Благие знамения - Терри Пратчетт

— Для обычных транспортных рейсов. Они просто поддерживают в исправности коммуникационные системы. Приборы радиосвязи и прочую аппаратуру. Там вовсе нет ничего взрывоопасного.

Ньют уставился на нее.

* * *

Посмотрим теперь на Кроули, со скоростью 110 миль в час летящего по трассе М40 в сторону Оксфордшира. Даже самый небрежный наблюдатель заметил бы в его внешности много странного. Стиснутые зубы, к примеру, или красноватый свет, исходящий из-под черных очков. Да, и еще автомобиль. Автомобиль был недвусмысленным намеком.

Кроули начал это путешествие в «Бентли», и будь он проклят, если не закончит его на том же самом «Бентли». Даже заядлые автолюбители, с ходу распознающие машину любой модели, вряд ли догадались бы сейчас, что перед ними проехал антикварный «Бентли», выпущенный в начале двадцатого века. Нет, уже не догадались бы. Они не смогли бы распознать в этой несущейся колымаге «Бентли». Они могли бы лишь объективно предположить, что она, возможно, когда-то была автомобилем.

Во-первых, на ней не осталось и следа краски. Между ржавыми и закопченными красновато-коричневыми участками еще кое-где проглядывал черный цвет, но не блестящий, а тусклый, угольный. Автомобиль летел в огненном шаре, подобно космической капсуле, с особыми трудностями проходящей плотные слои атмосферы.

На металлических ободах колес сохранился тонкий слой оплавленной резины, но поскольку колеса крутились в дюйме от поверхности дороги, то нагрузка на подвеску была невелика.

«Бентли» должен был бы развалиться на части уже много миль назад.

И Кроули, стиснув зубы от напряжения, из последних сил удерживал всю эту конструкцию вместе, а биопространственная обратная связь заставляла светиться его глаза. И кроме того, ему приходилось постоянно напоминать себе о том, что нельзя дышать.

В такую переделку он не попадал с четырнадцатого века.

Атмосфера в карьере стала более дружелюбной, но все еще оставалась напряженной.

— Вам придется помочь мне во всем разобраться, — сказал Адам. — Тысячи лет люди этим занимаются, но сейчас именно нам придется навести порядок.

Они с готовностью кивнули.

— Вы понимаете, дело в том, — сказал Адам. — Дело в том, что… в общем, это похоже… ну, вы же знаете Жиртреста Джонсона.

Они кивнули. Все они знали Жиртреста Джонсона, вожака другой банды Нижнего Тадфилда. С ним тусовались довольно противные старшеклассники. Редкая неделя проходила без потасовок.

— В общем, — сказал Адам, — мы всегда побеждаем, правильно?

— Почти всегда, — поправил Уэнслидэйл.

— Почти всегда, — повторил Адам, — и…

— В большинстве случаев уж точно, — добавила Пеппер. — Помнишь тот переполох на собрании стариков в городском совете, когда мы…

— Это не в счет, — сказал Адам. — Тогда их отругали не меньше нашего. И вообще, старики любят прислушиваться к детским играм, я об этом где-то читал. И я не понимаю, почему мы должны страдать из-за того, что нам достались неправильные старики… — Он помедлил. — В любом случае… мы лучше, чем они.

— Ясное дело, мы лучше, — сказала Пеппер. — Тут ты прав. Мы уж точно лучше их. Просто мы не всегда выигрываем.

— Допустим, — медленно произнес Адам, — что мы сможем их по-честному победить. Избавиться от них… или как-то так. Чтобы в Нижнем Тадфилде уж точно не осталось никаких банд, кроме нашей. Что вы об этом думаете?

— Это как? Он что… умрет? — в ужасе спросил Брайан.

— Нет. Просто… просто возьмет и исчезнет.

Они задумались. Жиртрест Джонсон стал неотъемлемой частью их жизни с тех самых пор, как они подросли настолько, чтобы стукать друг друга игрушечными паровозиками. Они пытались представить себе картину своего мира с дырой на месте Джонсона.

Брайан почесал нос.

— Я считаю, без Джонсона все будет круто, — сказал он. — Помните, что он устроил на моем дне рождения? Причем мне же еще и влетело.

— А я не знаю, — пробормотала Пеппер. — Может, без Жиртрестика и его банды будет уже не так интересно. Здорово же — придумывать всем вместе, как можно перехитрить Жиртреста и его Джонсонитов? Если их не будет, то нам придется искать какую-то другую банду, новых соперников.

— А на мой взгляд, — важно сказал Уэнслидэйл, — если бы вы спросили взрослых в Нижнем Тадфилде, то они бы точно сказали, что им будет лучше и без Джонсонитов, и без Квартета.

Его слова потрясли даже Адама. Уэнслидэйл мужественно продолжил:

— Клуб Старожилов, к примеру. И Огриби. И…

— Но мы же хорошие… — начал Брайен. И, нерешительно помедлив, добавил: — Что ж, допустим. Но я уверен, они думают, что без наших веселых игр их жизнь стала бы гораздо менее интересной.

— Верно, — сказал Уэнслидэйл. — Именно об этом я и говорил. — Взрослые не нуждаются ни в каких играх, и им все равно, кто их устраивает, мы или Джонсониты, — угрюмо продолжал он. — Они живут себе тихо-спокойно, а мы только мешаем им, гоняя повсюду на велосипедах или скейтбордах и создавая слишком много шума и суеты. В исторических книжках прямо так и говорится. Чума на оба ваши дома.

Его речь встретили молчанием.

— Ты, что ли, имеешь в виду одну из тех занудных личностей, — наконец предположил Брайан, — о которых пишут на мемориальных досках: «В этом доме жил Адам Янг», или что-то еще в таком же роде?

Когда Квартет был в хорошем настроении, подобная новая тема могла бы вызвать бурное пятиминутное обсуждение, но Адам чувствовал, что сейчас не то время.

— Таким образом, вы все говорите, — наиважнейшим председательским тоном подытожил он, — что ничего хорошего не будет, если Джонсониты Жиртреста или наш Квартет раз и навсегда победит?

— Верно, — сказала Пеппер. — Потому что, — прибавила она, — если бы мы победили их, то нам пришлось бы стать своими собственными заклятыми врагами. К примеру, мне и Адаму пришлось бы сражаться против Брайана и Уэнсли. — Она откинулась назад. — Нет, всем нужен какой-нибудь Жиртрест Джонсон, — заявила она.

— Ясно, — сказал Адам. — Я тоже так подумал. В такой победе нет ничего хорошего. Именно так я и подумал.

Он устремил пристальный взгляд на Барбоса или отстраненно смотрел сквозь него.

— Мне показалось, что все довольно просто, — сказал Уэнслидэйл, вновь опускаясь на ящик. — Не понимаю, почему понадобились тысячи лет, чтобы разобраться в этом.

— Все потому, что пытались в этом разобраться одни мужчины, — многозначительно сказала Пеппер.

— Не понимаю, почему обязательно нужно принимать чью-то сторону, — сказал Уэнслидэйл.

— Обязательно нужно, — подтвердила Пеппер. — Хоть в чем-то, хоть как-то, а каждый рано или поздно встает на чью-то сторону.

Адам, видимо, принял решение.

— Да. Но я считаю, что можно отстаивать и свою собственную сторону. Сходите за великами, — спокойно сказал он. — Нам пора в путь. Нужно поговорить кое с кем.

— Тр-р-р-ах-трах-т-р-р-р-ах-трах, — тарахтел мотороллер мадам Трейси, выезжая с Хай-стрит. Он был единственным транспортным средством, которое двигалось по узкой улице, забитой недвижимыми машинами, такси и красными лондонскими автобусами.

— В жизни не видела такой пробки, — заметила мадам Трейси. — Может, авария?

— Вполне возможно, — отозвался Азирафаэль, а мадам Трейси добавила: — Мистер Шедвелл, если вы не будете держаться за меня обеими руками, то свалитесь. Создатели этого драндулета не рассчитывали, что на нем будут кататься два человека.

— Три, — буркнул Шедвелл, держась одной побелевшей от напряжения рукой за сиденье, а другой — сжимая Пугач.

— Мистер Шедвелл, я не собираюсь вас больше предупреждать.

— Тогда надо сделать остановку, чтобы я смог пристроить мое оружие, — вздохнул Шедвелл.

Мадам Трейси понимающе хихикнула, но подрулила к тротуару и остановила мотороллер.

Шедвелл устроился поудобнее и неохотно обхватил мадам Трейси, засунув Пугач между ними, словно некую дуэнью.

Минут десять они молча ехали под дождем — тыр-дын, тыр-дын, тыр-дын, — и мадам Трейси осторожно лавировала между машинами и автобусами.

Мадам Трейси вдруг осознала, что взгляд ее устремился на спидометр. Довольно глупо, подумала она, ведь он не работает с 1974 года, да и до того барахлил.

— Сударыня, не могли бы вы сказать, с какой скоростью мы едем? — спросил Азирафаэль.

— Зачем?

— Да мне просто кажется, что пешком мы смогли бы двигаться немного быстрее.

— Ну, меня одну он обычно тащит примерно со скоростью пятнадцать миль в час, однако учитывая присутствие мистера Шедвелла, она, должно быть, стала поменьше, э-э-э, около…

— Четырех или пяти миль в час, — прервали ее.

— Да, наверное, — согласилась она.

Из-за ее спины донесся кашель.