния. Само собой, написали покаянные письма И. Мещанинов, Н. Чемоданов и Н. Яковлев. Забыли, видно, советские ученые, что каются только после грехопадения. Значит и Марр, и его последователи не работали, а грешили против истины, причем грешили сознательно, целенаправленно и долгие годы.

Почему Сталин обратил свой высочайший взор именно на языкознание? Почему он лично, своими статьями или выступлениями не ввязывался в дискуссии биологов, философов, физиков, геологов? Ответ, думается, не столь уж и сложен. Сталин давно, с довоенных времен, не вел «научных диспутов», не наставлял, не учил, не указывал. Народ, того и гляди, забудет, что Сталин – корифей всех наук на самом деле, а не только в подхалимских лозунгах. Да и Марр уж больно топорно обошелся с марксизмом. Поправить его – плевое дело. А чтобы в его статье не было языковедческих ляпов, под рукой два классных лингвиста – Виноградов и Чикобава.

Статьи Сталина по языкознанию перепечатывали все газеты и журналы страны.

И тут же восторженные панегирики вождю главного ученого секретаря Академии наук А.В. Топчиева – «И.В. Сталин о проблемах языкознания и задачи Академии наук СССР» [514]. Какие же такие научные задачи могли вдруг возникнуть у советской Академии наук после статьи Сталина? В том же номере журнала статья академика В.В. Виноградова «Гениальная программа марксистского языкознания» [515]. Академик В.П. Волгин написал статью «Крупнейшее событие современной науки» [516]. Не могли смолчать академики Г.Ф. Александров (философ) [517], А.М. Деборин [518] и другие представители элиты советской притащенной науки.

Две статьи Сталина были в 1950 г. изданы отдельной книжкой [519].

Итак, многолетний нарыв был вскрыт. Рана очищена и можно было начинать трудиться. Конечно, языкознание стало теперь одной из популярных и престижных наук. Все филологи вдруг и дружно решили вытравить заблуждения академика Марра в духе гениальных указаний товарища Сталина.

Мещанинова сняли со всех постов. Его место теперь занимал академик В.В. Виноградов. Ничего особенного. Как в фильме «Берегись автомобиля»: один убегает, другой догоняет. Потом ролями меняются.

20 – 21 июня 1951 г. Академия наук провела специальную сессию отделений общественных наук, посвященную годовщине опубликования гениального произведения И.В. Сталина по проблемам языкознания [520].

В 1952 г. во всех гуманитарных институтах Академии наук прошли заседания, посвященные второй годовщине опубликования все того же гениального труда товарища Сталина [521]. Даже двухтомный сборник статей выпустили, чтобы замолить грехи марризма [522].

В 1953 г. лучший языковед всех времен отправился на встречу с Марром в мир иной. И в языкознании все старые «проблемы» как-то сразу разрешились сами собой.

Прошли годы. Улеглись страсти вокруг марризма. Языковеды спокойно работали. А затем произошло то, что и должно было случиться. Когда Хрущев «развенчал» культ Сталина, то многие языковеды в пику Сталину начали исподволь реабилитировать взгляды Марра и его учеников. А при Брежневе реабилитировали по сути и сталинизм. Вновь идеологию запрягли впереди науки.

«Трудно, видимо, понять и принять тот факт, что на протяжении почти трех десятилетий целая научная отрасль огромной страны, десятки ученых, сотни и тысячи учеников шли по ложному пути. Возникает естественная потребность в поисках если не оправдания, то рационального (и даже иррационального) объяснения случившегося» [523].

Академик И.А. Орбели как-то сказал одному из своих учеников: «Вы ведь знаете, что за люди были на факультете… Но… поверьте, гений был только один – Марр» [524].

Примерно о том же пишет И.М. Дьяконов: «К сожалению, вместе с безумием поздних лет Н.Я. Марра, вместе с невольно творившимся им злом из истории нашей науки был вообще выброшен Николай Яковлевич Марр, человек огромного обаяния, страстной преданности делу, организатор нашей науки, оставивший в ее развитии неизгладимые позитивные следы, несмотря на свои жестокие ошибки» [525].

Хочется вспомнить Т.Д. Лысенко. Если бы «народный академик» ходил не в смазных сапогах, а в лакированных штиблетах, если бы он кроме родного владел еще всеми европейскими языками, если бы он, наконец, был внимателен и обходителен с «вейсманиста-ми-морганистами», а не отправлял их пачками в ГУЛАГ, то, глядишь, и у этого корифея обезмысленной науки с годами над головой засветился бы нимб святого.

Академик Покровский Михаил Николаевич