Коррупция в Политбюро: Дело «красного узбека» - Федор Раззаков

Что меня удивило – ходил общественный транспорт. Конечно, бродили разные слухи, но паники, дезорганизации не было… Занятия в тот день отменили, мы пошли искать друзей – тех, кто не пришел в институт. По пути увидели: наиболее пострадали дома возле Алайского рынка, упала крыша цирка, в популярном у молодежи кинотеатре «Искра» вывалилась крыша. Порушились Солдатские казармы, построенные еще до революции. Хотя стены в них были больше метра толщиной…».

Отметим, что самые сильные разрушения были в центре города, но пострадали в основном одноэтажные старые глинобитные дома, которые руководство города давно собиралось снести. Однако вся загвоздка была в том, что сами обитатели этих домов никуда не хотели уезжать с насиженных мест. Теперь же эту проблему решила подземная стихия, разрушив практически все «глинобитки». Как установит потом официальная комиссия, без крыши над головой остались около 79 тысяч семей или свыше 300 тысяч человек из проживавших тогда в Ташкенте полутора миллионов. Всего же были подвергнуты разрушению 2 миллиона квадратных метров жилой площади, 236 административных зданий, около 700 объектов торговли и общественного питания, 26 комунальных предприятий, 181 учебное заведение, 36 учреждений культуры, 185 медицинских и 245 промышленных зданий. Общее число разрушенных зданий составило 37 395, в том числе 35 тысяч жилых домов (около 92 тысяч квартир).

Практически с первых же минут после землетрясения руководство республикой оказалось в эпицентре спасительных работ. Рашидов немедленно позвонил в Москву и доложил о происшедшем Брежневу. И тот отнесся к этому звонку не формально (мог ведь отделаться дежурными фразами и переложить всю ответственность на руководство республикой), а принял решение немедленно вылететь в Ташкент (вместе с председателем Совета Министров СССР Алексеем Косыгиным). Московские гости прибыли в столицу Узбекистана уже спустя несколько часов после землетрясения. Вот как об этом вспоминает известный сейсмолог, профессор В. Уломов:

«Через час после землетрясения, поскольку телефонная связь в городе была полностью повреждена, за мной прислали машину, за рулем которой сидел майор милиции. Он объявил мне, что я «арестован, в связи с произошедшими событиями». Но это оказалось шуткой. Меня доставили не в тюрьму, а в ЦК Компартии Узбекистана на встречу с Шарафом Рашидовым и, уже прилетевшими из Москвы, Леонидом Брежневым и Николаем Косыгиным.

Оба высоких московских гостя выказали желание сесть не во главу стола, как это им любезно предложил Рашидов, а в середине продольного стола, как раз передо мной и напротив повешенной за моей спиной карты. Я начал докладывать ситуацию… Первым прервал меня Брежнев, попросив показать на плане города место, где мы тогда находились, по отношению к эпицентру землетрясения. Я показал. В это время внизу, за окнами здания ЦК возникли крики и сильный шум. Брежнев спросил, не толчок ли это? Я сказал, что нет, добавив, что шум и громкие возгласы, по-видимому, вызваны забитым голом на стадионе «Пахтакор», расположенным неподалеку. Футбольный матч между сборными Белоруссии и Узбекистана не был отменен (отметим, что в городе также продолжали функционировать и многие другие общественные и культурные учреждения: театры, кинотеатры и т. д. – Ф. Р.). Тогда он, шутя, сказал: «Ну, Шараф Рашидович, никакого землетрясения у вас не было. Это голы забивают…». Но в этот момент действительно произошел 4-балльный толчок, на что Брежнев продолжил высказывание: «Придется мне теперь взять спальный мешок и лечь спать где-нибудь под деревом»…

Тогда я обратил внимание на то, что Брежнев очень часто обращался к Косыгину с тем или иным вопросом, спрашивая его мнение. Благодаря Косыгину, была поддержана и просьба Рашидова разрешить строительство в Ташкенте метрополитена, а также определены объемы сил и средств, которые смогут поставить союзные республики для восстановления Ташкента. Другим благоприятным для Ташкента обстоятельством было предложение покончить с глинобитным городом, но и не сооружать чего-либо временного, которое, как сказал тогда Брежнев, «может стать постоянным»…».

Как позже отметят многие узбекские историки, Рашидов проявил в той ситуации максимум находчивости и выдержки. Он давно мечтал начать переустройство Ташкента и особенно его центра (так называемого Старого города), однако денег на широкомасштабное строительство в бюджете республики не было. А Москва, едва слышала те цифры, которые называл Рашидов, тут же отвечала отказом. И так продолжалось несколько лет, пока не грянуло ташкентское землетрясение. В итоге все получилось как в той старой поговорке: «не было бы счастья, да несчастье помогло». И Рашидов, пустив в дело все свое обаяние, сумел убедить Генсека в том, что Центру необходимо выделить максимум средств не только на новое строительство в Старом городе, но и вообще на благоустройство Ташкента. Так столица Узбекистана фактически превратилась во Всесоюзную стройку, которая оказалась выгодна как самой республике, так и Центру в виде мощной идеологической кампании, должной воспеть дружбу советских республик. По сути это был первый пример проявления массового интернационализма в СССР после окончания Великой Отечественной войны. Ташкентцы, которые в годы войны приняли тысячи эвакуированных жителей Украины, Белоруссии и России, спустя 20 лет на себе ощутили братскую помощь всех союзных республик. Как вспоминает все та же Т. Иванова:

«В районе нынешнего ЦУМа военные поставили тысячи палаток для пострадавших. Над нами висел огромный лозунг «Трясемся, но не сдаемся» (отметим, что толчок 26 апреля был не единственный – Ташкент потом трясло неоднократно: 9 и 24 мая, 4 и 5 июля и 24 марта 1967 года. – Ф. Р.). Стали развозить продукты первой необходимости. Детей из школ забирали в пионерские лагеря по всему Союзу, включая «Артек». Жителям тоже предлагали уехать в другие города и даже республики, но не многие соглашались. Настроение было какое-то лихорадочное, но не паническое. Мне предстояло проводить телефонизацию нового района – Чиланзар. Раньше на месте Фархадского базара были болота с камышами и колхозные поля. В районе улицы Волгоградской мы собирали картошку. А теперь, до зимы 1966 года строители из других городов построили новый современный район из пятиэтажных кирпичных домов, в одном из которых я сама получила двухкомнатную квартиру.

Нумерация кварталов и домов на Чиланзаре такая беспорядочная потому, что она давалась в порядке сдачи в эксплуатацию. Магазины и кафе назывались в честь строителей. До сих пор здесь ориентируются по их бывшим названиям – «Башкирия», «Донецк», «Киевлянка», «Кафе Москва». Для того времени район был шикарным. В каждом дворе были детские площадки с песочницами и качелями, бассейны с водой. Деревья жильцы сажали сами…».

А вот еще одно воспоминание – безымянного автора, текст которого я обнаружил в Интернете: «Жили после землетрясения мы все на улице, вынесли кровати, кто-то палатку. Все три дома спали, ели, грудью кормили – 24 часа на улице! Пацанам раздолье…

Школа, какая там школа! Так – пришли – ушли! Все-таки дети жестоки… Вспоминаю сейчас, даже самому стыдно… Завязали мы ниткой люстры, и в самый критический момент на уроке начинали их раскачивать… Шум, крики – землетрясение! – все бегом из класса, за нами из соседнего. Так вся школа на улице и оказывалась… Нам дуракам казалось, что смешно, ну очень…

Помню по улицам ходили солдаты с автоматами. Не знаю, может и правда, говорят был приказ – мародеров на месте расстреливать. Как ни странно, ни одного убийства, ни одной кражи, вообще НИ ОДНОГО ПРЕСТУПЛЕНИЯ в это время совершено не было! Хотел бы я посмотреть, что было бы сегодня! А тогда – все чувствовали себя братьями. Нет, не по несчастью, а по крови…».

Об этом же слова других очевидцев землетрясения.

В. Ивонин: «На нынешнем «Бродвее» (ташкентский «Арбат») стояли двухэтажные магазины, витрины все были разбиты. Но никакого воровства или мародерства не наблюдалось…».

У. Сарсенбаев: «Стали прибывать строители со всего Союза. Прямо вдоль улиц складировались стройматериалы. Я тогда работал на стройке бригадиром. И что характерно, лес самых разных сортов практически не охранялся. Никто даже не пытался воровать стройматериалы. Было общее осознание беды…».

Тем временем в город каждый день прибывают строительные отряды из всех союзных республик. Было развернуто более тысячи палаток, открыты около 600 временных магазинов и предприятий общественного питания. Более 15 тысяч семей в организованном порядке и с их согласия были переселены в другие города как в Узбекистане, так и в других республиках. Дети из Ташкента, кроме «Артека» (самого привилегированного лагеря в СССР), отдыхали в пионерских лагерях 94 областей СССР. Так, 12 июня в Киев самолетами были отправлены 395 детей, 15 июня в город Баку – 244 ребенка, 21 и 22 июня – по 240 детей, 4 июля в Одессу – 349 детей, и т. д. Всего в то лето 1966-го в различных лагерях отдохнуло более 23 тысяч детей из Узбекистана.