Алтын-Толобас - Борис Акунин

* * *

Болотников, оказывается, и в самом деле времени даром не терял. За неделю, в течение которой он располагал полным текстом письма, архивист разработал последовательный план действий – на удивление простой и логичный.

– Во-первых, точное местонахождение тайника зашифровано. Во-вторых, никакого дома в сколько-то там окон, конечно, давно не существует. Подземное хранилище находится под несколькими метрами культурного слоя. Но Либерея всё еще там, в этом нет никакого сомнения – если бы она была найдена, то книги из Дабеловского списка обязательно всплыли бы в библиотеках или частных собраниях – слишком уж они ценны. Самая немудрящая из этих реликвий сегодня стоила бы десятки – нет, сотни тысяч долларов. А если учесть, что и у византийских кесарей, и у московских царей было принято переплетать старые манускрипты в драгоценные оклады, сплошь усыпанные лалами, яхонтами и зернью… – Максим Эдуардович выразительно потер большой и указательный пальцы. – Ну, в общем, вы себе представляете. Нет-нет, Фандорин, Либерея по-прежнему лежит под землей, в этом своем алтын-толобасе.

Партнеры находились на Киевской, у Николаса. Они и не заметили, что окна в соседних домах сначала зажглись, потом погасли. Время проделало одну из своих излюбленнейших штук: вдруг взяло и остановилось. Вроде бы только что разложили на столе материалы, захваченные из квартиры Болотникова, только что распечатали с разным увеличением несколько экземпляров грамотки, а уж и рассвет не за горами.

– Да, а что такое «алтын-толобас»? – спросил магистр у доктора.

– Понятия не имею. Должно быть, какой-нибудь тип каменного подклета для хранения особо ценных предметов. Ведь «алтын» по-тюркски значит «золото».

– Знаю-знаю, – кивнул Фандорин.

– А что такое «толобас», неизвестно. Я облазил все словари – не нашел. Во времена татарского протектората на Руси ходило множество заимствованных слов, которые потом постепенно вымывались из обихода. Некоторые исчезли бесследно, в том числе и из тюркских языков. Неважно, смысл ведь в целом понятен. Понятна и наша задача. Я бы сформулировал ее так…

Архивист сосредоточенно уставился в окно и удивленно заморгал глазами – кажется, только теперь заметил, что на улице давно ночь – но тут же забыл о чудесах природы и снова повернулся к собеседнику.

– Мы с вами должны определить хотя бы примерно, с точностью до ста метров, какой участок описан в письме капитана фон Дорна. Только и всего.

– Только и всего? – иронически переспросил Николас, которому эта задача вовсе не казалась такой уж пустяковой. – Да и что нам даст «точность до ста метров»? Это же целый гектар.

– Ну и что? Если у нас будут убедительные доказательства, можно подключить к работе любые силы, любые инстанции! Они у нас в очередь выстроятся! Где возможно, раскопаем, где нельзя копать – пробурим, возьмем пробы грунта. Это ж не у президента под задницей, в Кремлевском холме рыться, а за Садовым кольцом! Совсем другое дело.

– Почему вы уверены, что именно за Садовым кольцом?

Максим Эдуардович страдальчески закатил глаза, что с его стороны было не слишком вежливо, и объяснил невеже-иностранцу:

– Садовое кольцо повторяет контуры Скородома – так по-другому называли Земляной город, пределами которого ограничивалась Москва семнадцатого столетия.

– Про Земляной город я знаю, – пробормотал устыженный Николас, – я просто не знал, что он еще и Скородом. Странное название…

– Это из-за того, что за пределами городских стен дома строили кое-как, наскоро – все равно крымчаки или какие-нибудь ногаи спалят. Вот, смотрите…

Оба историка склонились над подробной картой древней Москвы, скомпонованной многоумным Максимом Эдуардовичем из голландского плана 1663 года, схемы шведского дипломата Пальмерстона 1675 года и поуличных чертежей Приказа тайных дел.

– Видите линию земляного вала и башни на нем? Есть башни глухие и есть башни с воротами. Последовательность поиска, Фандорин, должна быть такая. Сначала мы определяем, о каких воротах говорится в письме…

Николас удивился:

– Извините, но разве это не очевидно? Ведь в письме сказано: Каменные ворота и даже есть название идущей от них улицы – Черная Слобода.

– О воротах мы еще поговорим, – сухо сказал Болотников, преодолевая раздражение. – Что же до улицы, то здесь мне придется вас разочаровать. Вы мне показывали ваш перевод письма на современный язык, и я сразу обратил внимание на одну существенную ошибку: вы произвольно, по собственному усмотрению расставили там заглавные буквы, которых в оригинале, разумеется, нет, потому что они в ту пору еще не вошли в употребление. Поэтому, в частности, определение улицы превратилось у вас в ее название. Не было никакой Черной Слободы, автор письма просто имел в виду одну из черных слобод, которых вокруг Скородома в ту пору насчитывалось по меньшей мере десятка полтора. Мы сегодня точно не знаем, сколько именно их было, потому что не все переписные книги того периода сохранились. Черная слобода – это поселение, в котором жили тягловые людишки, податное сословие: ремесленники, пахари, мелкие торговцы.

Это известие привело Николаса в замешательство. Он видел на карте московского метрополитена станцию Новослободская и втайне лелеял надежду, что заветная Чернослободская, возможно, даже находится где-то неподалеку. Тут магистру в голову пришла новая, еще более огорчительная догадка.

– Позвольте, – упавшим голосом произнес он, – но ведь в этом случае и ворота могли быть не Каменные, а просто каменными. Сколько, вы говорили, было ворот в Скородоме?

– В разные времена по-разному. В 70-е годы семнадцатого века двенадцать основных, да еще могли быть сделаны проезды в некоторых глухих башнях.

– И все ворота были каменные, – обреченно кивнул Фандорин.

Болотников посмотрел на него со странной улыбкой, выдержал паузу и торжествующе объявил:

– А вот и нет! Каменных ворот было только двое – Калужские и Серпуховские, построенные в конце царствования Михаила Федоровича. Остальные надвратные башни были бревенчатыми. Нам нужно определиться, какие из этих двух ворот наши, восстановить контур черной слободы, отмерить по ее главной улице от заставы 230 саженей, то есть 490 метров, и мы узнаем, где примерно стоял нужный нам дом. Потом я поработаю в Московском городском архиве, изучу историю этого земельного владения: какие постройки там стояли и когда, что с ними приключилось. Вдруг удастся найти сведения о застройке семнадцатого века – о некоем доме на «знатном» (то есть, вероятно, каменном, раз ему не страшен пожар) подклете. Даже если нужных сведений не обнаружится, все равно зона поиска будет ясна.

– Но ведь это просто! – обрадовался было Фандорин, однако тут же насторожился. – Погодите, но получается, что вы вполне можете довести поиски до конца и без меня. Найдете участок, обратитесь к городским властям и получите от них полную поддержку.

Архивист скорчил гримасу, угрюмо посмотрел на любовно нарисованную карту прежней Москвы.

– Просто, да не просто. Придется ого-го сколько повозиться. Значит, так. – Он загнул большой палец. – С воротами все-таки стопроцентной уверенности нет. Да, Серпуховские и Калужские были построены из камня, но никаких сведений о том, что за ними находились черные слободы, я не нашел. А что если какие-то другие ворота были сложены частично из камня, а частично из дерева и ваш предок имел в виду именно их? И потом, меня смущает этот странный генеалогический шифр… Ну что за чушь с «оконницы в числе дочерей у предка нашего Гуго Сильного»? Бред! Сколько бы дочерей ни было у вашего чертова Гуго, вряд ли это может быть отличительной особенностью дома.

– Еще как может, – возразил Фандорин. – У Гуго фон Дорна было тринадцать дочерей. Болотников так и осел в кресло.

– Тринадцать? – внезапно охрипшим голосом повторил он. – Но… Но это очень важно! – Вскочил, подбежал к окну, вернулся обратно. – Это неслыханно! Никогда не встречал ничего подобного! Чертова дюжина – это попахивает ересью. Очень возможно, что мы найдем прямое упоминание о таком диковинном доме! Вот что, Фандорин, давайте поделим поле деятельности. Я сосредоточусь на архивных поисках некоего чернослободского дома, стоявшего на каменном фундаменте и имевшего по фасаду тринадцать окон. Вы же займетесь воротами. Кроме двух уже названных застав я отобрал еще две: Покровскую и Сретенскую. Неизвестно, стояли ли они на каменном основании, но зато все прочие приметы совпадают. За Покровскими воротами Земляного города располагалась Басманная слобода, которую можно было назвать и черной – часть ее населения составлял тяглый люд. Это первое. Второе: в непосредственной близости от этих ворот находилась Немецкая слобода, где почти наверняка проживал мушкетерский капитан. И третье: оттуда шла дорога на Преображенское – вот вам и княжий (или, точнее, великокняжий) двор.