Одиночное плавание к острову Крым - Наталья Труш

Посреди помещения – деревянная лестница, ведущая на второй этаж. За лестницей – кухня, вдоль которой длинный стол с двумя длинными лавками вместо стульев.

– А что на втором этаже? – спросила Марина, задрав голову.

За перилами, ограждающими этаж, было видно только двери.

– Там жилые комнаты. Да там открыто все – сходи и посмотри!

– Не-е-е-е-ет! Я боюсь. Я потом, с тобой.

– Трусиха! Не бойся, тут никого нет и никого не будет. Никто не придет сегодня, это точно. Я тут как раз для того, чтобы никто не появился, не праздновал Новый год, ну и случайно не спалил дом. Так, все! Начинаем готовить. Вернее, я все делаю сам, а ты только ассистируешь.

* * *

Через два часа у них было все готово к празднику. За это время Марина осмелела и побывала на втором этаже. Там было все просто: комната побольше – надо полагать, родительская спальня – и три комнаты поменьше. И все так же добротно: мебель из дерева, пестрые коврики на полу, резные наличники на окнах.

В конце коридора второго этажа была еще одна крутая лестница с мелкими ступенями и отполированными перилами, ведущая на чердак.

– Да, хозяин говорил, что есть еще чердак, но там всякое барахло, не жилой этаж, – сказал Мурашов, когда Марина рассказала ему о своем путешествии по второму этажу. – Есть еще подвал, но вход в него из гаража. И баня есть во дворе. На-ка вот, закуси.

Мурашов без всякого перехода протянул Марине крошечный бутербродец с красной рыбой, листиком салата и веточкой зелени.

«Открывай рот!» – жестом показал он ей, и она подчинилась. И, шутя, куснула его за палец.

Он игру принял. Притянул к себе и забрался руками в волосы. Он пропускал сквозь пальцы шелковые пряди и целовал ее – в ухо, в щеку и даже в лоб. «И хорошо, что не в губы, – лихорадочно думала она. – Губы рыбой пахнут! Это есть ее приятно, а нюхать... тьфу! Не люблю я ее нюхать! Так, может, и он не любит!»

После такого взрыва эмоций, как и следовало ожидать, наступил момент отрезвления, с сопутствующим ему смущением. «Как дети!» – машинально подумала Марина. Удивительно, но такого не происходит в юности. Там все проще. Там присутствует любопытство с двух сторон, и этому любопытству прощается все.

«А тут два взрослых ребенка. Мы втянулись эту игру, которая направлена на одно: посмотреть, как нам будет друг с другом. Хотя это уже лишнее, все эти смотрины. На уровне «химическом» мы уже приняли друг друга, так как это происходит практически мгновенно. И мы оба-два это понимаем, но будем играть! Потому что так проще нам принять друг друга», – думала Марина.

Стоило Мурашову выпустить ее волосы из рук, как руки стали лишними, словно чужими. Он не знал, куда их деть, и не придумал ничего лучше, как понюхать пальцы. «Черт! Рыбой пахнут!»

– У тебя теперь волосы будут рыбными... на вкус!

– Ну, мне с моим именем это очень подходит, – засмеялась Марина.

– Почему? – удивленно спросил Мурашов.

– А ты не знаешь? Имя Марина значит «морская»!

– Не знал. А здорово! Марина значит «морская». Красиво. Ну, тогда пахнуть тебе рыбой! – И Мурашов снова облапил ее радостно.

И напряжение ушло само собой, уступив место ожиданию, от которого слегка лихорадит и волнует, и от любого столкновения рассыпаются искры по всей округе.

* * *

– Хорошая у тебя работа! – Марина говорила серьезно, а глаза у нее смеялись. – Тебе предоставили для отдыха целый дом, в котором есть холодильник с продуктами, телевизор и камин. Ты для компании позвал соседку и прямо в рабочее время начал охмурять ее по полной программе.

– Ты права! Надо дом осмотреть, а завтра – подвал и гараж.

– И на чердак полезешь?

– Конечно! Мало ли что там может быть! И ты будешь мне помогать в этом. А потом мы вместе красиво встретим Новый год.

* * *

Ни в гостиной, ни в кухне, ни в комнатах на втором этаже Мурашов не обнаружил ничего интересного, ничего, что относилось бы к чужой жизни, к пребыванию в доме непрошеных гостей.

А вот чердак удивил. Посреди него обнаружилась печка на кривых ножках. Не совсем буржуйка, какие в войну стояли в каждой квартире, но тоже железная, крутобокая, с дверцей, которая закрывалась на затейливую железную завитушку.

Печка и печка, и ничего в ней примечательного, если бы не один момент: она была теплой. Не до такой степени, чтоб на ней валенки сушить, но теплой! И воздух в помещении под крышей был жилой. Свет – одинокая тусклая лампочка под потолком, накрытая сверху круглым жестяным конусом, – не проникал в дальние углы чердака, которые пугали своей чернотой.

Мурашов посмотрел по сторонам, выбирая, куда ему двинуть – вправо или влево. Направился в правую сторону и через секунду скрылся из виду. Марине и идти за ним было страшно, и стоять в круге света под лампочкой – не очень уютно. Она потопталась на месте, подняла с пола книжку, листочками которой, похоже, растапливали печку. Книжка была пыльной. Марина полистала ее, на свою беду, и расчихалась, да так, что у нее слезы из глаз побежали. Один глаз тут же защипало. «А сказали, что тушь водостойкая!» – машинально подумала Марина, пытаясь проморгаться.

– Миша! Ой! Апчхи!

– Будь здорова! – услышала она в ответ.

– Миша! Я спускаюсь вниз, ладно?!

– Давай! Я сейчас, – ответил ей Мурашов и тенью проскользнул дальше по маршруту.

* * *

Она спустилась вниз и в ванной посмотрела на себя в зеркало. Ну так и есть – черный ручеек по щеке. Марина достала салфетку и аккуратно сняла тушь, попробовала воду в умывальнике – теплая! Пузатый водонакопитель автоматически начинает работать, как только включается рубильник. Машинально подумала, что Кулаков все-таки молодец! Все продумал, а когда ветряки поставит и будет собственное электричество прямо из воздуха получать, то вообще классно будет. Ей, правда, от этого не жарко и не холодно. У нее дачи нет и вряд ли будет. Хотя приятно вот так вот взять и приехать в свой дом на берегу залива, и чтоб сосны шумели...

Размечталась!

Марина аккуратно промыла глаза теплой водой, промокнула салфеткой лицо и посмотрела в зеркало.

Сначала она ничего не поняла, так как в зеркале была не одна: как на семейном фотоснимке, в зеркальной раме рядом с ней был мужчина.

Незнакомый ей.

Не Мурашов, который в принципе мог бы здесь оказаться. Более того, мужчина был страшный. От него исходило что-то неуловимое, что пугало, наводило ужас.

Марина закричала, и незнакомец зажал ей рот. Но не очень удачно: Марина вывернулась, укусила его за ладонь, и он вынужден был отпустить ее.

Она снова закричала и ринулась из ванной прочь, но не успела даже порог перешагнуть, как ей на голову сзади опустилось что-то тяжелое, и сознание тут же ускользнуло, и она уже не чувствовала, как сильные руки подхватили ее, чтобы, падая, она не наделала много шума. Это ее спасло от других травм, которые она запросто могла бы получить в свободном полете.