Взять живым ! - Владимир Карпов

- А Сережу Коноплева ты разве не видел на колючей проволоке?

- Да, Сережа у всех на виду.

- Скажи, Гулиев, как по вашему обычаю героев поминают? - сделал Женька еще один осторожный шаг к намеченной цели, а Василий подумал: "Подло мы поступаем, надо остановить Женьку".

- О! Наш обычай очень красивый, - откликнулся Гулиев. - Мужчинам плакать не полагается - они поют старинные песни, танцуют в кругу тесно, плечом к плечу. Вино пьют. Только сердцем плачут!

- Мы со старшим лейтенантом песен кавказских не знаем, танцевать не умеем. Но давай хоть вином помянем боевого товарища.

Очи Гулиева засверкали еще жарче.

- Да-авайте! - Однако он тут же озабоченно спросил: - А где вино взять?

- У нас вина нету, - сказал Початкин. - Мы думали, ты одолжишь.

- У меня тоже нет.

- А тот ящик, помнишь, Ромашкин принес?

- Нельзя. Командир велел беречь для гостей.

- Сейчас тяжелые бои пойдут, не до гостей ему. А потом старший лейтенант и получше вино достанет.

Ромашкин был уверен - эта затея напрасна. Гулиев ни за что не согласится на такой поступок. Но, видно, книга разбередила его сердце, а Женька заставил поверить, что вино будет потом возмещено. Гулиев решительно махнул рукой, будто в ней была сабля:

- Э! За хорошего разведчика Гулиев на все согласен!..

Втроем они еле втиснулись в тесную подсобку. Гулиев расстелил командирскую бурку, достал консервы, хлеб. У него нашелся даже рог, отделанный потемневшим серебром.

- Отец подарил, когда на фронт провожал, - объяснил Гулиев. - Здесь написано: "Войну убивают войной, кровь смывают кровью, зло вернется к тому, кто его сотворил!"

Он достал ящичек, без колебаний вскрыл бутылку, даже не взглянул на красивую наклейку, вылил вино в рог и запел грустную песню. Пел Гулиев тихо, полузакрыв глаза и раскачиваясь из стороны в сторону. Василий и Женя, хотя и не понимали слов, сразу покорились мелодии. Она не вызывала слез, не подавляла, а как бы очищала сердце от тяжести, заставляла расправить плечи, ощутить в себе силу. От Женькиной мелкой хитрости не осталось и следа. Все трое - и Женька, и Василий, и, конечно, Гулиев - ощутили себя участниками старинного ритуала и целиком были захвачены его торжественностью. Емкий рог несколько раз обошел их небольшой круг. Василий, почувствовав облегчение, просил Гулиева:

- Спой, пожалуйста, еще. Спой, дорогой Гулиев. Песни твоего народа целительнее вина.

* * *

В предвидении наступления фашистов советские полки и дивизии, оборонявшиеся на Курской дуге, пополнялись до штатной численности.

В полк Караваева очередное пополнение прибыло рано утром. От станции выгрузки бойцы шли пешком всю ночь и вымотались изрядно. Когда построили их в две шеренги на дне оврага, картина была не очень красивой. Шеренги выпячивались и западали, поднимались вверх и проваливались вниз, повторяя неровности рельефа местности. В пополнении преобладали молодые, только что призванные, в необмятых еще шинелях и неразношенных ботинках, казавшихся огромными и тяжелыми, как утюги. Но были здесь и выписанные из госпиталей фронтовики в ладно сидевшем, хотя и поношенном, обмундировании, невесть как и когда добытых яловых сапогах.

Распределять пополнение вышел майор Колокольцев. Начальники служб и командиры специальных подразделений прохаживались вдоль строя, искали нужных им людей.

- Плотники, кузнецы, строители есть? - громогласно вопрошал полковой инженер Биркин и записывал фамилии откликнувшихся.

- Радисты, телефонисты! - взывал начальник связи капитан Морейко.

- Боги войны имеются? - басил артиллерист Богданов.

Каждому хотелось заполучить готового, на худой конец, почти готового специалиста. Но существовала определенная последовательность в распределении вновь прибывших. И Колокольцев сразу водворил порядок:

- Кончайте базар! Незачем зря время тратить!

Первым имел право подбирать себе людей капитан Люленков. Он появился перед строем в сопровождении Ромашкина, ухарски сдвинув пилотку на правый висок. Зычно скомандовал:

- Кто хочет в разведку, три шага вперед!

Строй не шелохнулся.

- Наверное, вас не расслышали или не поняли, - тихо сказал капитану удивленный Ромашкин.

Люленков не в первый раз имел дело с пополнением. С ехидцей ответил Ромашкину:

- Они поняли все. Это, знаешь, не в кино. - И вновь, обращаясь к прибывшим, заговорил тоном искусителя: - В разведке особый паек, сто граммов зимой и летом.

- И девять граммов свинца без очереди, - откликнулся кто-то в строю.

- Ну, те граммы на войне любой получить может. А в разведке служба интересная, особо почетная.

Бойцы стояли потупясь, никто не хотел встретиться взглядом с капитаном.

- Неужели все прибывшие - трусы? - обозлился Ромашкин.

- Погоди, не горячись, - остановил его Люленков.

- А при чем здесь трусость? - громко и обиженно спросил из строя высокий боец с густыми русыми бровями и строгим длинным лицом.

- Как при чем? Боитесь идти в разведку, - продолжал горячиться Ромашкин.

- Боимся, - подтвердил высокий боец. - Но не из трусости.

- Как же это вас понимать?

- А так и понимайте. Товарищ капитан правильно говорит: разведка служба особая. Не каждый в себе чувствует такое, что надо для разведки, вот и опасаемся. А вы сразу нас - в трусы. Нехорошо, товарищ старший лейтенант.

Ромашкин смутился. Действительно неловко получилось, обидел всех сразу, не подумав брякнул.

- Ну, ладно, - примирительно сказал Люленков, - вот вы сами пойдете служить в разведку?

- Если надо, пойду.

- Надо.

- Значит пойду.

- Фамилия?

- Севостьянов Захар.

- Запиши, Ромашкин. Кто еще хочет? Имейте в виду, товарищи, разведка единственная служба в армии, куда идут по желанию.

- А хиба ж нихто не пожелае, тоди разведки не буде? Услепую воювати, чи як? - звонко спросил голубоглазый, чернобровый, черноусый украинец.

- Ну, тогда приказом назначат. Без разведки еще никто не воевал. Однако лучше, когда человек идет по собственному желанию. Почему бы вам, например, не пойти? - спросил его капитан.

- Та я вроде того хлопца; не знаю, чи е у мени потрибные качества, чи немае.

- Ты парень здоровый, веселый - нам такие как раз и нужны. Подучим, будешь лихим разведчиком. Кстати, в разведвзводе служит твой земляк Шовкопляс, - сказал Люленков.

- Ну, тоди зачисляйте. Зовут Миколой, фамилие Цимбалюк.

- Товарищ капитан, и со мной поговорите! Может, я сгожусь, - попросил щуплый паренек с веснушчатым озорным лицом. Он улыбался, обнажая мелкие зубы.

- Фамилия? - спросил Люленков.

- Пряхин Кузя.

В строю засмеялись. Пряхин не растерялся, тут же дал насмешникам отпор:

- Ржать нечего. Меня Кузьмой зовут, а сокращенно, значит, Кузя.