Лесной бродяга (рассказы и повести) - Чарлз Робертс

В пылу схватки Рыжий Лис нечаянно наступил на нее, и та, в слепоте своей, мгновенно обвила задние лапы лиса. Лис сердито обернулся назад, вцепившись зубами в трепещущее тело змеи. Пока он боролся с ней, стараясь освободить лапы, орел собрался с силами и, напрягшись, поднялся, хоть и не без труда, в воздух. Вымазанный в песке и глине, окровавленный и чудовищно униженный, он полетел над лесом, направляясь к своему гнезду, а Рыжий Лис, весьма довольный собой, несмотря на неполноту победы, принялся подкрепляться свежим мясом змеи. Теперь он был твердо уверен, что дерзкий орел, завидев Рыжего Лиса или кого-нибудь из его семейства, будет уже за милю поворачивать в сторону.

Глава XII

Вторжение с воздуха

И в самом деле, после такого унизительного наказания белоголовый орел уже никогда не появлялся над уединенным утесом Рыжего Лиса, а каждый раз, прежде чем пересечь хребет, не меньше полумили летел вдоль своего ущелья. Лисята с исчезновением единственной опасности, которая угрожала им на перевале, пользовались большой свободой и вволю играли в своих огражденных скалами владениях. Теперь, когда после дружной рингваакской весны наступало лето, лисята росли очень быстро, прямо на глазах. Скоро пришел и июнь, леса и долины, расстилавшиеся внизу, напоминали в те дни зеленое колыхающееся море; у линии горизонта это зеленое море казалось темно-лиловым. Лисята уже не требовали особых забот и, обучаясь охотничьему искусству под бдительным присмотром матери, достигли поразительных успехов. Это были весьма отчаянные, милые малыши — они всюду совали свой нос и постоянно рвались на свободу из-под надзора гордящейся ими матери. Они трепетали лишь перед одним существом на свете — перед Рыжим Лисом, а тот, пока им не угрожала какая-нибудь опасность, едва замечал их существование.

Но однажды, в середине июня, над ними нависла такая угроза, перед которой сила и искусство лиса оказались беспомощны. Все произошло часов в одиннадцать утра. Стоял знойный сияющий день, ветра совершенно не было, жаркий воздух над горным кряжем был напоен запахами трав и цветов. Луга, леса и сады, пихтовые заросли, поля гречихи и клевера — все дремало в лучах щедрого солнца и словно бы от избытка благодарности струило свои ароматы к небу. В тени, около норы, лежала лисица-мать, вокруг нее расползлись разомлевшие от зноя лисята; сам Рыжий Лис, спустившись со своего наблюдательного пункта фута на два, прилег за отбрасывающим слабую тень камнем и старался впитать в себя всю прохладу, какая только была по эту сторону Рингваака.

Примерно в тот же час внизу, в долине, в саду у Джэйба Смита началось давно ожидаемое волнение среди пчел. У Джэйба было три улья, три старомодных ящика, выкрашенные каждый по-своему: один белой краской, другой голубой, третий желтой — Джэйб это сделал для того, чтобы пчелы из каждого улья узнавали свое жилище и не залетали в чужое. Теперь с прилетных досок голубого и белого улья тонкими гирляндами свисали пчелы — их заставил выбраться наружу жар, а у летков двойной цепочкой сидели сторожевые пчелы — подогнув головы, они быстро вращали крылышками и старались охладить свои драгоценные соты в ульях. Сплошной струей, бьющей по наклонной вверх, из летков вылетали прилежные рабочие пчелы, направляясь за очередной взяткой меда и цветочной пыльцы.

Но из желтого улья не летело в поле ни одной пчелы. Почти вся семья, за исключением тех пчел, которые кормили детву или были заняты чисткой и вентиляцией сот, высыпала на прилетную доску, покрыв ее сплошной темной массой. Громадная коническая гроздь крепко вцепившихся друг в друга пчел ниспадала с края доски. Желтый улей начинал роиться. Жившая в нем пчелиная семья сильно размножилась и уже чувствовала, что ей тесно. А улей был полон еще и детвы, которая должна была вот-вот вылупиться из сот и приняться за работу. Пришло время, когда пчелам из желтого улья надо было улетать. Надо было освободить в нем место для нарождающегося поколения и основать новое семейство, перенеся туда привычные традиции порядка и прилежного труда. Пчелы в желтом улье прекратили всякую работу, за исключением самой необходимой, и нетерпеливо ждали отлета. С нетерпением ждал этого и Джэйб Смит, издали наблюдая за роем. Он рассчитывал, что этот прекрасный рой образует новую семью и тем увеличит количество его ульев. Джэйб уже заготовил для будущей семьи этот улей — снаружи он выкрасил его чудесной розовой краской, а внутри промыл водой, в которую был подмешан мед.

Но вот в желтом улье раздалось басовитое жужжание, и среди пчел, копошившихся на прилетной доске, словно пробежал электрический ток. Где-то внутри, между рам с сотами, послышался тонкий сердитый писк — это пчелы-охранники почтительно, но твердо старались удержать матку, которая разыскивала свою юную, еще укрытую в восковой ячейке соперницу, собираясь умертвить ее жалом. Отвлеченная охранниками от исполнения этого милого замысла, матка кинулась к летку, выскочила из улья и, растолкав свою толпящуюся паству, взлетела в воздух. В одну секунду, словно пена на воде под дуновением сильного ветра, черные клубы пчел поднялись вверх. Над бобовыми грядками и кустами смородины, заслоняя свет, вихрем вились и бешено гудели пчелы — в середине роя летела длиннотелая, стройная, темная по окраске матка.

Скоро рой разметался вширь, сделавшись почти прозрачным, как облако, но он сохранил какое-то таинственное внутреннее сцепление и отнюдь не утратил своей формы, напоминая теперь некую астральную туманность, которая вот-вот должна была сгуститься в небесное тело. Непрерывно вращаясь вокруг своего центра, рой медленно пролетел над садом, пересек голубое цветущее поле льна и навис над раскидистой яблоней. Следя с почтительного расстояния за полетом роя, Джэйб Смит был очень доволен: невысокая яблоня давала возможность легко заманить пчел в новый улей.

Да, рой явно облюбовал именно эту яблоню. Пчелы уже садились на довольно толстую ветку близ ее основания. Темная шапка пчел, опустившихся на ветку, все росла и росла, а кружившийся над яблоней рой заметно редел. Скоро темная шапка приняла уже форму и размеры колодезной бадьи. Жужжащая, вращающаяся туманность наконец спустилась и образовала новое тело, повисшее в зеленой тени дерева.

Увидев, что рой опустился, Джэйб Смит побежал через поле, держа на плече приготовленный улей, лесенку и моток веревки. Аккуратно приставив лесенку к стволу яблони, он взобрался на дерево и крепко привязал к нему улей, как раз над той веткою, где сидел рой. Все движения Джэйба были плавны, неторопливы, тверды и в то же время доверчивы — именно такие движения вызывали у пчел и понимание и ответную доверчивость. Укрепив улей так, как ему хотелось, Джэйб сошел наземь — он был уверен, что пчелы увидят, насколько удобно и красиво их новое жилище. Несколько пчел, пытливо жужжа, летали у Джейба над самой головой. Они садились ему на голые руки, на лицо, но ни одна и не пыталась его ужалить. Для пчел угрюмый охотник был персона грата[10].