Имперский маг - Оксана Ветловская

3. № 110877

Мюнхен — Штахельберг (окрестности Нюрнберга)

Январь — февраль 1944 года

Школа совершенствования психического развития, принадлежность оккультного отдела «Аненэрбе», в документах фигурировала под условным наименованием «объект Z-013», что дало повод посвящённым в её тайны окрестить заведение «Zauberschule» — «школа колдовства».

Размещалась школа «Цет» в бывшем монастыре — большом скоплении старинных построек, возведённых в разные эпохи, из-за чего общий суровый романский облик сооружения был причудливо разбавлен экстатическими вертикалями готики и сдержанными формами архитектуры Возрождения. Монастырь стоял на вершине крутого холма, в окружении лесистых гор. Попасть за его стены возможно было не иначе, как миновав несколько хорошо укреплённых постов эсэсовской охраны, предъявив часовым особый пропуск.

С середины января почти всё свободное от заданий время Штернберг проводил именно здесь, в отрезанном от мира тишайшем месте, в сообществе, отдалённо напоминавшем университетское делением на преподавателей и учеников. Курсанты были двух очень различных категорий: бывшие узники концлагеря и прошедшие вступительные испытания эсэсовские добровольцы. Штернберг демонстративно не делал различия между теми и другими. В школе «Цет» он мог себе позволить устанавливать свои собственные законы. Это было его маленькое королевство.

Почти весь обслуживающий персонал школы состоял из бывших заключённых. Тех узниц, для которых не нашлось работы при школе, Штернберг отправил на правах новых сотрудников в норвежские загородные филиалы «Лебенсборна», предназначенные помогать белокурым норвежкам растить детей от немецких солдат. Правда, часть катеров с бывшими заключёнными прибыла не в Норвегию, а в Швецию, и Штернберг прекрасно об этом знал. Вскоре он принялся изыскивать новый повод, чтобы вывезти заключённых из Равенсбрюка. Но следующей поездке в концлагерь не суждено было состояться. Постановлением начальства Штернберг был освобождён от должности главы комиссии по рекрутированию экстрасенсов из числа узников концлагерей. Сама комиссия продолжила работу, но уже без него. Он пытался протестовать, и вот тогда у него произошёл короткий, но очень неприятный разговор с Зельманом, приложившим, как выяснилось, немало усилий к тому, чтобы Штернберг не имел более никакого отношения к концлагерям.

— Я знаю тех, кто спит и видит вас за колючей проволокой, — издалека начал Зельман, — и тех, кто хотел бы собственноручно содрать с вас знаки различия и отправить на фронт штрафником. Вы что, задались целью предоставить им достойный повод? Когда сам рейхсфюрер не сможет вас оправдать, да и не пожелает?..

Штернберг непринуждённо развалился в кресле напротив генеральского стола. В ответ на слова Зельмана он лишь неопределённо усмехнулся (но со всем вниманием вслушался в мысли гестаповца, пытаясь определить, что именно и откуда тому стало известно, и соображая, способен ли это узнать кто-нибудь ещё).

— А ну встаньте! — прикрикнул Зельман. — Чего вы тут расселись, как в пивной? Где вы, в самом деле, находитесь?

Штернберг вскочил и вытянулся по стойке смирно, преувеличенно-громко щёлкнув каблуками, по-прежнему широко улыбаясь.

— Вот вам всё смешно, — гневно продолжал Зельман, — а, между прочим, здесь уже не до смеха. Это уже тянет на государственную измену, зарубите себе на носу! Если кому-нибудь из ваших недоброжелателей взбредёт в голову полюбопытствовать, какое количество голов вы вывезли — причём добрая половина ваших кацетников ни на черта вам не сгодилась, зато отправилась прямиком через Остзее… Вы вообще, чем думаете?! Вы что, в детстве не наигрались?

Штернберг уже не улыбался.

— Вам предоставили не совсем верную информацию, генерал, — спокойно произнёс он. — Все заключённые вывезены в соответствии с заранее утверждённым планом. Кстати, «Лебенсборн» хорошо заплатил за профессиональных акушерок, а деньги, признаюсь, пошли мне, по договорённости с растяпой комендантом. Этот болван уморил пятерых отличных сенситивов, за что я на него до сих пор в обиде… Неужто во всём этом можно выскоблить какую-то ересь?

С минуту Зельман молча и очень строго глядел на Штернберга.

— Можете особо не волноваться, — вдруг сказал генерал со своим отдалённым подобием улыбки. — Для первого раза довольно аккуратно, хотя можно было гораздо лучше. Но второго раза вам не будет: побаловались и хватит. Не воображайте, будто вы умнее целого государства. Вам ясно?

Штернберг не ответил. Он с досадой думал о том, что одного рейса фургонов с заключёнными ему совершенно недостаточно, чтобы хоть ненадолго от себя откупиться. Но в то же время против воли начинал ощущать свою ответственность перед этим пожилым человеком, который беспокоится о его безопасности гораздо больше, чем он сам.

— Вы, кажется, на меня сердитесь, Альрих, — добавил Зельман. — Напрасно. Поймите наконец, о государственных задачах следует судить на уровне логики, а не эмоций.

После этого разговора Штернберг не настаивал на том, чтобы его вернули в комиссию. Откровенно говоря, он испытывал огромное постыдное облегчение от того, что по благовидной и нисколько от него не зависящей причине ему не придётся больше с бесовским упрямством заставлять себя равнодушно пялиться на то, на что смотреть не было никаких сил человеческих.

* * *

Преподавание в школе «Цет» привлекало его размеренным распорядком, позволявшим хотя бы в дневные часы забыть о чёрных кольях, о ползущей по снегу женщине с окровавленным подолом и о кошмарном лупанарии оберштурмфюрера Ланге (но все эти воспоминания оккупировали и без того мрачный мир сновидений). Он учился жить с этим, постоянно носить это с собой. Это было подобно дыре в прогнившем полу, кое-как прикрытой хлипкими досками, — сквозь зияющие щели сочилась затхлая сырость мёртвых недр, и ходить мимо следовало очень осторожно, чтобы ненароком не оступиться. Он пытался примириться с этим, как прежде мирился с необходимостью держаться подальше от некоторых запретных комнат в холодном доме своего сознания. Он искал костыли для своей хромающей уже на обе ноги правоты. Его сомнения ходили в кандалах и под конвоем.

Кроме прочего, школа «Цет» послужила Штернбергу удобным предлогом, чтобы как можно реже появляться в мюнхенском институте тайных наук. Оккультный отдел «Аненэрбе» возглавил Мёльдерс, и с тех пор всё шло отвратительно. Дурацкая затея за каким-то дьяволом мериться с чёрным магом силами представлялась теперь Штернбергу просто безумной, он вообще жалел, что когда-то по глупости расшевелил эту гадюку.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});