Лишний в его игре - Алена Игоревна Филипенко

бы.

В ее голосе звенят гордость и обида. Я молчу. Я все-таки думаю, что Антон ее любит. Просто он понял, что не готов на такие большие жертвы, которых от него требуют.

— Прости, я в такой момент приперся со своим хламом, — я виновато поглядываю на стройматериалы. — Может, все отложим?

— Нет, все нормально, — поспешно говорит Ксюша. — Я тебе помогу. Наоборот, мне полезно отвлечься.

Мы с Ксюшей мастерим за́мки для Волшебной страны, а потом красим их. Ксюша намного опытнее в этих делах, так что под ее контролем получается просто красота.

— Но все-таки… Зачем тебе это? — спрашивает Ксюша. — Катерина уже занимается с тобой бесплатно.

— Дело не в этом. — Я стучу себе в солнечное сплетение. — Я просто вот здесь чувствую, что мне это надо.

— Твоя поджелудочная говорит тебе, что пора заняться благоустройством приподъездной территории? — хмыкает Ксюша и прищуривается.

— Я просто знаю, что должен это сделать.

Если бы я мог объяснить вслух, чтó думаю, то она поняла бы.

Хочется что-то сделать для Катерины Николаевны, отблагодарить… С Ярославом ей тяжело, он не дает ей ничего, только берет. А ей нужна хотя бы капелька заботы от других людей.

У каждого свой способ уйти от реальности и восстановить силы. «Далекая-далекая галактика» помогла Ксюше справиться с потерей мамы. Учеба защищает меня от жестокой семьи. Волшебная страна помогала Катерине Николаевне пережить суровые методы воспитания отца. Она потеряла свои за́мки и дорогу из желтого кирпича, но я чувствую, что она все еще в них нуждается. Ее «рекламная» жизнь — иллюзия. В ее реальности много боли, хоть она и пытается это скрыть. И я построю для нее новую Волшебную страну.

Сильнее всего мне нравится замок Людоеда: черный, с тремя башенками, к верхушкам которых приклеены вилка, нож и ложка. Пещеру Гингемы мы не мастерим, для нее я нахожу подходящий булыжник — с глубокой расщелиной посередине. Он правда напоминает мини-пещеру. Булыжник такой огромный, что мне приходится везти его в тележке.

Дожидаюсь отъезда Катерины Николаевны в командировку и принимаюсь за основную работу.

Расчищаю территорию под нашими окнами, рисую на ней план — где что должно стоять. Вкапываю в землю поленья, к поленьям приклеиваю замки. Нахожу подходящее место для пещеры Гингемы, помещаю туда булыжник. От пещеры до Изумрудного города прокладываю дорожку из желтого щебня. На садовом рынке закупаюсь цветами: розовыми, фиолетовыми и желтыми. Цветы сажаю в королевстве соответствующего цвета. Только вот в Изумрудном городе приходится посадить желтые.

Я работаю два с половиной дня. Результатом я доволен, Волшебная страна выглядит невероятно красиво. Мне не терпится увидеть лицо Катерины Николаевны, когда она вернется и обнаружит ее.

Я заканчиваю днем, чувствую, что вымотался. Но это приятная усталость.

Она должна приехать сегодня вечером, буду караулить ее у окна. Мне нужно быть где-то рядом в этот момент! Как она отреагирует? Остановится в ступоре? Заплачет? Улыбнется? Или сначала вообще пройдет мимо, а заметит только дома, выглянув из окна?

Как быстро она поймет, что это я? Какие вообще у нее будут мысли?

Мне кажется, что сначала она не поверит. Растерянно посмотрит на Волшебную страну, заморгает, подумает, что это ей кажется: устала, переработала. Потом убедится, что не кажется. Подойдет, рассмотрит все в деталях. Растрогается. Вспомнит детство, дачу. Задумается: а кто это построил? Случайное совпадение или нет? И потом она вспомнит наш разговор и поймет, что это я. Может, снова захочет заплакать — так растрогается. Я не думаю, что Ярослав делал для нее что-то подобное.

Часы до приезда Катерины Николаевна тянутся невероятно медленно. Я провожу время в комнате Нонны. Она на работе до девяти, к этому моменту Катерина Николаевна должна вернуться. Но если вдруг Нонна придет раньше и застукает меня, то мне не поздоровится. Она ненавидит, когда я захожу в ее комнату.

И вот я вижу знакомую машину. Сердце быстро стучит. Как поступить? Остаться или же выйти на улицу? Я решаю остаться. Как-то странно будет ждать ее у подъезда. Это уже не сюрприз.

Я смотрю, как она выходит из машины. На ней плащ ниже колена, туфли на каблуках. Я открываю окно, словно так лучше прочувствую ее эмоции. Она идет к подъезду, по дороге что-то ищет в сумочке. Ищет долго, до самой двери, даже не смотрит по сторонам. Она проходит мимо Волшебной страны, не заметив ее.

Отсюда, кстати, мне ничего не видно — Волшебную страну закрывает козырек подъезда. Зато из кухни Катерины Николаевны она замечательно просматривается.

Я немного расстраиваюсь. Но я предполагал, что такое может быть. Ничего страшного: она увидит Волшебную страну из окна или завтра, когда выйдет из дома.

Жаль, тогда мне будут недоступны ее первые эмоции… но, поняв, что это я, она обязательно что-нибудь мне скажет. Удивляюсь самому себе: с чего вдруг мне теперь нравится делать другим сюрпризы? Раньше я не замечал за собой такого. Что-то явно изменилось…

Но на следующий день, выйдя из дома, чтобы пойти в школу, я замечаю, что Волшебной страны больше нет. Вместо нее ровная земля. Не осталось ничего: ни замка, ни пенька, ни цветов. Кто-то уничтожил все.

Ярослав

22

Два последних дня Хмурь что-то копал под окнами, пока мама была в командировке. Я сразу почуял: неспроста это. Бесился, что не могу понять, что он делает и зачем. В итоге оказалось, что он там строит какой-то ландшафтный дизайн, с пеньками, за́мками и цветами. Закончил все в день, когда должна была приехать мама. Точно — копал для нее.

Я долго разглядывал хмурьский шедевр. Штука странная, но детали меня впечатлили. Много времени он на это убил. Видно, что старался. Интересно, все-таки для чего это? Что это означает для мамы?

Понимал: чем дольше медлю, тем тяжелее мне будет реализовать задуманное.

Поэтому я не стал долго гадать, какие эмоции должна была вызвать у мамы построенная Хмурем фигня, и сломал ее.

Старушки на лавочке возмущались — чего это я такую красоту разрушаю? Я заявил с умным видом: «Не по ГОСТу все! Нарушает нормы!», и только тогда старушки затихли. ГОСТы — это святое, против них не попрешь.

Тяжело разрушать чужое творчество, но то, что построил Хмурь, ломать было приятно. Всего за час я не оставил ничего от его трудов. Так ему и надо. Дорого бы я отдал за то, чтобы увидеть его лицо, когда он обнаружит руины!

Но я вижу