Волк. Зрелость. - Виктория Гетто

Верю в тебя в дорогую подругу мою

Эта вера от пули меня темной ночью хранила

Радостно мне я спокоен в смертельном бою

Знаю, встретишь с любовью меня, что б со мной ни случилось.

Накапливались резервы, припасы, оружие. Завершали обучение новые и новые части. Наконец то появилась авиация. Пока — управляемые дирижабли, но всё же и эти машины облегчили наше положение. Солдаты Коалиции боялись летающих машин до потери сознания. Мы перевооружались. Не будь Кодекса, соблюдаемого всеми разумными расами, мы бы давно покончили и со вторжением, и со всеми неприятностями. Но он заставлял нас соблюдать его правила. Точнее, и нас, и наших врагов, прячущихся за спинами Коалиции. Потому что наказание за его нарушение одно — полное уничтожение. Всей расы. Всего вида. Конечно, узнать о его существовании и Арбитрах было шоком для человечества. Поначалу люди даже не поверили в то, что подобное существует. Пришлось убедиться. И то, что произошло после этого, отбило охоту у самых отъявленных и беспринципных политиков нарушать его. С той поры войны изменились. Но в любом случае, ничего хорошего нет в смерти, пожарах и разрушении. Тогда, после подхода так ожидаемого подкрепления, мы вернули себе развалины Астирха. Их защитники дрались до последней капли крови, до последнего вздоха. Обозлённые потерями и неудачей враги, захватив груды перемолотого в щебень кирпича, зверски надругались над их трупами, расчленив их на части. Залитые кровью рыжие останки стен, куски тел, разбросанные повсюду. Я видел всякое в своей жизни, но подобное — в первый раз. И тогда я понял, почему Атти просил не брать пленных. Те, кто совершает подобное, просто недостойны жить…

Смерть не страшна, с ней не раз мы встречались в степи

Вот и теперь надо мною она кружится.

Ты меня ждешь и у детской кроватки не спишь

И поэтому знаю, со мной ничего не случится…

…Завтра мы отправляемся с Ююми в Саль. До него — трое суток пути. Неукротимый уже выслал за нами транспорт. Роскошная карета ожидает только нас. Как и конвой. Машина остаётся в батальоне. Здесь она гораздо нужнее, а экипаж на неё уже обучен и прибыл. Надеюсь, что за три дня мы с женой сможем хоть немного отоспаться, чтобы не бродить по Красавице, словно зомби. Там нам нужна свежая голова и нормальные мозги. Проверить машины, проследить за их отправкой. Кстати, моя половинка надеется встретиться с Аами, узнать у неё новости о Клане и расспросить о родственниках. Ну а я рассчитываю увидеть Николая и остальных. Всё‑таки вооружение нам поставляет совместное русско–клановое предприятие 'Ди и Ди'. А мы — официальные представители Императора Фиори… Прощальный костёр в степи. Песни, которые ни я, никто из нас никогда прежде не слышал. Но затрагивающие нечто в нашей душе, что делает нас людьми. Или саури. Воскрешающие в нас человечность…

…Атти с удивлением смотрел на остановившуюся перед ним карету, посланную им за Роговыми. Несмотря на то, что лакеи открыли двери, из неё никто не выходил. Что‑то случилось? Император с тревогой взглянул на начальника конвоя, тот успокоительно объяснил:

— Они спят, ваше величество.

— Как — спят? Давно?

— Едва залезли внутрь, так и улеглись. Пару раз выходили, справить нужду или наскоро перекусить. А так — только спят, и всё.

Неукротимый осторожно приблизился, заглянул внутрь — так и есть. Крепко обнявшись, Дмитрий и Ююми спали на расстеленном диване, ровно и глубоко дыша. Начальник конвоя пояснил:

— Последнюю неделю батальон практически не выходил из боёв, ваше величество. Они просто измотаны до последней стадии. И…

Решившись, добавил:

— Им нужно просто отдохнуть. Ещё два три дня, и, по моему разумению, они могли просто умереть от усталости.

Атти зло дёрнул головой — он совсем забыл о том, что танкисты тоже люди и нуждаются в отдыхе. Обстановка на фронте требовала, и он каждый раз забывал, что особый батальон дерётся без сна, без остановочно. Сражение за сражением, битва за битвой. Если технику ещё чинили, то люди дрались, потому что он просил их об этом. И они не щадили себя…

Император отошёл в сторону — у него тоже есть совесть. И он не забудет этого. Ни за что. И никогда. Обернулся к слугам:

— Осторожно положите их на носилки и отнесите в гостевые покои дворца. Пусть они отдохнут, сколько им понадобится. Лучше бы, конечно, там, на Красавице. Но я предоставлю им неделю отпуска. Слово императора. Чтобы не случилось. А сейчас — пускай отсыпаются. И, немедленно, вывести всех танкистов из сражений, дать всем неделю отдыха. Не привлекать к боям и войсковым операциям под угрозой смертной казни в течение десяти дней. За это время пусть механики с заводов приведут все машины в порядок. Личному составу танковых частей приказ один — глубокий отдых! Всем ясно?

Тишина. Лишь опущенные глаза говорят о том, что приказ услышан и понят. Пусть некоторые горячие головы на местах поостынут, а то батальон давно стал некой палочкой–выручалочкой для нерадивых генералов и карьеристов, которых почему то слишком много появилось. Спешат рапортовать, не понимая, что эти добровольцы — самое дороге, что сейчас есть у Фиори. Пришедшие не по приказу, а по зову сердца. Добровольцы, защищающие их Родину по приказу собственной совести. А это — куда важнее любого другого приказа. Расторопные слуги бережно вынули обоих из кареты, уложили на носилки, унесли во дворец. Атти проводил их задумчивым взглядом, затем отправился к супруге. Ооли, кормящая младшую дочь, радостно приветствовала мужа. мужчина присел рядом, прижал к себе держащую у груди ребёнка жену.

— Что‑то плохое?

Он кивнул в ответ:

— Я слишком много требовал от них.

— От кого?

Не поняла жена.

— От танкистов. Дмитрий и Ююми здесь.

Личико жены озарилось радостной улыбкой:

— Да? Я очень хочу их видеть!

— Не сейчас.

В её глаза вспыхнула тревога:

— Они ранены?!

Атти отрицательно покачал головой:

— Нет. Они спят. Я слишком много от них просил, а они не хотели мне отказывать. И устали до почти до смерти. Трое суток пути они проспали. И сейчас спят. Так что — пусть отдыхают. Остальных танкистов я тоже отозвал. Иначе мы лишимся всех своих танковых войск.

Ооли внимательно посмотрела мужу в глаза, тяжело вздохнула. Увы. Супруг прав. Она потерпит, как бы не желала встретиться с подругой. Но жизнь Ююми дороже, гораздо дороже её нетерпения…

…Где это я? Дмитрий раскрыл глаза, пытаясь сообразить, где он находится. Высокий светлый потолок, большие окна, сейчас прикрытые бархатными плотными занавесками. Чуть приподняв голову с мягкой подушки, осмотрелся — богатая мебель из драгоценного дерева, возле большой кровати два столика. Рядом сладко посапывала жена, свернувшись калачиком. И при виде мирно спящей Ююми его сердце вдруг затопила такая волна нежности и счастья… Осторожно отвёл пушистый локон с бархатной щёчки. Впрочем, кожа жены немного загрубела от палящего солнца Фиори и ветров. Но этого супруга не стала хуже, наоборот, общие радости и печали сплотили их ещё больше. И, конечно, общее дело. Так и замер, опершись на локоть, глядя на неё, так сладко спящую рядом. Двери помещения бесшумно открылись, и внутрь осторожно заглянула девичья головка в белой накидке, приколотой к высокой причёске, при виде проснувшегося мужчины её аккуратное личико озарилось улыбкой, она было открыла ротик, но Дмитрий приложил палец к губам. Девушка понятливо кивнула, исчезла. Дверь за ней закрылась. Рогов прислушался — спать, как ни странно, больше не хотелось. Он желал совсем другого. Прислушался к появившейся в теле энергии, снова поправил локон…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});